никита— Инга, посмотри, какая ты умница! В твоём возрасте Марина до сих пор буквы путала.
Один и тот же сон вновь нарушал ночной покой Марины. Голос родителей постепенно нарастал, а сами они отдалялись. Лицо Инги искажала усмешка, а после Марина видела себя в пустой комнате, наедине с разрывающим чувством одиночества.
Чувство одиночества в кругу семьи не покидало Марину всегда. Начавшись в школьные годы, оно и сейчас давало о себе знать. А воспоминания детства попросту отравлены горечью обиды. Лучшие игрушки были у Инги, подарки на дни рождения. Слоано на молчаливый вопрос Мариины, родители нередко поясняли свой выбор: «Марина, ты же видишь, как у Инги все замечательно получается».
Мда уж… Не ребенок, а мечта родителей.
Инга блистала почти на всех школьных олимпиадах. Родители с малых лет пророчили ей путь по их стопам – служение медицине. Зная об этом, девочка особо налегала на предметы, которые пригодятся при поступлении. Инга послушно принимала вариант, предложенный родителями. Да и в остальном она была послушной, не то что младшая дочь.
Сравнения с Ингой преследовали Марину не только дома, они продолжались и в школе. Учителя, привыкнув к идеальной учебе старшей сестры, ждали того и от младшей. Но той не важны были оценки. Педагоги напрасно взывали к совести нерадивой ученицы. Марина в открытую выражала недовольство сравнением с Ингой.
Плохая учеба Марины еще больше огорчала родителей. Они побуждали дочь,:
— Ты хотя бы немного постарайся, как Инга.
Но Марина не старалась. Чем дальше, тем больше родители натыкались на упрямство, как они называли, дочери. Просто детское упрямство, к которому после добавили подростковый бунт, а затем и вовсе неблагодарность родителям. Банальные объяснения, лишь бы не углубляться в душу ребенка, чтобы понять, что за этим стоит.
В своих размышлениях Марина не раз вопрошала, неужели любовь к ней должна основываться только на идеальной учебе и послушании? Почему нельзя принять ребенка таким, как он есть, если не соответствует идеалу?
Инга была поздним ребенком. Она появилась, когда матери было 36 лет. Но Марина еще позже: с Ингой разница в 6 лет. Обычно родители любят поздних детей. Ох уж это слово «обычно»! Как Марина его не любила! Все было не как обычно, и лишь в сердце отца, казалось, теплилось нечто похожее на родительскую любовь. Но прорывалось оно не часто.
Устав задавать вопросы, на которые не находила ответы, Марина искала понимание на стороне, среди друзей. Ее душа искала, как она говорила, полета и свободы, а не рамок строгих правил. Возможно, именно поэтому Марина выбрала профессию дизайнера, отказавшись от медицинских мечтаний родителей.
Возмущению родителей, узнавших о решении Марины, не было предела.
– Колледж?! Дизайнер?! Это что такое?! Как ты могла вообще до этого додуматься? – не успокаивалась мать.
— Вам что, мало того, что вы с отцом врачи? Вам что, мало учебы Инги в медицинском? Почему я не могу сама выбрать, что мне по душе?
— Потому что нам, как родителям, лучше знать. Михаил, – мать повернулась к отцу, – уж ты-то скажи дочери. Надо ее образумить, пока не поздно.
— Образумить? – Марина чуть не поперхнулась. — Мама, ты слышишь и понимаешь свои слова? Ты обо мне говоришь, будто я преступление собираюсь совершить или на панель пойти!
— А ты с нами говоришь, будто мы соседи, а не твои родители.
— Да вы сами так ко мне относитесь, будто не мои родители!
— Марина! Прекрати! – вспылил отец.– Ты и Инга – вы наши.
— Инга то, Инга се! Вы же со мной разговариваете не иначе, как сравнивая с Ингой. С моим мнением считались вообще? Ну ладно, если хотели обеспечить все для учебы ей. Но в остальном почему так? Почему все лучшее у нее?! И даже профессию не даете выбрать. А потом еще удивляетесь, что я не так разговариваю с вами.
Марина развернулась и ушла. Позже она поступила именно туда, куда хотела. Теперь родители не могли настаивать на учебе дочери. Но семейное напряжение никуда не ушло. Спасаясь от него, Марина старалась реже быть дома. К ее отсутствию стали привыкать, но однажды, уже перед окончанием учебы, вернулась домой в неурочное время.
Открыв дверь своим ключом, Марина неспешно стала раздеваться. С кухни доносились голоса родителей. Судя по всему, разговор начался давно и настолько поглотил отца с матерью, что они не заметили звука открываемой двери.
Лето было душным, окна открыты нараспашку, и беседа прерывалась уличным гулом. Но то, что донеслось до слуха Марины, повергло ее в шок.
