— Ты обязана нам помогать! — Ольга швырнула сумку на диван так, что из неё высыпались игрушки и детские носочки. — У меня двое малышей, мама! Двое! А ты что делаешь? Собираешься на дачу развлекаться!
Галина Сергеевна поставила чашку на блюдце, стараясь не дребезжать. На кухонном столе лежала путёвка в санаторий — тонкая бумажка, которая вызвала такую бурю.
— Оленька, я не развлекаюсь. Я просто…
— Просто что?! — дочь перебила её, одной рукой качая коляску, где хныкал полугодовалый Артёмка. — Просто решила, что внуки сами себя воспитают? Что я одна справлюсь с двумя детьми и работой?
Трёхлетняя Машенька тем временем схватила со стола печенье, раскрошив его по всему полу. Галина автоматически потянулась за тряпкой, но остановилась. Сколько раз она убирала эти крошки, мыла эти тарелки, меняла эти подгузники?
— Мне шестьдесят три года, — тихо сказала она. — Я вырастила тебя, отработала сорок лет на заводе. Может, у меня тоже есть право на отдых?
Ольга фыркнула:
— Право на отдых? Мам, ты что, серьёзно? В большой семье все друг другу помогают! Всегда было так заведено!
— В большой семье, — повторила Галина, и в её голосе зазвучала странная нотка. — А кто мне помогает, Оля? Кто спрашивает, как у меня дела, не болят ли ноги после целого дня с внуками?
— Да брось ты! — Ольга махнула рукой. — Что тебе, трудно с детьми посидеть? Они же родные!
Галина посмотрела на дочь — уставшую, растрёпанную, с тёмными кругами под глазами. Когда-то она была такой же. Носилась между работой и домом, между мужем и ребёнком, забывая о себе напрочь.
— Родные, — медленно произнесла она. — А я что, не родная сама себе?
— Мама, ну что за глупости ты говоришь! — Ольга приподняла Артёмку, который расплакался громче. — Ты же бабушка! Это твоя обязанность!
Слово «обязанность» упало между ними как холодная монета. Галина почувствовала, как что-то сжимается в груди — не сердце, нет, скорее всё то терпение, которое она накапливала годами.
— Обязанность, — эхом повторила она.
— Ну да! — Ольга покачала коляску энергичнее. — Кто, если не ты? Мне на работу нужно, Серёжа пропадает на службе до ночи. Няню мы нанять не можем, детский сад не берёт таких маленьких. Ты же понимаешь!
Машенька тем временем опрокинула стакан с компотом. Жёлтая лужица растеклась по столу, капая на пол. Галина смотрела на эту лужицу и вдруг подумала: «Сколько ещё таких лужиц мне предстоит вытирать?»
— Я понимаю, — сказала она наконец. — Понимаю, что ты устала. Но я тоже устала, дочка.
— От чего ты устала? — Ольга почти выкрикнула это. — От того, что внуки тебя любят? От того, что ты нужна?
— От того, что я нужна только для одного, — ответила Галина, и её голос стал твёрже. — Для того, чтобы сидеть с детьми. А когда внуки вырастут, я снова стану никому не нужной.
Ольга замолчала. Артёмка всё ещё хныкал, но тише. Машенька, наконец заметив лужу, принялась размазывать её ладошкой.
— Мам, — начала Ольга, но Галина подняла руку.
— В понедельник я еду в санаторий. Путёвка на месяц. За все эти годы я ни разу не была на море одна. Ни разу не легла спать, когда захотела, не проснулась без мысли о том, что кого-то надо кормить, стирать, убирать.
— А мы? — голос Ольги дрогнул. — А как же мы?
Галина посмотрела на неё долго, изучающе. В этом взгляде была усталость многих лет и что-то ещё — решимость, которой раньше не было.
— А вы, доченька, наконец-то вспомните, что такое быть родителями. Самостоятельными родителями.
