Уже два года Алина считала себя затворницей. Недавний очередной день рождения совершенно не порадовал: ей исполнилось целых двадцать три года. Казалось бы, это немного, и лучшие годы еще впереди. Но после того, как личный праздник прошел, Алина с облегчением выдохнула. Как здорово, что больше не надо никого звать, изображать перед кем-то видимость счастья. Слушать неискренние поздравления, отвечать смущенной улыбкой… нет уж, хватит.
Она обрубила все социальные контакты, оборвала связи с прежними друзьями. Хотелось покоя, одиночества, возможности погрузиться в собственные мысли. Теперь в праздники она одиноко сидела перед компьютером, не желая никого видеть. Впрочем, такие дни ничем не отличались от других. Время неслось, как поток, увлекая за собой и прошлое, и настоящее, стремительно унося в неведомое пространство даже потенциальное будущее. Все то, что могло бы случиться, но уже никогда не исполнится.
На саму идею общения Алина смотрела как на нечто искусственное, изжившее себя, совершенно ненужное. Теперь она жила преимущественно только в своей комнате. Там находились компьютер, диван, стол, шкаф, кресло. На двух подвесных полках расположились любимые книги: произведения, которые когда-то произвели большое впечатление, повлияли на ее мировоззрение.
Больше ничего в свою жизнь она вносить не планировала. По крайней мере, пока. Слишком больно меняться, слишком сложно пересматривать приоритеты. Как хочется законсервировать настоящее мгновение. Положить его внутрь комнаты, и чтобы никто никогда не смог открыть эту дверь. Потому что нет сил его переживать, нет сил больше страдать. Время остановилось, сделалось иллюзией. И сквозь эту иллюзию можно было смотреть на мир, понимая его полную бессмысленность, ограниченность, картонность.
― Сколько можно сидеть дома! ― кричала мама. ― Тебе давно пора работать, приносить деньги в семью! Я не могу тебя тянуть бесконечно. Киснешь перед компьютером целыми днями, толку от тебя никакого! Развела бардак кругом. Бесполезная паразитка, неужели самой не противно? И мне не помогаешь, все играешь в свои дурацкие игры. Срамота какая! Мне уже перед соседями стыдно за такую дочь.
За два года Алина привыкла никак не реагировать на нападки матери. В ее понимании, маме хотелось выплеснуть раздражение, что она с успехом и делала. Алина же мечтала как можно реже видеться с родительницей. Да, они живут в одной квартире, и этого избежать никак нельзя. Но можно минимизировать контакт.
Дождавшись момента, когда мать ляжет спать, Алина шла к холодильнику, набирала еды на следующие сутки. Далее шла в ванную, делала необходимые гигиенические процедуры. Следующий выход за едой планировался примерно через двадцать четыре часа. Хорошо бы сделать так, чтобы и мать лишний раз не беспокоила ее своим появлением. Удручала даже необходимость посещать туалет. Не хотелось выносить упрекающие взгляды. К счастью, мать работала посменно. Когда ее не было дома, даже дышалось легче. Алина старалась четко планировать свои выходы, чтобы лишний раз не сталкиваться с непониманием, избежать колких, обидных фраз.
Но нельзя было запретить родительнице врываться в комнату. Если она хотела войти и в чем-то обвинить, то всегда это делала. Единственное, Алина почти никогда не отвечала. Так было проще. Иначе пришлось бы вступать в долгую дискуссию, тратить нервы. А психика и так разрушена. Надо поберечь хотя бы ошметки.
Алина понимала, что не оправдывает возложенные на нее ожидания. На последнем курсе бросила институт, отказалась защищать диплом, перестала брать трубку, когда звонили из деканата. Матери самой пришлось ехать и забирать документы. Конечно, она надеялась, что Алина опомнится, захочет восстановиться в учебе, будет стремиться исправить эту нелепую ошибку. Но Алина неожиданно приняла совсем другое решение: окончательно закрылась от мира в комнате, перестала даже выходить к столу.
Мать хотела видеть ее преуспевающей, реализовавшейся в жизни, но сама Алина не чувствовала в себе силы что-либо менять. Она боялась жизни и отчаянно цеплялась за возможность оттянуть момент, когда придется принимать какое-то решение: устраиваться на работу, выходить замуж, начинать искать новых друзей. Алина просто вдруг оказалась далека от любых социальных ролей ― они представлялись ей чуждыми, лишенными смысла. Чем было ее состояние ― депрессией или глупостью ― она не знала.
