никитаВера готовилась к 60-летнему юбилею мужа с особым трепетом. Всё было продумано: меню, ведущий, развлекательная программа, подарок. Она хотела, чтобы праздник удался, чтобы гостям и имениннику всё понравилось, и главное, чтобы обошлось без неприятных неожиданностей. Но сюрпризы, как известно, случаются тогда, когда их меньше всего ждёшь.
Сын с невесткой опоздали, они появились на пороге ресторана, когда гости уже расселись по местам. Вера сразу заметила: платье у невестки Оли настолько короткое, как будто ткань пожалели, каблуки такие, что на них и по подиуму не каждая модель пройдёт, макияж яркий, губы алые, ресницы – как у куклы. Вера поморщилась, но промолчала.
– Оля, ты что, на дискотеку собралась? – тихо спросила она, когда невестка подошла поздороваться.
– У меня сегодня настроение праздничное, – улыбнулась Оля, даже не смутившись.
Пётр, сын Веры, выглядел немного растерянным, но, как обычно, промолчал. Он вообще предпочитал не вмешиваться в разговоры между женой и матерью.
Вера заметила, как тётя Зина с удивлением разглядывает Олю, а соседка Валя шепчет что-то мужу на ухо.
– Ну, ты глянь, – прошептала Валя, – будто на показ мод пришла.
Вера сделала вид, что ничего не слышит, но внутри всё кипело. Она вспомнила, как пять лет назад сын привёл Олю знакомиться: скромная, вежливая, с косой и без макияжа. Где теперь та девочка? Теперь перед ней стояла женщина, которая будто нарочно хотела привлечь к себе внимание всех мужчин в зале.
Оля села за стол, положила ногу на ногу так, что платье стало ещё короче, и принялась рассматривать блюда на столе.
– Олечка, может, тебе пледик дать? – с иронией предложила Вера.
– Нет, спасибо, мне не холодно, – ответила невестка, даже не взглянув на свекровь.
Пётр молча налил себе воды.
Вера пыталась отвлечься на гостей, но чувствовала, как на неё смотрят, как обсуждают. Она слышала обрывки фраз: «Молодёжь пошла», «раньше так не ходили», «что муж думает».
Вера пыталась взять себя в руки, но с каждой минутой это становилось всё сложнее. Оля громко смеялась, жестикулировала, привлекала взгляды мужчин за соседними столиками. Платье сидело так, что, казалось, вот-вот лопнет по швам.
– Оля, может, всё-таки накинь что-нибудь? – снова попыталась Вера, подавая ей свою накидку.
– Не нужно, – отмахнулась Оля, даже не взглянув на вещь.
– Просто мне кажется, что для такого вечера можно было выбрать что-то поскромнее, – не выдержала Вера.
– А я не люблю скромное, – улыбнулась Оля, блеснув глазами. – Мне так нравится.
Пётр, как обычно, делал вид, что ничего не слышит. Он ковырял вилкой картошку и старался не встречаться взглядом ни с женой, ни с матерью.
– Ты бы хоть слово сказал, – прошипела Вера сыну, когда Оля отвлеклась на разговор с соседкой по столу.
– Мам, ну что ты начинаешь, – устало отозвался Пётр. – Пусть человек носит, что хочет.
– Человек замужем уже пять лет, а выглядит, будто только на охоту вышла, – не унималась Вера.
– Мам, не порти праздник, – попросил сын.
В этот момент к их столу подошла соседка Валя с мужем. Валя не удержалась:
– Оля, ты такая модница, как настоящая манекенщица.
– Ага, – засмеялась Оля, – я люблю красивые вещи.
– Красивые – это когда элегантно, а не когда всё на виду, – не выдержала Вера.
Все промолчали, а Вера почувствовала, что у неё начинают дрожать руки от злости и смущения. Она посмотрела на мужа – тот делал вид, что увлечён разговором с друзьями, но по лицу было видно: ему тоже неловко.
– Оля, я тебя прошу, накинь что-нибудь на себя, – настойчиво сказала Вера, уже не скрывая раздражения.
– Вера Павловна, может вы хотите, чтобы я ушла? – вдруг спросила Оля, глядя прямо в глаза свекрови.
– Если ты не можешь уважать семью, то, может, и правда лучше уйти, – с трудом выговорила Вера.
Пётр встал, взял жену за руку.
– Мы уходим, – коротко бросил он матери.
Оля подняла подбородок и гордо вышла из зала, каблуки звонко стучали по полу. Пётр пошёл за ней, даже не попрощавшись с отцом-именинником.