Ольга молчала почти минуту, только коляска поскрипывала под её нервными покачиваниями. Артёмка наконец успокоился и сопел носиком, а Машенька, устав размазывать компот, потянулась к бабушке:
— Баба Галя, дай печенку!
— На, солнышко, — Галина протянула внучке сухарик и погладила её по головке. Мягкие волосики, такие же русые, как у Ольги в детстве.
— Значит, решение окончательное? — спросила дочь, и в её голосе появилась знакомая Галине нотка — та самая, что звучала у маленькой Оли, когда что-то шло не по её плану.
— Окончательное.
— Мам, ну подумай здравомысленно! — Ольга села на край дивана, стараясь не разбудить сына. — Какой санаторий? Тебе же скучно будет там одной! Сплошные старички и старушки, никого знакомого. Лучше мы съездим всей семьёй на дачу в выходные, шашлычки сделаем…
Галина усмехнулась:
— Шашлычки, говоришь? А кто их готовить будет? Кто картошечку чистить, салат резать, посуду после всех мыть?
— Ну… мы поможем.
— Как помогли в прошлые выходные? Когда ты с Серёжей в гамаке лежали, а я с утра до вечера у плиты стояла?
Ольга поджала губы. Спорить было нечего — так оно и было.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, мам. Съезди в свой санаторий. Но когда вернёшься, я надеюсь, ты поймёшь, что семья важнее твоих… хотелок.
Слово «хотелки» прозвучало с таким пренебрежением, что Галина вздрогнула. Но промолчала.
После ухода дочери с внуками квартира показалась странно тихой. Галина убрала лужу компота, собрала раскиданные игрушки, поставила чашки в мойку. Привычная рутина, отточенная до автоматизма.
Потом достала чемодан из кладовки — старый, но крепкий, ещё с советских времён. Когда в последний раз она его доставала? Кажется, лет пять назад, когда ездила к сестре в Тамбов.
На полке в шкафу лежали вещи, которые она давно не надевала. Вот это платье — голубое, в мелкий цветочек, покупала его на юбилей к подруге. Один раз надела и убрала. «Зачем пенсионерке красивые платья?» — говорила себе тогда.
А вот эта блузка, шёлковая, с интересным воротничком. Дочь подарила на день рождения два года назад. «Мам, ты же красивая женщина, почему всё время в этих спортивных костюмах ходишь?»
Тогда Галина только отмахнулась: «Куда мне, в моём возрасте?» А сейчас держала блузку в руках и думала: «А почему, собственно, куда?»
Вечером позвонила соседка Анна Петровна:
— Галочка, слышала, собираешься в отпуск? Олечка мне рассказала, расстроенная такая была.
— Расстроенная она, — буркнула Галина, складывая в чемодан крем и шампунь.
— Ну а как же внуки? Они так к тебе привыкли…
— Анна Петровна, а вы своим детям всю жизнь с внуками сидите?
Пауза. Потом вздох:
— Да нет, что ты… У меня Игорёк-то в Америке живёт, а Надежда… Надежда считает, что я слишком старомодная для современных детей.
В голосе соседки прозвучала затаённая обида. Галина мысленно поставила себя на её место — и поёжилась.
— Анна Петровна, а вы не хотите съездить куда-нибудь? К морю, например?
— Да куда мне, старой… И дорого всё сейчас.
— А если компанией?
Но соседка уже спешила прощаться.
В воскресенье, за день до отъезда, приехал зять Сергей. Галина как раз упаковывала последние вещи, когда раздался звонок в дверь.
— Галина Сергеевна, добрый день, — Сергей стоял на пороге с виноватым видом, держа в руках коробку конфет. — Можно поговорить?
— Проходи, Серёжа.
Он прошёл на кухню, сел напротив неё за стол. Долго мял в руках коробку, будто подбирая слова.
— Галина Сергеевна, я понимаю, что мы на вас слишком навалились. Оля права — вы устали. Но что поделать? Зарплата у меня маленькая, Оля тоже немного получает, няню не потянем…
— Серёжа, милый, — Галина накрыла его руку своей, — я не прошу денег за помощь с внуками. Я прошу понимания.