Отец продолжал беседу:
— Казалось бы, мы многое с тобой, Лена, понимаем в медицине. Но гены – это все-таки что-то странное. Марина родная, но в кого она такая? Не похожа ни на меня, ни на тебя. Я не имею в виду внешность. Но характер, ее натура – откуда все это? А вот Инга – один в один я. Я смотрю на нее как на себя со стороны.
Раздался шум ножа об разделочную доску: мама что-то резала. Ее слова звучали так же, как нож, просто и четко, словно рубили все.
– Михаил, ну что ты начинаешь? Гены-не-гены, не все же на них зациклено. Но ты сам знаешь, что мы с Ингой поступили правильно. Она переняла от нас больше, чем родная дочь. – нож словно рубанул саму доску. – Хотя в науке и нет такого понятия как родственная душа, но именно так мне хочется назвать Ингу.
— Я ни о чём не жалею, — говорит отец. — Просто, знаешь, сколько лет прошло, а мне всё кажется, что Инга наша больше, чем Марина. Я смотрю на младшую и думаю, может мне кажется, кто есть кто.
На минуту уличный гул затих. Послышался вздох отца.
— Нет, ни о чем не жалею, – повторил он. – Как сейчас помню то отчаяние, когда у нас никак не получалось с детьми. Решение взять ребенка из дома малютки было выстраданным. А помнишь, сколько там было детей? Я бросал вызов высшим силам вызов, если они есть: как так получается, что одни не могут иметь желанного ребенка, а другие бросают своих, или как так, что такие малыши остаются сиротками?
– А ведь Инга нам сразу приглянулась. – мать перестала резать. Голос перестал быть резким, в нем появились мягкие нотки умиления. Марина не видела мать, но могла биться об заклад, что из глаз той текли слезы.
Марина медленно опустилась на корточки. Сомнительные мысли и раньше закрадывались к ней. Она могла заподозрит все, что угодно, но только не то, что Ингу удочерили. Как раз наоборот, именно себя Марина предполагала приемной, неведомо как оказавшейся в приличной семье врачей. Но Инга…
Между тем родители продолжали вспоминать прошлое.
— А Марина родилась, когда уже и не ждали.
«Вы и сейчас меня не ждали» – подумала Марина. Она встала и развернулась к двери, чтобы выйти незамеченной. Меньше всего дочь заботилась о смущении и неловкости родителей. Просто ей самой было тяжело находиться здесь.
Марина не замечала, куда и как шла, двигаясь как на автомате. Услышанные слова крутились в голове, пока не слились в один сплошной гул. Шум в голове, гвалт на улице – везде такая неразбериха, везде так много людей, и никто не разберется, кто кому кем приходится.
Близкие люди оказываются такими незнакомыми. Близкие люди хранят свои тайны.
Но все же почему такое отношение? Родители хотят сгладить то, что Инга не родная дочь? Жалеют сиротинку, лишившуюся матери в младенчестве? Марина и сама бы жалела Ингу, если бы знала о ее происхождении. Но в чем виновата она, Марина? За что к ней такое отношение? Родная дочь оказалась хуже приемной.
Марина села на скамейку в сквере. Она обхватила руками голову, готовую разорваться от перенапряжения. Завтра экзамены, нужно собраться с силами, и нужно идти домой. Не хочется, конечно, но какой толк сидеть здесь? Мимо спешат по своим делам люди, равнодушные к чужим проблемам.
— Привет!
Марина подняла голову. Перед ней стоял, улыбаясь, худощавый парень. Непокорный русый вихор выбивался на макушке, голубые, с прищуром глаза – где-то она уже видела его.
— Не помнишь? – спросил он. – А если так?
Повернувшись в сторону и многозначительно приподняв палец, начал декламировать:
— Февраль. Достать чернил и плакал!
А, это же Антон. Зимой у Лорки на вечеринке был. Художник или кто-то в этом роде. Он еще на спор вызвался изобразить в возвышенном стиле любое произведение, вгоняющее в депрессию. Кто-то предложил стихотворение Бориса Пастернака, вспомнив, что на дворе февраль. А ведь, действительно, у Антона так получилось прочитать по-особенному. Он еще рисунок оставил: снежные порывы сливаются в птицу, устремленную ввысь.
Марина улыбнулась.
— Шел мимо, увидел тебя. Сейчас хоть и не февраль, но вид у такой, что готова достать чернил и плакать.
— Давай как тогда, встряхни, – попросила девушка.
Домой Марина вернулась немного взбодренная, но с осадком на душе от семейной тайны. От этого уже никак не избавиться и нужно жить дальше, ничего никому не говоря.
Учеба Марины пошла вкривь и вскользь, про результаты экзаменов лучше было промолчать. Лица родителей мрачнели все больше. Инга смотрела на сестренку с укором.
