Лена все-таки не выдержала. Как-то раз, когда муж ушел на работу, а свекровь Клавдия Петровна отправилась к подружкам играть в домино, она достала из сумки маленькую камеру. Размером с коробок спичек, черненькую такую. Долго думала, куда бы ее приткнуть, чтобы не заметили.
— Господи, да что ж я творю-то, — бормотала себе под нос, поглядывая на дверь. — Совсем с ума сошла от этих денежных дел.
А дела и правда были темные.
Вот уже полгода как Клавдия Петровна получала пенсию Лены покойного дедушки — он завещал ей свою долю. Немалые деньги, между прочим, дедуля в свое время неплохо накопил. Только вот свекровь каждый месяц рассказывала одну и ту же песню:
— Леночка, ну что там пенсия-то… копейки одни. На продукты только-только хватает. Вот думаю, может, нам с тобой подработать где-то надо?
И каждый раз Лена недоумевала. Дедушка-то при жизни хвастался — мол, такую пенсию оформил, что внучке на безбедную жизнь хватит. А тут — копейки? Что-то не сходилось.
Сначала Лена отмахивалась от подозрений. Ну не может же свекровь… Она вроде человек приличный, в церковь ходит, с соседками не ругается. Но потом стала замечать странности.
То Клавдия Петровна новую шубу купит — а на Лениных глазах охает, мол, старое пальто развалилось, приходится латать да перелатывать. То вдруг дорогущие лекарства появятся в аптечке — а жалуется постоянно, что на таблетки денег нет, сердце болит, а лечиться не на что.
— Эх ты, — вздохнула Лена, устанавливая камеру за книгами на полке. — Небось параноик из меня растет. А вдруг я зря подозреваю человека?
Но любопытство победило. Настроила запись на ноутбуке, проверила угол обзора. Отлично — вся гостиная как на ладони. И диван виден, где свекровь обычно сидит, и стол, за которым документы перебирает.
Три дня Лена нервничала, боясь, что камеру обнаружат. Но Клавдия Петровна ничего не заметила, продолжала жить своей обычной жизнью. А в пятницу вечером, когда муж ушел к друзьям в гараж, Лена наконец решилась посмотреть записи.
Первые часы — обычная рутина. Свекровь смотрит телевизор, пьет чай, разговаривает по телефону с подружками. Лена уже хотела выключить, как вдруг увидела…
— Ну ничего себе! — выдохнула она, вжимаясь в кресло.
На экране Клавдия Петровна доставала из секретера толстенный конверт. Села за стол, высыпала содержимое. Деньги. Много денег. Пачки купюр, перевязанные канцелярскими резинками.
— Вот же… не может быть, — шептала Лена, не отрываясь от экрана.
Свекровь аккуратно раскладывала деньги по кучкам, что-то считала на калькуляторе, записывала в блокнот. И на лице у нее была такая сосредоточенность, такая деловитость… Ничего общего с тем жалостливым выражением, которое она корчила при разговорах о нехватке денег.
Но это было еще не все. Через полчаса Клавдия Петровна встала, подошла к шкафу и достала оттуда… еще один конверт. Потом еще один. И еще.
— Да сколько же их там? — ошарашенно бормотала Лена.
На столе выросла настоящая гора денег. Клавдия Петровна методично пересчитывала каждую пачку, сверяясь с записями в блокноте. Лицо у нее было сосредоточенное, но довольное. Как у человека, который занимается любимым делом.
Лена чувствовала, как внутри все переворачивается. Значит, лжет? Но зачем? Неужели просто жадность? Или есть какая-то другая причина?
На записи свекровь закончила подсчеты, аккуратно упаковала деньги обратно в конверты и начала прятать их по разным местам. Один сунула за книги, другой — в коробку из-под печенья, третий — в старую сумочку на антресоли.
— Вот же хитрая лиса, — пробормотала Лена. — А я-то думала…
Но тут на записи произошло нечто совершенно неожиданное. Клавдия Петровна достала телефон и кому-то позвонила.
