— Ты опять всыпала соль в чай? — Светлана Ивановна оттолкнула чашку. — В кого ты такая бестолковая?
— Это сахар, — тихо ответила Оля, глядя на узор скатерти.
— Какой сахар? Язык онемел от соли! — свекровь демонстративно вытерла губы салфеткой. — Игорь, ты хоть попробуй, что твоя жена творит на кухне!
Игорь молча уткнулся в смартфон, делая вид, что ничего не происходит. Привычное утро субботы в тесной двушке, где они жили все вместе — Оля, Игорь и его мать.
— Дай сюда, — Светлана Ивановна выхватила чашку из рук невестки, отхлебнула и скривилась. — Ну и дрянь! Будто нарочно делаешь! Месяц живем вместе, а ты до сих пор не научилась чай заваривать по-человечески.
Оля отодвинула стул. Она знала, что в белой сахарнице был сахар. Знала, что чай заварила правильно. Просто Светлана Ивановна не выносила ее присутствия на кухне. На своей кухне.
— Ладно, не нравится — не пей, — Оля взяла недопитую чашку свекрови и понесла к раковине.
— Вот! — Светлана Ивановна всплеснула руками. — Слышал, как твоя жена со мной разговаривает? С матерью твоей! У нее хоть какое-то воспитание есть?
Игорь оторвался от телефона, посмотрел на мать, потом на жену, и снова уткнулся в экран.
— Да ты глянь, хоть пальцем пошевели! — мать хлопнула ладонью по столу. — Твоя жена своими замашками чахотку наведет!
— Я сварила кашу, она на плите, — Оля решила сменить тему.
— Овсянку? — Светлана Ивановна сморщилась. — Игорь с детства ее терпеть не может. А ты хоть раз спросила, что он любит?
Кот Василий, пушистый рыжий великан, запрыгнул на подоконник и уставился на Олю. Она протянула руку, чтобы погладить его, но кот отпрянул и зашипел.
— Видишь? Даже Васька тебя на дух не переносит, — усмехнулась свекровь. — Животные, они чуют.
— Он со всеми так, — пробормотала Оля, пряча обиду.
— А вот и неправда! Меня Васька обожает, — Светлана Ивановна поманила кота. — Ко мне, мой хороший! Иди к мамочке!
Кот лениво потянулся и неспешно перебрался на колени к хозяйке. Светлана Ивановна с торжествующим видом погладила его по спине.
— Чуют они, кто в доме хозяин! Верно, Васенька?
В дверь позвонили, Оля с облегчением пошла открывать. На пороге стояла тетя Лида — младшая сестра свекрови, полная женщина с крашеными рыжими волосами и зычным голосом.
— Олюшка, вы уже встали? А я пирожки принесла! — она протянула пакет с выпечкой. — С капустой, как Игорек любит. Светка дома?
— Проходите, тетя Лида, — кивнула Оля. — Они на кухне.
— Лидуся! — обрадовалась Светлана Ивановна. — А я тут пытаюсь невестушку уму-разуму научить. Она Игоря овсянкой кормит, представляешь?
— Батюшки-светы! — тетя Лида всплеснула руками. — Да он же ее с детства на дух не переносит! Помню, в садике воспитательнице чуть тарелку на голову не надел!
Оля почувствовала, как краска заливает лицо. Овсянку Игорь на самом деле любил, он сам просил ее сварить вчера вечером. Но спорить с ними было бесполезно.
— Сейчас чай заварю нормальный, — Светлана Ивановна встала из-за стола. — А то тут нам такого понаделали — язык сворачивается!
— Игорь, можно тебя на минутку? — тихо позвала Оля.
Муж нехотя отложил телефон и вышел в коридор.
— Ты же сам просил овсянку, — шепнула Оля. — Скажи им.
— Да ладно, ерунда какая, — отмахнулся он. — Пусть мама сделает что-нибудь другое, какая разница?
— А как насчет чая? Я же не клала туда соль.
— Олька, не заводись. Может, сахарница грязная была, мало ли.
Он похлопал ее по плечу и вернулся на кухню.
— Сыночек, иди сюда! — раздался голос Светланы Ивановны. — Попробуй пирожки, Лидуся специально для тебя пекла!