Антон, уже не раз побывавший у Марины дома, однажды сказал:
— Когда ты заходишь к себе, вся семья напоминает картину «Опять двойка». Ну, помнишь, ученик приходит, а семья смотрит с укором и печалью и только собака радостно встречает мальчика? У вас собаки нет, но я могу ее заменить для композиции.
Воображение у Антона работало замечательно. Он талантливо совмещал в себе художественные задатки и способности к программированию. Его творчество в виртуальном пространстве было не хуже рукотворных творений художников. А род деятельности позволял работать удаленно.
Тем не менее Антон не нравился родителям Марины. Если уж не дочь, то хотя бы зять должен был соответствовать их представлениям. Антон разочаровал их не меньше, чем сама Марина. Это надо же вместо серьезных разговоров о медицине или хотя бы любой науке рассуждать о философском переживании жизни и поиске человеком своего места в ней!
— Понимаете, – говорил он, – человек должен разбежаться, чтобы взлететь. А у вас получается, что просто бежите по жизни, забыв воспрянуть. Думаете, что вертите Землю, а на самом деле бежите как хомяк в своем колесе.
Родители опешили от такой наглости. Их реакция ясно показывала, что они не хотят видеть Антона не только как зятя, но и вообще у себя дома.
— Понятно, что нашла Марина в нем, – решила мать. – Он еще больше настраивает ее против нас и сбивает с пути.
Путь в дом любимой девушки был для Антона закрыт. Но он туда и не стремился, а наоборот, готовился к переезду из города. Ему удалось заключить выгодный контракт с международной фирмой «Global Intellect», и Антону предстояло отправиться в Тайланд. С собой он позвал Марину, предложив пожениться. Она согласилась. Уезжая, надеялась оставить в прошлом все тяготы родного дома в прошлом.
Молодожены хорошо устроились в Тайланде. Годы семейной жизни протекали размеренно, пока Марина не получила письмо от Инги. Родители редко интересовались делами младшей дочери, что уж говорить о самой Инге. Но весть из письма разом смахнула ухмылку с лица Марины: отец умер.
Ближайшим рейсом Марина с Антоном вылетели из Тайланда. Прибыв домой, она не могла понять: то ли за несколько лет отвыкла ото всех, то ли все так изменились. Хотя Ингу это мало коснулось: все такая же серьезная, уверенная. Казалось, траур она носила с неким достоинством, словно показывала свою мужественность и стойкость. А вот мать …
В сгорбленной старушке трудно было узнать прежнюю волевую женщину. Осунувшееся лицо, слезящиеся глаза и плечи, словно придавленные горем и грузом лет.
На похороны собрались все родственники, были бывшие коллеги отца. После поминального обеда за столом остались мать с Ингой и Марина с Антоном.
Антон развел руками, словно подыскивал слова. Утешать в привычном смысле слова он не мог.
— Такова жизнь … У всех и всего исход один. У всех один сюжет один, разный лишь сценарий.
— Хоть сейчас мог бы обойтись без всякой философии, – укоризненно заметила Инга. – Маме нужна поддержка, нужно жить дальше.
— Да, кстати, – спросила Марина. – Как вы будете дальше?
Инга посмотрела на мать:
— Мама останется со мной. Преподавательская и научная работа, конечно, отнимает много времени, но мы как-нибудь освоимся.
Мать подняла взгляд, потом посмотрела на Марину, открыла рот, будто хотела что-то сказать. Но вдруг замолчала и лишь вздохнула. Марина догадалась, что хотела мама. Наверное, что-нибудь вроде очередной похвалы старшей дочери и укора младшей. Но почему же осеклась? Что-то в матери неуловимо изменилось. Но что?
Инга продолжала:
— Мы уже оформили документы, переписав квартиру на меня.
Антон присвистнул. Инга косо посмотрела на него. Марине же было все равно. Доказывать свои права в этой семье она бросила еще несколько лет назад. Пусть живут как хотят, хорошо, хоть ее оставили в покое.
Марина с Антоном решили провести в городе несколько дней, муж как раз взял отпуск. Пока они жили у родственников Антона, иногда навещая мать с Ингой. Марина не хотела ночевать здесь.
Однажды, накануне отъезда, Марина забежала домой, но застала только Ингу
— А где мама? У соседки, наверное? Я подожду ее, а то завтра уезжаем уже, – бросила Марина на ходу, проходя в комнату.
Инга прошла следом:
— Мама переехала в пансионат. Ей там будет спокойнее, уход круглосуточный, да и …
— Как в пансионат? Ты же сказала, что мама будет жить с тобой? – Марина опешила.