— Алло, это я… Да, все готово. Завтра приеду… Нет, она ничего не подозревает… Конечно, понимаю, что рискую… Но по-другому никак, Володечка…
Володечка? Лена нахмурилась. Кто такой Володечка? У свекрови вроде никого нет… Вдовица же уже двадцать лет как.
Разговор продолжался минут пятнадцать. Клавдия Петровна говорила осторожно, иногда переходила на шепот, но камера была хорошая, звук записывала четко.
— …да понимаю я, что Ленка не дура… Рано или поздно заподозрит… Но что делать-то? Объяснить не могу… Она же не поймет… Скажет, что это не мое дело… А как же не мое? Ты же сын мой, хоть и… Ладно, не будем об этом…
Сын? У свекрови есть еще один сын? Муж Лены — единственный ребенок у Клавдии Петровны. Во всяком случае, так она всегда говорила.
Лена отмотала запись назад, включила погромче. Слушала еще раз, но не ослышалась. Свекровь действительно говорила «сын мой».
— Черт возьми, что же это такое? — Лена потерла лоб. Голова начинала болеть от избытка информации.
На следующий день свекровь ушла на целый день. Сказала, что едет к доктору — мол, назначили обследование сложное, времени много займет. Лена дождалась, пока Клавдия Петровна скроется за поворотом, и кинулась к компьютеру смотреть запись.
Свекровь встала рано, долго собиралась. Надела лучшее платье, подкрасилась даже. Взяла сумочку побольше и один из тех самых конвертов с деньгами.
— Ну и куда же ты направляешься, голубушка? — пробормотала Лена.
А вечером, когда свекровь вернулась, настроение у нее было странное. Не грустное, не веселое… какое-то отрешенное. Села на диван, долго смотрела в телевизор, но Лена видела, что не следит за программой.
Потом Клавдия Петровна вдруг заплакала. Тихо так, без рыданий. Слезы просто текли по щекам, а она их даже не вытирала.
— Господи, что же с тобой такое? — шептала Лена, глядя на экран. Впервые за все время она почувствовала к свекрови не злость или подозрение, а жалость.
Поплакав минут десять, Клавдия Петровна встрепенулась, вытерла лицо и достала телефон.
— Володечка? Это я… Приехала уже… Как дела? Лучше? Вот и хорошо… Денежки передала, сказала, что от меня… Конечно, понимаю, что ты не можешь письма писать… Руки-то пока не слушаются… Но ты держись, сыночек, держись… лечение было тяжелое, но доктора говорят — все будет хорошо…
Лена выронила телефон. Лечение? Сын? Но почему… Почему она никогда не говорила?
Разговор длился еще минут двадцать. За это время Лена узнала столько, что голова пошла кругом.
Оказывается, у мужа есть старший брат. Володя. Родился, когда Клавдия Петровна была еще совсем молоденькой. Отец ребенка сбежал, узнав о беременности. А свекровь, молодая и напуганная, отдала сына в детский дом.
— …всю жизнь об этом жалею, — всхлипывала она в трубку. — Всю жизнь виню себя… А найти тебя решилась только недавно… Когда поняла, что сил у меня уже немного осталось… Хотела хоть что-то для тебя сделать…
Володя полгода назад попал в аварию. Серьезные травмы. Работать не может, денег на лечение катастрофически не хватает. Он даже не знал о существовании Клавдии Петровны — нашла его она сама через знакомых.
— …а Сереже сказать не могу, — продолжала свекровь. — Он же не поймет… Скажет, зачем тебе чужой дядя нужен… А ты не чужой, ты мой сыночек… Пусть и не воспитывала я тебя…
Лена сидела, уставившись в экран, и чувствовала себя последней сволочью. Все подозрения, вся злость… А свекровь просто пыталась помочь своему сыну. Тому сыну, которого когда-то бросила и теперь пыталась как-то искупить вину.
Пенсия дедушки на самом деле была немаленькая. Но Клавдия Петровна почти все деньги отдавала Володе. Себе оставляла минимум — на самое необходимое. Потому и ходила в старом пальто, потому и препараты дорогие не покупала.