Оля осталась одна в коридоре. В горле стоял комок, но плакать было нельзя. Всего четыре месяца они женаты, а кажется, будто целую вечность она пытается стать своей в этом доме.
Оля вернулась на кухню. Тетя Лида раскладывала пирожки по тарелкам.
— А вот и наша красавица! — тетя Лида окинула Олю оценивающим взглядом. — Ты сегодня бледненькая. Плохо спала? Или того… — она многозначительно подмигнула. — Игорек не дает отдыхать по ночам?
Светлана Ивановна поджала губы.
— Ну что ты такое говоришь, Лидуся! При матери!
— А что такого? — тетя Лида звонко рассмеялась. — Они молодые, красивые, чего стесняться-то?
Игорь старательно жевал пирожок, делая вид, что не слышит. Оля потянулась за салфеткой и случайно задела локтем чашку. Горячий чай выплеснулся на скатерть.
— Господи, опять! — Светлана Ивановна вскочила, отряхивая брюки. — У тебя что, руки-крюки?
— Я сейчас вытру, — Оля схватила тряпку.
— Да от твоей уборки только хуже! — свекровь выхватила тряпку. — Иди лучше в комнату, посиди там, пока мы поедим спокойно.
Оля замерла, не понимая, шутит свекровь или говорит серьезно.
— Светка, ну ты что! — вмешалась тетя Лида. — Девочка же не специально.
— Какая она девочка! Двадцать шесть лет бабе! — свекровь энергично тёрла пятно на скатерти. — Мне в её годы уже Игоря было пять лет, хозяйство вела, работала. А эта туда-сюда шатается, бутерброды готовит. Кашу эту… — она фыркнула.
Кот Василий спрыгнул с подоконника и начал тереться о ноги Светланы Ивановны.
— Васенька проголодался! — умилилась свекровь. — Сейчас мамочка покормит.
Она достала из холодильника остатки котлеты и положила на блюдце.
— Лучшие кусочки для нашего мужчины, — приговаривала она, гладя кота. — Единственный в этом доме, кто знает толк в хорошей еде!
— А мне ты вчера сказала, что котлет не осталось, — вырвалось у Оли.
Наступила неловкая тишина. Игорь уткнулся в телефон с удвоенным вниманием.
— А что такое? — Светлана Ивановна выпрямилась. — Ему полезнее. У него шерстка, знаешь, какая густая! Не то что… — она выразительно оглядела Олю с головы до ног, задержавшись на её тонких волосах.
— Светка! — одернула её тетя Лида, но в глазах плясали смешинки.
— А что? Правду говорю! — свекровь подняла руки. — Иногда полезно посмотреть на себя со стороны. Правда, сынок?
Игорь что-то буркнул себе под нос и встал из-за стола.
— Мне надо поработать, — он направился в комнату.
Оля осталась наедине с двумя женщинами. Тетя Лида придвинула к ней тарелку с пирожками.
— Кушай, деточка. Тебе надо поправиться, а то щеки впали. Светка, не заставляет твоя невестка себя поберечь.
— Я не голодна, — Оля отодвинула тарелку. — Спасибо.
— И правильно! — поддержала Светлана Ивановна. — Куда ей есть, только толстеть. А им с Игорем ещё детей заводить.
— Ой, кстати! — оживилась тетя Лида. — А вы когда планируете-то? Уже пора бы порадовать бабушку внучатами!
— Мы пока не планируем, — отрезала Оля.
— Как это не планируете? — Светлана Ивановна всплеснула руками. — Игорь! — крикнула она в сторону комнаты. — Твоя жена говорит, вы детей не планируете!
Из комнаты донеслось невнятное бормотание.
— Вот видите! — свекровь торжествующе посмотрела на сестру. — Он-то как раз хочет! Это всё она своими взбрыками!
Оля почувствовала, как внутри что-то закипает. Три месяца она молчала. Три месяца улыбалась и уступала. Три месяца притворялась, что не слышит колкостей, намёков, откровенных издёвок.
— А что ты хочешь, Светик? — тетя Лида понизила голос, но достаточно громко, чтобы Оля слышала. — По ней же видно — карьеристка! Такие деток не хотят, им бы только по офисам бегать!
