Старенькая машина медленно катилась по разбитой деревенской дороге. Вика нервно теребила ремешок сумочки, искоса поглядывая на мужа. Андрей сосредоточенно объезжал ямы, но было заметно, что и он волнуется перед встречей с родителями.
— Может, не стоило приезжать? — тихо спросила Вика. — У меня какое-то нехорошее предчувствие.
— Брось, — отмахнулся Андрей. — Мама просто немного… своеобразная. Привыкнешь.
Вика промолчала. За полгода их брака она виделась со свекровью всего пару раз, и каждая встреча оставляла неприятный осадок. Марина Николаевна умела одним взглядом дать понять, что невестка её не устраивает.
Дом родителей Андрея показался из-за поворота — добротный, двухэтажный, с большим ухоженным участком. На крыльце уже стояла Марина Николаевна, вглядываясь вдаль из-под ладони.
— Приехали, наконец-то! — всплеснула она руками, когда машина остановилась у ворот. — Андрюшенька, сыночек!
Она бросилась обнимать сына, словно не замечая невестку. Вика неловко топталась рядом с машиной, не зная, куда себя деть.
— Здравствуйте, Марина Николаевна, — произнесла она.
— А, и ты тут, — свекровь наконец соизволила заметить её. — Ну проходи, раз приехала.
На крыльцо вышел Степан Степанович — высокий, седой мужчина с добрыми глазами.
— Привет, молодёжь! — улыбнулся он. — Проходите в дом, обедать будем.
За обедом Марина Николаевна не переставая щебетала, расспрашивая сына о работе, планах, друзьях. Вику она словно не замечала, только изредка бросая на неё недовольные взгляды.
— Что-то ты похудел, сынок, — вздохнула она. — Готовит тебе кто-нибудь нормально?
— Вика прекрасно готовит, мам, — ответил Андрей.
— Да? — скептически хмыкнула свекровь. — Что-то не похоже. Вон какой бледный стал.
— Марина, — предостерегающе произнёс Степан Степанович.
— А что Марина? — возмутилась женщина. — Я за сына переживаю! Вон, в кого превратился — кожа да кости!
— Я готовлю каждый день, — тихо сказала Вика. — И Андрей всегда доволен.
— Ой, да что ты понимаешь в готовке! — отмахнулась свекровь. — Вот я в твои годы…
— Мама, — перебил её Андрей. — Давай не будем.
— Конечно-конечно, — поджала губы Марина Николаевна. — Я же ничего не говорю. Просто беспокоюсь.
После обеда свекровь тут же начала раздавать указания:
— Вика, помой посуду. И полы бы не мешало протереть. А потом в огород пойдём, там работы невпроворот.
— Мам, мы же только приехали, — попытался возразить Андрей.
— Ничего страшного, — отрезала Марина Николаевна. — Пусть привыкает к настоящей работе. А то в городе-то что — только и знает, что по магазинам ходить да ногти красить.
Вика закусила губу, сдерживая злость. Она чувствовала, как свекровь специально пытается её унизить, показать своё превосходство. А муж молча наблюдает за этим, не вмешиваясь.
— Пойду посуду помою, — тихо сказала она, поднимаясь из-за стола.
— И смотри, не разбей ничего! — крикнула вслед Марина Николаевна. — У меня там сервиз дорогой!
Степан Степанович покачал головой:
— Марина, ну зачем ты так? Девочка старается…
— Какая она девочка? — фыркнула свекровь. — Лентяйка избалованная! Вот увидишь, за неделю весь дом вверх дном перевернёт.
Вика стояла у раковины, и слёзы обиды капали в мыльную воду. Первый день только начался, а она уже чувствовала себя чужой и ненужной в этом доме.
Следующее утро началось с громкого стука в дверь комнаты, где спали Вика и Андрей.
— Подъём! — раздался властный голос Марины Николаевны. — Солнце уже высоко, а вы всё дрыхнете!
Вика посмотрела на часы — было шесть утра. За окном едва-едва занимался рассвет.
— Вика! — снова постучала свекровь. — Живо на кухню, завтрак готовить! И в огород пора!
— Мам, ну дай поспать, — сонно пробормотал Андрей.
— Спи-спи, сынок, — тут же смягчилась Марина Николаевна. — А вот твоей благоверной пора учиться быть настоящей хозяйкой!
Вика со вздохом поднялась. Спорить было бесполезно — она уже поняла, что свекровь не отстанет. На кухне Марина Николаевна встретила её недовольным взглядом:
— Копаешься, как сонная муха! Я в твои годы уже половину дел в доме переделать успевала!
— Я только встала…
— Вот именно! — перебила свекровь. — Только встала, а уже огрызаешься! Никакого уважения к старшим!