Комната стала основным пространством. Убежищем от посторонних глаз, событий, ненужных вопросов и подозрений. Иногда в дом приходили гости, подруги матери. Мать радостно их встречала. В эти мгновения она делала вид, что Алины не существует. Сама Алина делала вид, что спит и ничего не слышит. Смех на кухне, нелепые разговоры, новости и сплетни. Ни в чем нет смысла. Пусть мать поиграет в утомительную и весёлую игру, а ей самой больше не хочется.
Когда Алине едва исполнилось двадцать, погиб младший брат Женька. Нелепейшая смерть, оставившая чудовищный отпечаток на всей ее жизни. Когда парнишка возвращался домой из школы, на него напали какие-то уличные хулиганы и избили до полусмерти. Позже выяснилось, что они долго его караулили, несколько дней следили за маршрутом передвижения. До сих пор непонятно, почему они так поступили, почему выбрали именно его. Шестнадцатилетний мальчишка умер в больнице. Алина долго не могла принять потерю. Она даже не могла плакать, потому что произошедшее казалось слишком невероятным.
С того момента их отношения с матерью стали разваливаться на части. Казалось, Алина раздражает ее даже своим присутствием. Это тот случай, когда горе не сблизило людей, а разделило, развело в разные стороны. Целый год Алина боролась с собственными невысказанными чувствами. Она долго болела, потом выздоравливала и снова заболевала. Казалось, организм не выдерживает переживаний. И здесь надо было бы найти новый смысл, чтобы продолжать жить. Вернуться к прежнему общению, начать ездить в институт. Но у Алины наступила полная апатия. Иногда она целыми днями лежала, уставившись в потолок. Мать ей ничем не помогла, не пыталась искать точек соприкосновения. Поэтому Алина выбрала другой выход ― закрыться в комнате, чтобы перестать чувствовать, перестать реагировать.
Много времени Алина проводила в интернете. Она ни с кем не знакомилась. Ее целью не был поиск второй половинки. Может быть потому, что в любовь девушка тоже не верила. Когда-то давно ее предали, больше этот опыт повторять не хотелось. Но тогда рядом был младший брат, которого она искренне любила. Теперь его нет и больше никогда не будет. В загробную жизнь Алина категорически не верила, считала россказни о потустороннем мире, куда якобы попадает душа после смерти, не более, чем выдумкой. Спасали компьютерные игры. Виртуальный мир манил яркими красками, помогал переключить внимание.
Единственным ее желанием теперь было ничего в жизни не выбирать, максимально оттягивая момент, когда придется как-то определяться. Потому что принимать решение очень болезненно. Собирать себя по кускам тоже невероятно тяжело. Однако в голове прочно отложилось понимание, что как бы ни был велик соблазн навсегда закрыться от мира, ей никто не позволит продолжать так жить. Нет, мир обязательно будет пытаться ежедневно вынуть ее из скорлупы, будет стремиться разрушить ее индивидуальность. И эта временная защита, в которой удалось на время спрятаться, рано или поздно сломается под натиском упреков и ограничений. Это обязательно случится, перемен не избежать. Алина не ждала от мира ничего хорошего. Ей было слишком хорошо известно, сколько душевной боли люди причиняют друг другу.
Однажды где-то в половине девятого утра мать вошла в ее комнату и с силой сдернула с нее одеяло. Сама Алина в этот момент крепко спала. Она как раз всю ночь играла в свою любимую игру и легла только два часа назад.
― Быстро вставай! Поднимайся сейчас же!
― Что случилось? ― спросонья не поняла Алина. ― Почему ты кричишь?
― Я долго терпела тебя! Довольно! Уходи из дома! Сколько это может продолжаться…
От услышанного сон сразу же улетучился. Алина, опешив, села на кровати.
― Как это «уходи»? Куда?
Мать положила перед ней свернутые рулоном купюры.
― Дам тебе деньги на первое время. Здесь немного, но, если будешь расходовать с умом, голодной не останешься. Должно хватить на съёмное жилье и питание. Но это только на месяц-два, не больше. Дальше на меня можешь не рассчитывать! Выходи на работу, устраивай свою жизнь.