— Она даже в выходные работает! — подхватила Светлана Ивановна. — Представляешь? Сидит, уткнувшись в свой ноутбук. Ни уборки, ни готовки!
— Я бухгалтер, — Оля подняла глаза. — У меня сезонная отчётность. А дома я убираю каждый день.
— Хо-хо! — Светлана Ивановна оглядела кухню. — И это ты называешь уборкой? Да на шкафах пыль в палец толщиной! А в ванной? Плесень уже в лёгкие въедается!
— Я вчера всё отмыла, — прошептала Оля.
— Вот! — свекровь развела руками. — Слышала, Лидуся? Она вчера «всё отмыла». А что же я сегодня с утра камней с плиты отскребала? С силиконовой ложечкой это у нас теперь называется «всё отмыла»!
Кот запрыгнул на стол, обнюхивая остатки пирожков.
— Васенька, мой умница! — Светлана Ивановна ласково почесала его за ухом. — Он у нас самый понимающий! Вчера, представь, Лидуся, пришла я домой — а этот хитрец под дверью сидит. Чует, что хозяйка пришла! Не то что некоторые… — она метнула взгляд на Олю. — Даже не вышла встретить!
— Я готовила ужин, — тихо ответила Оля, чувствуя, как дрожат руки.
— Ужин она готовила! — передразнила Светлана Ивановна. — Сыр нарезала и колбасу! Это теперь называется «готовила ужин»! А моя мама, твоя бабушка, земля ей пухом, — обратилась она к невидимому Игорю, — так та к приходу отца пять блюд на стол ставила! И полы натирала, и бельё крахмалила!
— Другое поколение, — вздохнула тетя Лида. — Им бы только на ноготочки деньги спускать да в интернеты пялиться!
Оля молча встала и начала собирать посуду.
— Ты что делаешь? — возмутилась свекровь. — Мы ещё не доели!
— Я только свою тарелку, — ответила Оля.
— А вот здесь ты не в своей квартире, чтобы правила устанавливать! — отрезала Светлана Ивановна. — Сядь! — она хлопнула ладонью по столу. — Когда все закончат, тогда и уберёшь!
— Хватит, — тихо сказала Оля, продолжая стоять. — Я больше не могу так.
— Что-что? — Светлана Ивановна приложила ладонь к уху. — Ты что-то сказала? Лидуся, ты слышала?
— Хватит! — Оля повысила голос, сама пугаясь его звучания. — Я больше не буду это терпеть! Вы… — она сглотнула, — вы превратили мою жизнь в ад! Каждый день! Каждый чёртов день вы находите повод меня унизить!
— Кто? Я? — Светлана Ивановна схватилась за сердце. — Игорь! Ты слышишь, что твоя жена мне говорит?!
В комнате хлопнула дверь, и на пороге кухни появился заспанный Игорь.
— Что тут происходит? — спросил он, глядя на застывшую с тарелкой в руках жену.
— Она… она… — Светлана Ивановна зашлась в наигранном кашле. — Наговорила мне гадостей! Обвинила во всех грехах!
— Ничего подобного, — твёрдо сказала Оля, и сама удивилась спокойствию в своём голосе. — Я просто сказала, что больше не собираюсь быть грушей для битья.
— Оль, ты чего? — Игорь растерянно потер глаза. — Мама же любя. Она всегда такая.
Комната словно зазвенела от напряжения. Оля поставила тарелку на стол так резко, что звон фарфора заставил всех вздрогнуть.
— Любя? Ты это серьезно сейчас? — она в упор посмотрела на мужа. — За четыре месяца я не услышала от твоей мамы ни одного доброго слова. Только упреки и издевки!
— Господи, Игорь, она совсем с ума сошла! — Светлана Ивановна театрально схватилась за сердце. — Где таблетки мои? Валидол… в сумочке…
Тетя Лида засуетилась, доставая из цветастой сумки пузырек.
— Дыши, Светик, дыши глубже! Это все нервы! В нашем возрасте нельзя так!
— Вот до чего довела мать твою! — шепотом, но достаточно громко, чтобы все услышали, произнесла тетя Лида. — Сердце у нее не железное!