После завтрака начался настоящий ад. Марина Николаевна гоняла невестку по огороду, заставляя полоть грядки, таскать воду, окучивать картошку. Сама она при этом только командовала, сидя в тени:
— Не так! Кто ж так полет? Весь укроп помяла! И морковку эту придётся пересаживать — всю повыдергивала!
Вика молча глотала злилась но молчала. Руки, непривычные к такой работе, были все в мозолях, спина нещадно болела. А свекровь продолжала:
— Андрюша, сынок, ты посмотри, что она творит! Весь огород мне испортит! И это называется городская образованная!
Андрей неловко топтался рядом:
— Мам, ну хватит…
— Что хватит? — вскинулась Марина Николаевна. — Правду говорю! Избаловал ты её, вот она и не хочет работать!
В этот момент из дома вышел Степан Степанович:
— Марина, прекрати! Девочка старается, а ты…
— Не лезь! — отрезала жена. — Я её уму-разуму учу! А то привыкла только на диване лежать да в телефоне сидеть!
Вика наконец не выдержала:
— Я не обязана это терпеть! У меня высшее образование, я работаю в банке, и я больше не собираюсь ковыряться в вашем огороде…
— Ой, подумаешь, образование! — перебила свекровь. — Толку от твоего образования, если ты элементарных вещей не умеешь! Вот я…
— Хватит! — вдруг громко сказал Андрей.
Все замолчали от неожиданности. Андрей никогда не повышал голос на мать.
— Что значит «хватит»? — прищурилась Марина Николаевна. — Ты на кого голос повышаешь?
— На того, кто издевается над моей женой! — отрезал Андрей. — Я всё слышал, мам! Как ты её унижаешь, когда думаешь, что меня нет рядом!
— Я? Унижаю? – сделала удивлённый вид свекровь. — Да я только добра хочу! А она…
— Нет, мама, — твёрдо сказал Андрей. — Ты не добра хочешь. Ты просто показываешь свою власть. И это прекращается прямо сейчас!
— Сынок, — в голосе Марины Николаевны появились слезливые нотки. — Ты что же, мать родную не уважаешь?
— Это ты не уважаешь мой выбор и мою семью! — отрезал Андрей. — И если так будет продолжаться, мы уедем!
— Скатертью дорога! — вдруг взвизгнула свекровь. — Езжайте! К этой… городской штучке! Она тебя против матери настроила!
— Марина! — попытался остановить её муж.
— Молчи! — крикнула она. — Все против меня! Все!
Вика стояла, прижав руки к груди. Она не ожидала, что муж наконец-то встанет на её защиту. Но радости не было — только горечь от того, что всё дошло до такого состояния.
Вечер после скандала в огороде выдался напряжённым. Марина Николаевна демонстративно заперлась в своей комнате, периодически громко всхлипывая так, чтобы все слышали. Степан Степанович пытался её успокоить, но тщетно.
— Уйди! — доносились крики из-за двери. — Все предатели! Родного сына против меня настроили!
Вика сидела на кухне, машинально помешивая остывший чай. Андрей нервно ходил из угла в угол.
— Может, нам действительно уехать? — тихо спросила Вика.
— Нет! — вдруг раздался голос Марины Николаевны, которая появилась на пороге кухни. — Теперь вы никуда не уедете! Я всё выскажу!
Её глаза горели недобрым огнём. Было видно, что за время, проведённое в комнате, она не успокоилась, а наоборот — довела себя до точки кипения.
— Мама, давай не будем… — начал Андрей.
— Будем! — отрезала свекровь. — Я молчала, всё терпела! Думала, может образумится мой сын, поймёт, какую змею пригрел! Но нет!
— Марина Николаевна, — попыталась вставить слово Вика.
— Молчать! — взвизгнула свекровь. — Ты здесь никто! Пришла в нашу семью, всё разрушила! Сына против матери настроила!
— Я никого не настраивала…
— Лжёшь! Всё ты лжёшь! — Марина Николаевна затряслась от ярости. — Думаешь, я не вижу, как ты действуешь? Прикидываешься овечкой, а сама…
— Хватит! — Вика вдруг встала, с грохотом отодвинув стул. — Хватит меня обвинять! Я пыталась, правда пыталась найти с вами общий язык! Но вы… вы просто не хотите меня принять!
— Вик, не кричи, пожалуйста! – попросил её муж.
— Нет! Я не собираюсь пресмыкаться перед твоими родственниками, Андрей! — выкрикнула она, повернувшись к мужу. — Мне надоело, что меня даже за человека тут не считают!