— Какого понимания?
— Того, что я тоже человек. Тоже хочу иногда выспаться, сходить к врачу без оглядки на детей, встретиться с подругами.
Сергей кивнул:
— Мы поняли. Честное слово. Когда вернётесь, будем по-другому. График составим какой-нибудь…
— А если я не вернусь? — тихо спросила Галина.
Сергей подскочил:
— Как не вернётесь? То есть как?
— А так. Если мне там понравится, продлю путёвку. Или вообще перееду жить к морю.
— Галина Сергеевна, вы что, серьёзно?
Она посмотрела на него долгим взглядом. В голове крутилась мысль, которая сама её удивляла: «А почему бы и нет?»
— Не знаю, Серёжа. Поживу — увижу.
Вечером того же дня Ольга прислала длинное сообщение в мессенджере: «Мама, прости, если я была резкой. Я правда устала и сорвалась. Ты, конечно, имеешь право на отдых. Но, пожалуйста, не делай ничего такого, о чём потом пожалеешь. Дети спрашивают, где баба Галя. Машенька вчера плакала, хотела к тебе. Мы тебя любим.»
Галина перечитала сообщение несколько раз. Сердце ёкало от слов про внучку, но что-то другое, более твёрдое, не давало дрогнуть.
Она написала в ответ: «Деточка моя, я вас тоже люблю. Но любовь не должна быть клеткой. Ни для вас, ни для меня.»
Утром в понедельник Галина встала в шесть, хотя поезд был только в час дня. Долго стояла у зеркала, рассматривая себя. Вот эти морщинки у глаз — когда появились? А седина у висков? И когда она последний раз красилась?
Достала из ящика стола старую помаду — «Алые паруса», ещё с молодости. Слегка подкрасила губы. Стало лучше.
На вокзале было многолюдно и шумно. Галина нашла свой вагон, свою полку. Соседкой оказалась женщина примерно её возраста, полная, весёлая.
— Татьяна Михайловна, — представилась она. — В санаторий еду, в «Золотой берег». А вы?
— Туда же. Галина Сергеевна.
— Ах, как замечательно! Значит, вместе будем отдыхать. А я-то думала, одна поеду — скучно же. Дети отправили, сказали: «Мать, тебе надо отдохнуть». Хотя я и не жаловалась особо…
Галина улыбнулась. Значит, бывают и такие дети.
— А у вас семья большая?
— Двое сыновей, четверо внуков. Но мальчишки самостоятельные, сами справляются. Говорят: «Ты, мам, пожила для нас, теперь для себя поживи».
Поезд тронулся. За окном поплыли знакомые пейзажи — сначала промышленные окраины города, потом поля, леса. Галина смотрела на всё это и чувствовала странное облегчение. Впервые за много лет она ехала просто так — не к родственникам в гости, не в больницу, не по делам. Просто ехала к морю.
— А что дети сказали на ваш отъезд? — спросила Татьяна Михайловна.
Галина помолчала, потом честно ответила:
— Дочь сначала сердилась. Думает, что я обязана сидеть с внуками.
— Ох, знакомая песенка, — вздохнула попутчица. — У меня невестка такая же была. Всё норовила меня к своим детям приставить. А я говорю: «Девочка, я своих вырастила, теперь очередь твоя».
— И что, обиделась?
— Поначалу да. А потом поняла — лучше самой разбираться, чем на свекровь надеяться. Теперь мы дружим.
Галина задумалась. Может быть, и с Олей так получится?
Санаторий «Золотой берег» встретил Галину запахом морской соли и звуками прибоя. Номер оказался небольшим, но уютным — белая мебель, лёгкие занавески, балкон с видом на море.
Галина распаковала чемодан, достала голубое платье в цветочек и повесила в шкаф. Почему бы не надеть его завтра к ужину?