Оля почувствовала, как под ложечкой засосало от бессилия. Она увидела знакомую картину: Игорь бросился к матери, обнимая за плечи, помогая приложить таблетку под язык. Кот Василий прыгнул на колени к хозяйке, словно чувствуя драму момента.
— Тебе лучше уйти в комнату, — бросил Игорь через плечо.
— Нет, — Оля вдруг почувствовала странное спокойствие. — Не уйду.
Все трое уставились на нее с изумлением.
— Четыре месяца я ухожу в комнату. Четыре месяца я слушаю, как меня обсуждают за спиной. Четыре месяца притворяюсь, что не слышу, как твоя мать называет меня бесполезной, ленивой, неряшливой…
— Игорь! — простонала Светлана Ивановна. — Сделай что-нибудь!
— Ты расстраиваешь маму, — отчеканил Игорь. — Да, она бывает резковата, но…
— Резковата? — Оля горько усмехнулась. — Она стоя аплодировала, когда я уронила твою фотографию и разбила рамку. Помнишь? А когда я простудилась, она сказала, что я симулирую, чтобы не помогать с уборкой. И ты… ты просто кивнул!
— Ты все преувеличиваешь, — Игорь закатил глаза. — Мама просто беспокоится…
— О чем? О том, что кто-то кроме нее может тебя любить? О том, что ты теперь не только ее сын, но и мой муж?
Светлана Ивановна выпрямилась, отбросив образ умирающей лебедушки.
— Да как ты смеешь? — ее голос дрожал от ярости. — Я вырастила его! Я отдала ему всю жизнь! А ты… кто ты такая? Пришла на все готовенькое!
— Все готовенькое? — Оля почувствовала, как по щекам бегут горячие слезы. — Я каждый день готовлю на всех троих! Стираю белье, которое ты «забываешь» в стиральной машине! Покупаю продукты на свою зарплату! И при этом еще выслушиваю, какая я никчемная!
— А что, неправда? — Светлана Ивановна вскочила. — Игорь заслуживает лучшего! Он у меня умница, красавец! А ты… — она смерила невестку презрительным взглядом. — Серая мышь! Ни готовить не умеешь, ни за собой следить! Какая из тебя мать для моих внуков?
Оля замерла, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Она медленно повернулась к мужу.
— И ты… ты это слушаешь и ничего не скажешь?
Игорь поморщился, переводя взгляд с матери на жену.
— Давайте все успокоимся. Мама просто эмоциональная. Оля, ты тоже…
— Что я тоже? — спросила Оля, с удивлением слыша, как ровно звучит ее голос.
— Ты преувеличиваешь. Драматизируешь.
— Да, Олечка, — тетя Лида попыталась разрядить обстановку, — ты же знаешь, у нас всегда так было — шумно, весело! Свои порядки, свои традиции…
— Травля – это не традиция, — тихо произнесла Оля, — это травля.
Она встала и направилась к двери.
— Куда это ты собралась? — окрикнула Светлана Ивановна.
— Ухожу.
Игорь шагнул вперед.
— Оля, не устраивай сцен.
— Сцен? — она остановилась в дверях кухни. — Твоя мать при тебе называет меня никчемной, а ты обвиняешь меня в сценах?
— У нее давление! Возраст! — защищался Игорь. — Она привыкла быть главной в доме! Дай ей время!
— Время? Три месяца мало? Четыре? А сколько нужно? — Оля чувствовала, как внутри разгорается пламя. — Год? Десять лет? Когда ты наконец поймешь, что нельзя так жить?
— Может, тебе просто стоит…
— Нет, — она покачала головой. — Больше никаких «просто». Я ухожу. Выбирай, Игорь: или я, или вот это все, — она обвела рукой кухню.
— Ты ставишь мне ультиматумы? — он нахмурился. — Мама болеет! Куда она денется одна?
— К своей сестре, — Оля кивнула на тетю Лиду. — Или к соседке тете Вале, с которой они каждый вечер судачат обо мне. Или… да куда угодно! Мне все равно. Я больше не могу так.