В кухне вдруг стало тихо. Марина Николаевна побледнела:
— Вот! Вот её истинное лицо! — торжествующе воскликнула она. — Видишь, сынок? Видишь, какая она на самом деле?
— Вижу, мама, — тихо ответил Андрей. — Вижу, что она наконец-то сказала правду. То, что давно нужно было сказать.
— Что?! — задохнулась от возмущения свекровь. — Ты… ты на её стороне?
— Я на стороне правды, — твёрдо сказал Андрей. — И правда в том, что ты превратила наш приезд в кошмар. Ты унижала мою жену, издевалась над ней, пыталась подчинить…
— Я?! — Марина Николаевна опешила от слов сына. — Я только хотела…
— Хотела показать, кто здесь хозяйка, — закончил за неё Андрей. — Но знаешь, что, мама? Ты перестаралась.
На кухню вошёл Степан Степанович:
— Марина, успокойся. Ты действительно перегнула палку.
— И ты туда же?! — всплеснула руками свекровь. — Все против меня! Все!
— Нет, мама, — покачал головой Андрей. — Это ты против всех. И против своего счастья тоже.
Вика молча собирала вещи. Она понимала, что этот вечер стал переломным. Дороги назад уже нет.
Утро следующего дня началось с оглушительной тишины. Вика и Андрей спустились на кухню рано — их чемоданы уже стояли собранные в прихожей. Марина Николаевна сидела за столом, сжимая в руках чашку с остывшим чаем. Её лицо было бледным, под глазами залегли тёмные круги — видимо, она не спала всю ночь.
— Уезжаете? — спросила она хрипло, не поднимая глаз.
— Да, мама, — твёрдо ответил Андрей. — Так будет лучше для всех.
— Лучше? — свекровь горько усмехнулась. — Бросаешь мать родную ради…
— Не начинай, — оборвал её Андрей. — Мы всё уже обсудили вчера.
— Ничего мы не обсудили! — вдруг вскочила Марина Николаевна. — Вы меня даже не выслушали! А я ведь только добра хотела!
— Добра? — тихо переспросила Вика. — Унижать человека, издеваться над ним — это вы называете добром?
— Молчи! — взвизгнула свекровь. — Ты не смеешь меня учить! Ты…
— Она имеет право говорить, мама, — перебил Андрей. — И имеет право на уважение.
— Уважение? — Марина Николаевна рассмеялась каким-то истеричным смехом. — К ней? Да кто она такая? Пришла в семью, всё разрушила…
— Ты сама всё разрушила, — раздался от двери голос Степана Степановича. — Своей злобой, своим желанием властвовать.
— И ты против меня? — свекровь обернулась к мужу. — Все, все предатели!
— Нет, Марина, — покачал головой Степан Степанович. — Предала только ты. Предала доверие сына, его любовь, его выбор.
Марина Николаевна побелела, схватилась за край стола:
— Вон! Все вон из моего дома!
— Мама… — попытался ещё раз Андрей.
— Я сказала — вон! — закричала свекровь. — И чтобы ноги вашей здесь больше не было! Ты мне больше не сын! А эта… эта… — она задохнулась от ярости, глядя на Вику.
— Договаривай, мама, — холодно сказал Андрей. — Договаривай, что хотела сказать. Пусть это будут твои последние слова, которые мы от тебя услышим.
— Прокляну! — выкрикнула Марина Николаевна. — Обоих прокляну!
Вика молча взяла свою сумку. Андрей подхватил чемоданы. Степан Степанович стоял в дверях, опустив голову:
— Прости, сынок…
— Ты не виноват, пап, — Андрей обнял отца. — Береги себя.
Они вышли на крыльцо. Из дома доносились рыдания и проклятия Марины Николаевны. Степан Степанович смотрел им вслед.
— Прощай, папа, — тихо сказал Андрей, заводя машину.
Когда они выезжали со двора, Вика оглянулась. В окне второго этажа стояла Марина Николаевна. Её лицо было искажено ненавистью, губы что-то беззвучно шептали. Вика отвернулась — она знала, что больше никогда сюда не вернётся.
Машина медленно катилась по той же разбитой дороге, по которой они приехали несколько дней назад. Только теперь это была дорога в один конец — дорога, навсегда уводящая их от этого дома, от этой ненависти, от разрушенных семейных уз.
— Прости меня, — тихо сказал Андрей.
Вика молча сжала его руку. Она понимала — это конец. Конец старой жизни и начало новой, где они будут только вдвоём, без тени прошлого, без горечи несбывшихся надежд на семейное счастье.
За их спинами оставался дом, где властвовала женщина, не сумевшая принять чужого счастья, где разбились вдребезги мечты о большой дружной семье, где ненависть оказалась сильнее любви.