Первые дни прошли в приятном безделье. Утренние прогулки по берегу, обед в столовой, дневной отдых. Галина словно заново училась жить в своём ритме — не под крики «баба Галя, дай!», не под Олины требования.
На четвёртый день в столовой за соседний столик сел мужчина лет шестидесяти пяти — подтянутый, с аккуратно подстриженной седой бородкой. Он читал книгу и изредка поглядывал в сторону Галины.
— Владимир Петрович, — представился он на следующий день, подойдя к её столику. — Можно составить компанию? А то одному как-то неуютно.
Галина засомневалась. Когда она в последний раз разговаривала с посторонним мужчиной не о внуках и домашних проблемах?
— Галина Сергеевна. Садитесь, конечно.
Владимир Петрович оказался инженером на пенсии, вдовцом. Жена умерла три года назад, дети живут в других городах.
— А вы? — спросил он. — Семья не против вашего отдыха?
Галина рассказала про конфликт с дочерью, про обиду и усталость. Владимир Петрович слушал внимательно, кивал.
— Знаете, — сказал он наконец, — мой сын поначалу тоже считал, что я должен сидеть дома и скучать. «Папа, зачем тебе эти поездки? Дома спокойнее». А я ему говорю: «Сынок, я не готов превращаться в дедушку у телевизора».
— И что он?
— Понял со временем. Теперь сам путёвки мне покупает.
Они стали гулять вместе по вечерам, ходить на концерты в Доме культуры санатория. Владимир Петрович оказался интересным собеседником — рассказывал о книгах, о поездках, которые планирует.
— А вы никогда не думали переехать к морю совсем? — спросил он однажды, когда они сидели на скамейке у берега.
— Думаю, — призналась Галина. — Особенно когда дочь звонит и опять начинает про обязанности.
Ольга действительно звонила через день. Сначала жаловалась, как тяжело без помощи, потом рассказывала про детей, потом вдруг спрашивала:
— Мам, а когда ты вернёшься точно?
— Не знаю, дочка.
— Как не знаешь? Путёвка же на месяц!
— Путёвку можно продлить.
Пауза. Потом Олин голос, более тихий:
— Мам, ты правда думаешь там остаться?
— А если правда?
— Я… я не знаю, что сказать. Как же мы без тебя?
— Оля, милая, а как же я без себя? Когда я стала только бабушкой и перестала быть просто Галиной?
После этого разговора дочь не звонила неделю.
А Галина тем временем привыкала к новой жизни. Утром — зарядка на пляже, завтрак без спешки. Потом процедуры, обед, прогулки с Владимиром Петровичем. Вечером — концерты или просто посиделки на балконе с чаем.
Она заметила, как изменилась. Лицо стало более спокойным, исчезли напряжённые морщинки у губ. Начала краситься, следить за волосами.
— Вы расцвели, — сказал как-то Владимир Петрович. — Когда приехали, выглядели как загнанная лошадь. А теперь — настоящая дама.
Галина засмеялась:
— Не помню, когда кто-то называл меня дамой.
— А зря. Вы красивая женщина, Галина Сергеевна. И у вас ещё вся жизнь впереди.
В тот вечер, когда до окончания путёвки оставалось три дня, Владимир Петрович сделал предложение:
— Галина, я продлеваю путёвку ещё на месяц. Хотите составить мне компанию? А потом… я подумывал снять здесь квартиру на лето. Если вам тоже понравится такая идея…
Галина смотрела на море, на закат, на этого спокойного, доброго человека рядом. Когда она в последний раз чувствовала себя женщиной, а не только матерью и бабушкой?
— Владимир Петрович, — сказала она, — а ведь я даже не знаю, умеете ли вы готовить.
Он рассмеялся:
— Научу вас печь блины по бабушкиному рецепту, а вы меня — своему фирменному борщу. Договорились?