― Но мама…
― Давай, собирай вещи! Уходишь сейчас же. Живо!
Спустя час Алина стояла на автобусной остановке. Еще не опомнившись от шока, она дрожала, хотя на ней была теплая одежда. Рюкзак с вещами тянул плечи. В руках дорожная сумка с самым необходимым. Пока садилась в автобус, перед глазами пронеслась вся та уютная жизнь, которую она вела последние два года. Теперь комната осталась позади. Алина чувствовала, что никогда не сможет вернуться назад, потому что не сможет быть прежней. Не сможет простить мать за такое предательство, за непонимание. Слезы застилали ей глаза.
Автобус тронулся. За окном замелькали улицы, дома. Мимо проносились парки, фонтаны, скверы.
На одной из остановок до ее плеча дотронулся пожилой мужчина:
― Что с тобой, дочка? Случилось чего? Умер кто-то?
― Да, ― еле слышно ответила Алина. ― Мама у меня умерла.
Тот сочувственно покачал головой:
― Поплачь, милая. Что же делать…Надо жить, надо…
* * *
Прошло около месяца. Часть денег, которые дала мама, Алина потратила на съем комнаты в общежитии. Остальные решила поберечь: поиски работы не сразу увенчались успехом. Страх остаться без средств к существованию мучил ее постоянно. Казалось, что никакого выхода нет. Было очень страшно что-то менять, но иначе невозможно было решить эту трудную задачу. Хотелось спрятаться от всего мира и ничего не чувствовать. Хотелось крикнуть: не хочу ничего решать, думать о том, как катастрофически все изменилось.
Но в общежитии никогда не удавалось оставаться наедине с собой: повсюду окружали соседи. Понадобилось взаимодействовать с людьми даже против воли. На работу просто так не брали, приходилось доказывать свою заинтересованность в вакансиях и профпригодность. В конце концов удалось устроиться кассиром в супермаркет. Работа тяжелая ― каждая смена длилась двенадцать часов. Алина возвращалась поздно вечером, ужинала и сразу ложилась спать.
С мамой Алина с тех пор не виделась: та несколько раз звонила, но девушка не брала трубку. Потом из чувства дочернего долга Алина решила все-таки поставить родительницу в известность, что у нее все в порядке. Написала сухое, но информативное сообщение: «У меня все нормально. Живу в общежитии, работаю в продуктовом магазине. Не звони мне, пожалуйста, потом я сама дам о себе знать. Я ни в чем не нуждаюсь».
Алина осознала, что не хочет появляться дома, пока крепко не встанет на ноги. В мыслях у нее возникала такая картина: мама все равно не поймет, не оценит и не примет. Слишком долго она ее попрекала каждым куском. Нет, лучше им пока совсем не общаться. А потом, когда финансовая сторона наладится, Алина и сама перестанет нуждаться в советах матери. Деньги очень быстро заканчивались, приходилось экономить буквально на всем. По ночам хотелось плакать в подушку от безысходности. Иногда Алине чудилось, что она проиграла, что ничего больше не получится. В другие минуты казалось, что изменения возможны, и они наступят, надо только верить. Часто снился брат и во снах просил не забывать его. Алина и не забывала, да и как это можно было сделать: Женька был ее лучшим другом.
Однажды утром Алина проснулась в приподнятом настроении. Это было ей несвойственно: обычно угрюмая и нелюдимая, она не ждала от окружающих ничего хорошего. В тот день она почувствовала, что ее жизнь со временем изменится, ведь ничего не стоит на месте. Стоя у кассы в супермаркете, она с улыбкой обслуживала покупателей. Неожиданно к ней подошел молодой человек и, купив коробку конфет, протянул их Алине.
― Это вам, с Восьмым марта!
Алина и забыла, что сегодня праздник. Отмечать ей было особенно не с кем.
― Спасибо большое! ― ответила она.
Молодой человек на этом не успокоился. Он стал захаживать в магазин почти ежедневно и всякий раз пытался заговорить с Алиной. Девушка сначала стеснялась от такого внимания, но спустя время почувствовала, что у них с Максимом много общих тем. В его обществе было легко и комфортно. Этот новый человек в ее жизни неожиданно стал очень важным и значимым. Алина не хотела загадывать ничего наперед, но ощущала себя счастливой. Теперь она верила, что перемены к лучшему на самом деле возможны.