— Как же я могла… — прошептала Лена. — Как я могла так думать о ней?
На экране свекровь закончила разговор и снова заплакала. Но теперь Лена понимала эти слезы. Это были слезы матери, которая наконец нашла своего ребенка, но не может признаться в этом даже самым близким людям.
Лена выключила запись и долго сидела в тишине. Внутри все клокотало от стыда и растерянности. Что теперь делать? Как смотреть свекрови в глаза? Как объяснить мужу?
А через час пришел Сережа, муж. Веселый, довольный — получил премию на работе.
— Лен, ты чего такая кислая? — спросил он, целуя жену в макушку. — Случилось что?
Лена посмотрела на него и вдруг поняла — рассказать нужно. Обязательно нужно. Потому что Клавдия Петровна тащит этот груз одна, а так быть не должно.
— Сереж, садись. Мне нужно тебе кое-что рассказать… О твоей маме… И о твоем брате…
— О каком еще брате? — недоуменно уставился на нее Сережа. — Лен, ты что, заболела?
— Нет, не заболела. Садись, говорю. И приготовься к тому, что сейчас твоя жизнь немного изменится…
И Лена рассказала все. Про камеру, про подозрения, про деньги и про Володю. Сережа слушал, округлив глаза, иногда переспрашивал, не веря услышанному.
— Ты хочешь сказать, что у меня есть брат? Старший брат? И мама его… бросила?
— Не бросила. Отдала. В семнадцать лет, без мужа, без поддержки… Сереж, представь себе, каково ей было…
Муж молчал долго. Потом вдруг встал и пошел к двери.
— Куда ты? — спросила Лена.
— К маме. Поговорить нужно.
Клавдия Петровна в это время сидела на кухне, пила чай и смотрела в окно. Услышав шаги, обернулась.
— Сереженька? А ты чего такой… Лицо-то у тебя странное…
Сережа сел напротив матери, взял ее за руки.
— Мам, расскажи мне про Володю.
Клавдия Петровна побледнела так, что Лена испугалась — не хватил ли удар.
— Про какого Володю? — еле слышно прошептала свекровь.
— Мам, не надо. Я все знаю. Про то, что он твой сын. Про то, что ты ему помогаешь. И про то, что денег дедушки на самом деле хватает, просто ты их ему отдаешь.
Клавдия Петровна закрыла лицо руками и горько заплакала.
— Откуда… откуда ты узнал?
Лена осторожно подошла, села рядом.
— Это я виновата. Я… я поставила камеру. Думала, что вы деньги прячете от нас. Извините меня, пожалуйста. Я не хотела… То есть хотела, но не для того…
Свекровь подняла на нее мокрые глаза.
— Ты думала, что я вас обманываю? Что деньги себе оставляю?
— Да. И мне так стыдно сейчас…
— А я думала, что лучше так… Что незачем вам знать… — свекровь вытерла глаза. — Володька ведь вам по сути чужой. А проблем у него много… Я не хотела, чтобы вы чувствовали себя обязанными…
Сережа крепко обнял мать.
— Мам, какой же он нам чужой? Он мой брат. И если ему нужна помощь, мы поможем. Все вместе.
— Но у вас самих денег немного… А у Володи лечений еще несколько предстоит…
— Разберемся, — твердо сказал Сережа. — Главное — что теперь мы знаем правду. И можем жить честно друг с другом.
Лена молчала, чувствуя, как внутри что-то переворачивается. Не от стыда теперь — от какого-то странного облегчения. Семья оказалась не такой, какой она думала. Больше, сложнее, с секретами и болью. Но… честнее.
— А я завтра съезжу к Володе, — сказала она вдруг. — Познакомлюсь со своим деверем.
Клавдия Петровна посмотрела на нее с благодарностью.
— Спасибо, доченька. За понимание… И… прости меня. За обман.
— А вы меня простите. За недоверие.
И впервые за все годы совместной жизни Лена обняла свекровь по-настоящему. Не формально, не для вида. А так, как обнимают родного человека.