В эту ночь Галина долго не спала, стоя на балконе и слушая шум прибоя. В кармане халата лежал телефон — Ольга прислала сообщение: «Мам, Машенька каждый день спрашивает, когда ты приедешь. Артёмка уже смеяться начал, хочет тебе показать. Мы соскучились.»
Галина перечитывала сообщение и думала. Соскучились. Но по ней — или по бесплатной няне?
На следующее утро Галина проснулась с ясной головой и твёрдым решением. Она набрала Олин номер.
— Мам! — дочь ответила на первом же гудке. — Наконец-то! Как дела? Когда домой?
— Оленька, садись. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Пауза. Видимо, дочь почувствовала что-то серьёзное в её тоне.
— Я продлеваю путёвку ещё на месяц.
— Мама! — Ольга почти выкрикнула. — Ты что творишь? Дети по тебе скучают, я…
— Оля, дай мне договорить. Я познакомилась здесь с очень хорошим человеком. Владимиром Петровичем. Мы… мы подружились.
Тишина. Потом сбивчивый голос:
— То есть как подружились? Мам, ты в своём уме? В твоём возрасте какие мужчины?
— В моём возрасте, дочка, ещё можно быть счастливой. И любимой. И нужной не только для того, чтобы менять подгузники.
— Мам, ты спятила! Какая любовь в шестьдесят три года? Это же смешно!
Галина почувствовала, как внутри всё холодеет.
— Смешно? — переспросила она тихо. — Значит, я должна сидеть дома, стареть и ждать, когда ты соизволишь меня навестить между работой и детьми?
— Я не это имела в виду…
— Именно это, Оля. Ты считаешь, что моя жизнь закончилась в тот день, когда ты родила Машеньку. Что я теперь только бабушка, которая должна быть благодарна за возможность вытирать носы и стирать пелёнки.
— Мам, ну что ты говоришь! Мы тебя любим!
— Любите? — Галина засмеялась, но без радости. — Оля, когда ты в последний раз спросила, как мои дела? Не с внуками, а мои личные дела? Что меня беспокоит, о чём я мечтаю?
Долгая пауза. Потом Олин голос, уже тише:
— Мам, я… я не подумала. Мне казалось, что тебе нравится с детьми…
— Нравится. Но не каждый день с утра до вечера. Не вместо собственной жизни.
— И что теперь? Ты там останешься совсем?
Галина посмотрела в окно, где Владимир Петрович читал на скамейке, время от времени поглядывая в сторону её корпуса.
— Не знаю, Оленька. Может быть. А может, буду приезжать к вам в гости. Именно в гости, а не на постоянную работу няней.
— А если нам нужна будет помощь?
— Попросите. Вежливо. И я подумаю, смогу ли помочь. Как помогают друг другу близкие люди, а не как используют бесплатную рабочую силу.
Ольга плакала. Галина слышала её всхлипы через трубку и сама еле сдерживала слёзы.
— Мам, прости меня. Я правда не понимала… Просто так привыкла, что ты всегда рядом, всегда поможешь…
— Я буду помогать, дочка. Но на других условиях. Когда я захочу и сколько захочу. Я тебя вырастила, теперь твоя очередь быть матерью своим детям.
— Мы справимся, — тихо сказала Ольга. — И мам… я рада, что ты встретила хорошего человека. Правда рада. Ты заслуживаешь счастья.
После разговора Галина спустилась к морю. Владимир Петрович сразу поднялся ей навстречу:
— Ну что, решили?
— Решила. Остаюсь ещё на месяц. А там посмотрим.
Он улыбнулся и протянул ей руку:
— Тогда пойдёмте завтракать. Кстати, я уже договорился с администратором насчёт экскурсии в горы. Хотите поехать?
Галина взяла его под руку. Впервые за многие годы она чувствовала себя не бабушкой, не уставшей пенсионеркой, а просто женщиной, у которой впереди — новый день, новые впечатления, новая жизнь.
— Поехали, — сказала она. — У нас столько всего впереди.
За окном шумело море, и в этом шуме слышалась не тоска по дому, а обещание перемен.