Гости замолчали, все смотрели на Веру. Она сидела, сжав губы, и чувствовала, как внутри всё сжимается от обиды и стыда. Соседка Валя виновато отвела глаза, а тётя Зина шепнула:
– Не переживай, Вера, всё правильно ты сказала. Молодёжь сейчас такая, не поймёшь, где жена, а где…
Вера кивнула, но легче не стало. Муж бросил на неё укоризненный взгляд, но промолчал. Гости пытались поддержать разговор, но атмосфера уже была испорчена.
– Ну что, Вера, может, тост скажешь? – подбодрил кто-то из дальних родственников.
– За здоровье, – выдавила она, поднимая бокал.
В голове крутились мысли: как теперь быть, что скажет сын, не разругаются ли они. Она вспомнила, как когда-то мечтала о большой дружной семье, о внуках, о том, как будет собирать всех за большим столом. А теперь вместо радости – только тревога и горечь.
Праздник продолжался, но Вера не помнила ни вкуса блюд, ни разговоров. Она украдкой смотрела на дверь, надеясь, что Пётр вернётся хотя бы попрощаться, но сын так и не появился.
После ужина муж подошёл к ней:
– Ну, что, довольна? Всех разогнала, сына с женой обидела.
– Я не могу смотреть, как она выставляет нас на посмешище, – устало ответила Вера.
– Может, проще было бы промолчать? – вздохнул он.
– Я молчала пять лет, – прошептала она.
Гости стали расходиться. Кто-то сочувственно жал руку, кто-то шептал, что всё правильно, кто-то просто кивал. Вера чувствовала себя виноватой, но и обиженной одновременно.
Дома она долго не могла уснуть, ворочалась, вспоминала каждое слово, каждое движение Оли, каждый взгляд сына. Всё казалось неправильным, чужим, будто это был не её праздник, не её семья.
Утром Вера проснулась с тяжёлой головой. Муж ушёл рано, не попрощавшись.
Вера села на кухне, налила себе чай и впервые за много лет почувствовала себя по-настоящему одинокой.
Весь следующий день прошёл в тревоге и ожидании. Вера то и дело смотрела на телефон, но Пётр не звонил и не писал. Она перебирала в голове все возможные варианты разговора, представляла, как будет извиняться или, наоборот, стоять на своём.
Муж пришёл вечером, уставший, сел за стол ужинать.
– Ты хоть понимаешь, что теперь будет? – наконец сказал он.
– А что? Пусть подумает, как себя вести, – ответила Вера, стараясь говорить спокойно. – Я не могу больше терпеть этот цирк. Я хочу, чтобы у нас была нормальная семья, чтобы невестка выглядела как жена, а не как манекен на витрине, – сказала она, уже не скрывая слёз.
Муж только вздохнул и ушёл в комнату. Вера осталась одна на кухне, слушая, как тикают часы. Она вспоминала, как когда-то мечтала о невестке, которая будет похожа на неё: скромная, хозяйственная, сдержанная. А получила женщину, которая будто нарочно хотела всем показать: смотрите, какая я, любуйтесь, завидуйте.
На следующий день позвонила Валя.
– Вера, ты не переживай. Помиритесь, молодые сейчас все такие. Может, Оля одумается, станет поспокойнее.
– Не знаю, Валя. Я устала, – призналась Вера.
– Ты всё равно молодец, что высказала. А то они думают, что всё можно.
Вера кивнула, хотя понимала: никакой радости от этого нет. Она не чувствовала себя победительницей. На душе было пусто.
Прошла неделя. Пётр так и не объявился. Оля, конечно, тоже не звонила. Муж ходил мрачнее тучи, дома почти не задерживался. Вера пыталась занять себя делами, но всё валилось из рук.
Однажды она увидела в магазине Олю. Та шла по торговому залу почти в таком же вызывающем наряде, как и на юбилее. Рядом с ней был Пётр. Он держал жену за руку, а сам смотрел в пол. Ей показалось, что Оля её заметила, но не поздоровалась, а только усмехнулась и отвернулась, сделав вид, что не видела.
Вера почувствовала, как к горлу подступает ком. Она поняла: сын выбрал жену, и теперь в их жизни для неё места стало ещё меньше. От былой семьи остались только обиды и недосказанность.
Вечером Вера долго смотрела на семейные фотографии, вспоминала, как всё начиналось, и думала: может, где-то она ошиблась, может, стоило промолчать ещё раз. Но время уже не вернуть, и праздник, который должен был всех объединить, стал началом разлада.