Инга вздохнула. Таким же тоном она, наверное, объясняет своим студентам, которые ничего не понимают:
— Моя работа требует много сил, внимания…
— Да ты же не операции делаешь, о чем ты говоришь! – воскликнула Марина.
—…времени, – продолжила Инга. – потом еще…
— Да что ты мне говоришь, как заученное отвечаешь? – возмутилась Марина.
— Да что ты ко мне прицепилась? – сорвалась Инга.
Марина опешила. Такой она сестру не видела. Та продолжала:
— Это, в конце концов, мамино решение! Она решила жить отдельно. В пансионате хорошие условия, плату я вношу регулярно. Ей там все понравится. Там всё и все соответствует ее требованиям.
Последнюю фразу Инга произнесла язвительным тоном.
— Да ты и сама соответствовала ее требованиям, – пробормотала Марина.
— А что мне было делать? Я не хотела огорчать родителей, они кружили вокруг меня как пчелы над цветком. Я боялась подвести и совершить ошибку. Может быть, поэтому и решила заниматься больше теорией, чем практикой. Это ты у нас не боялась ошибиться. Кажется, даже наоборот, сознательно выпячивала свои «нестандартные решения».
Инга вздохнула и откинулась на спинку кресла.
— Думаешь, я всегда хотела быть идеальной? Хотя я сама почти всегда так думала. А когда решила лучше понять себя и расслабиться после многолетнего напряжения, так остро почувствовала на себе укоряющий взгляд мамы. Да, мы стали ругаться, как ты с ней раньше. Даже не знаю, решила ли она уйти, чтобы мне не мешать или попросту разочаровавшись во мне.
После разговора с Ингой Марина приехала к матери в пансионат. Увидев дочь, мать расплакалась. Марина не знала, что сказать. Внезапно, поддавшись какому-то порыву, она подошла и обняла маму.
Чуть позже, успокоившись, Елена Николаевна заговорила:
— Ты всегда была моим светом. Я так боялась, что тебя разлюблю, потому что втайне любила тебя больше, чем Ингу. Я всю жизнь пыталась загладить эту вину.
— Но почему тогда…
— Потому что это несправедливо. Она ведь чужая девочка. Как можно было её не любить? – Елена Николаевна осеклась и посмотрела на дочь. – Но ведь ты не знаешь, что Инга …
— Знаю, мама, знаю.
Марина смотрела в сторону. Перед ее мысленным взором предстали забытые детские воспоминания. Вот мама склонилась над ее кроваткой. Девочка болела, и на лице матери отразилось сильное волнение. Вот отец стоит в кабинете директора и защищает ее, Марина. Опять «ваша дочь» что-то натворила. «Ваши дочери» такие разные. Марина вспомнила Ингу, последний разговор с ней и ее взгляд, увиденный однажды в детстве. Да, Инга боялась совершить ошибку и быть отвергнутой.
Этим же вечером Марина была задумчивой. Антон оторвался от сборов вещей и спросил:
— Снова загрузилась после своей семьи? – ухмыльнулся он. – Ничего, завтра поедем и снова станешь прежней.
— Антон, я … Наверное…
— Что? – не понял Антон.
— Я… Я останусь с мамой.
От неожиданности Антон сел.
— Вот это да! Так тебя еще никогда не подавляли.
— Ты не понимаешь. Я нужна маме, да и сестра совсем не такая, какой казалась.
— Это ты не понимаешь, Марина! Они такие только на фоне трагического события. Пройдет время, и они снова станут прежними, а ты вновь заголосишь под их гнетом.
— Не надо так говорить! – вспылила Марина. – Я остаюсь!
— Я вырвал тебя из семейной паутины. Я дал тебе свободную жизнь. В конце концов, у нас в Тайланде обеспеченное существование. Что еще надо?
— Маму, – прошептала Марина.
Утром Антон улетел. Супружеская жизнь дала трещину. Марина чувствовала себя опустошенной, но внутри что-то подсказывало: она на правильном пути. Здесь, в родном городе, жизнь не стала враз чудом преображенной. Год прошел как в тумане.
Беседы, встречи, новые недомолвки – было все. Череду событий прервало внезапное появление мужа.
— Антон? Ты как, решил заглянуть, раз уж снова отпуск?
— Да нет, Марин, я насовсем. Я приехал, потому что ты – моя семья и мой дом.
Марина счастливо улыбнулась. Да, семья – это те, кого ты выбираешь, а не просто те, в ком одинаковые гены. В памяти всплыла полузабытая фраза «Гены-не гены, не все на них зациклено». Главное, выбор, осознанный. Как родители выбрали Ингу, как родители корили себя виной за Марину. Или как Марина, расправившись с детскими обидами, выбрала свою семью – Ингу и маму. Они теперь гуляли втроем. Пусть между ними не все еще гладко, но есть и что-большее, чем раньше.