Она развернулась и пошла по коридору. В спальне Оля схватила свою сумку, стала лихорадочно запихивать в нее вещи — паспорт, телефон, кошелек.
Светлана Ивановна и тетя Лида о чем-то горячо шептались на кухне. Игорь стоял в дверях спальни, скрестив руки на груди.
— Ты это несерьезно, — наконец сказал он. — Куда ты пойдешь?
— Неважно. Но здесь я больше не останусь.
— Завтра все будет как обычно. Мама успокоится…
— Как обычно? — Оля горько рассмеялась. — В том-то и дело, Игорь. Я не хочу, чтобы было «как обычно». Как обычно — это ад.
Она застегнула сумку и направилась к двери.
— Оля, стой!
Но Оля не остановилась. Пролетела по коридору мимо ошарашенных свекрови и её сестры, распахнула входную дверь и выскочила на лестничную клетку.
— Сыночек, пусть идёт! — донёсся до неё голос Светланы Ивановны. — Остынет и вернётся!
Оля сбежала по ступенькам, не дожидаясь лифта. В голове звенела пустота. Сердце колотилось как бешеное, но странно — не от боли, а от внезапного чувства свободы. На улице моросил лёгкий дождь, но она даже не заметила его, шагая вперёд, не разбирая дороги.
Только через квартал она остановилась, тяжело дыша. Куда теперь? К родителям? Они живут в соседнем городе. К подруге? Телефон остался в сумке, а сумка… сумка с документами и деньгами так и осталась стоять у входной двери.
Оля прислонилась к стене дома и закрыла лицо руками. Идиотка. Сбежала без денег, без документов. Она опустилась на скамейку у подъезда, чувствуя, как промокает куртка. Что теперь? Возвращаться? Нет, только не это. Лучше просидеть здесь до ночи, чем снова увидеть торжествующее лицо свекрови.
Она не знала, сколько просидела так — пять минут или час. Внезапно её накрыла тень. Оля подняла глаза.
Игорь стоял перед ней, держа в одной руке зонт, а в другой — её сумку.
— Ты забыла, — сказал он, протягивая сумку.
Оля молча взяла её. Игорь сел рядом, держа зонт над ними обоими.
— Ты была права, — неожиданно сказал он.
Оля недоверчиво посмотрела на него.
— Ты слышал, что она сказала после моего ухода? «Пусть идёт, остынет и вернётся».
— Слышал, — Игорь смотрел прямо перед собой. — Я тогда оглянулся и увидел, какие у неё глаза. Торжествующие. Как будто она… выиграла.
Он замолчал. Дождь усилился, забарабанил по зонту.
— Я вдруг понял, что это не первый раз. Что она всегда так поступала. С тобой, с моими бывшими девушками, даже с папой, когда он был жив.
Он повернулся к ней:
— Не возвращайся туда.
— А ты? — тихо спросила Оля.
— А я… — он достал из кармана ключи, — взял вот это. От тёти Нюры, маминой двоюродной сестры. Она сейчас у дочки на Севере. Квартира пустая.
Оля молчала, боясь поверить.
— Я уже отнёс туда кое-какие вещи, — продолжал Игорь. — Мамино давление — отговорка. У неё никогда не было проблем со здоровьем. Она просто… не хочет меня отпускать.
Он взял Олю за руку.
— Прости. Я был трусом. Слепым трусом.
— А как же она? — спросила Оля. — Твоя мама?
— Как-нибудь справится. С ней тётя Лида. Весь подъезд в её подружках.
Игорь встал и протянул ей руку:
— Пойдём?
Оля смотрела на его ладонь. Четыре месяца кошмара. Четыре месяца одиночества в браке, где не было места для неё.
Она взяла Игоря за руку и поднялась.
— Один шанс, — сказала она твёрдо. — У тебя есть один шанс.
Они пошли сквозь дождь, под одним зонтом, к остановке. В окне пятого этажа мелькнуло встревоженное лицо Светланы Ивановны, но они этого уже не видели.
А через неделю в их временную квартиру приблудился тощий рыжий кот, как две капли воды похожий на Василия, только худой и облезлый. Оля протянула к нему руку, и кот, в отличие от сытого собрата, ткнулся в неё головой, громко урча.
