никитаТатьяна провела ладонью по гладкой стене, всё ещё не веря собственному счастью. Свежая штукатурка, запах новизны — и всё это принадлежит ей. Только ей.
— Эй, мечтательница, — голос мужа вернул её в реальность. — Куда шкаф ставить будем?
Владимир, её муж вот уже двенадцать лет, стоял, опираясь на коробку с надписью «Кухня». Седеющие виски, морщинки у глаз, знакомая полуулыбка. Поддерживает, хоть и не особо разделяет её восторг.
— Давай к этой стене, — Татьяна указала в угол комнаты. — Там розетка рядом, удобно будет.
Двухкомнатная квартира в новостройке. Не центр, конечно, зато своё. Целых двенадцать лет откладывала, экономила, подрабатывала — бухгалтером на основной работе, по вечерам удалённо в небольшой фирме. Вставала в шесть, ложилась в полночь.
Владимир не мешал, но и не помогал — у него свои расходы, свои планы. Общий бюджет у них сложился только на питание и коммуналку, остальное — каждый сам.
— Завтра шторы повешу, — Татьяна не могла перестать улыбаться, разглядывая светлую комнату. — И картину над диваном. Помнишь, ту, с маками?
— Помню, — кивнул Владимир, вытаскивая из коробки кружки. — Слушай, я завтра на дачу к родителям съезжу. Отец просил помочь с крышей, протекает уже второй год.
Татьяна кивнула. К дачным делам свёкров она привыкла относиться отстранённо. Шесть соток в садовом товариществе в тридцати километрах от города, старый домик с верандой, огород, малина вдоль забора.
Летом — помидоры, зимой — консервация. Владимир каждые выходные мотался туда на машине, чинил, копал, строил. Она — только изредка, когда настроение.
— Хорошо, — отозвалась она, раскрывая очередную коробку. — А я пока здесь всё разберу. Ещё шкафчики для ванной надо посмотреть.
Владимир хмыкнул:
— Ну ты и разогналась. Давай сначала с переездом закончим, а потом уже за шкафчики?
— Я ждала этого двенадцать лет, Володя, — тихо ответила Татьяна. — Хочу наконец-то жить по-человечески. В красивом, уютном доме.
Муж ничего не ответил, только плечами пожал — как обычно, когда не понимал её стремлений, но спорить не хотел.
Первый месяц пролетел в хлопотах. Татьяна полностью погрузилась в обустройство квартиры.
Светлые шторы, небольшой диван, книжные полки — всё тщательно подобрано, выстрадано, выбрано среди десятков вариантов.
Владимир только посмеивался, глядя на её метания между двумя почти одинаковыми подушками или часами. Для него главное было — чисто и функционально. Эстетика — это уже излишества.
— Таня! — окликнул он её вечером пятницы, когда она расставляла книги на новой полке. — Тебя мама к телефону.
Татьяна вздохнула. Со свекровью у неё сложились ровные, но прохладные отношения. Алла Сергеевна — женщина властная, с твёрдыми убеждениями насчёт семейной иерархии. Сын для неё — центр вселенной, невестка — необходимое дополнение, а может и лишнее. За двенадцать лет они научились обходить острые углы, но настоящей близости не возникло.
— Алло, — Татьяна прижала трубку к уху. — Здравствуйте, Алла Сергеевна.
— Здравствуй, Танечка, — голос свекрови звучал непривычно ласково. — Как вы там, обустроились? Вова говорит, ты всё хорошеешь от своей новой квартиры.
— Да, спасибо, — Татьяна невольно улыбнулась. — Обживаемся потихоньку.
— Чудесно, чудесно… — свекровь помолчала. — Слушай, Танечка, у меня к тебе серьёзный разговор. Мы с отцом тут подумали… В общем, мы к вам переберёмся. Вторая комната у вас теперь есть, а нам в нашем возрасте лучше с детьми быть.
Татьяна застыла с открытым ртом, не веря своим ушам.
— Это как?
— А ты нам комнату отдай, — продолжала свекровь, словно не замечая её замешательства. — А мы старенькие. Вот и будем вместе жить, по-семейному.
— Алла Сергеевна, — Татьяна с трудом подбирала слова, — это… неожиданно. Мы только переехали. И вторая комната… Я планировала там спальню же сделать наконец.
— Спальню? — в голосе свекрови мелькнуло раздражение. — В зале спать нельзя?! Не баловство ли это — отдельные спальни. Мы в своё время все за одним столом сидели, в одной комнате жили — и ничего, выжили.
— Дело не в этом, — Татьяна чувствовала, как к щекам приливает кровь. — Просто это моя квартира. Я её купила. На свои деньги.
Повисла пауза. Татьяна физически ощущала, как напрягается свекровь на том конце провода.
— А, вот оно что, — протянула Алла Сергеевна. — Значит, раз твои деньги, то и жить будешь одна? А как же семья? Как же мы?
— Я не это имела в виду…
— А что тогда? — перебила свекровь. — Мы тебе дачу перепишем. Всё по-честному. Нам она уже не нужна будет, если в городе жить станем. Да и возраст.
Татьяна молчала, ошеломлённая напором. Её мысли путались. С одной стороны — действительно, родня, пожилые люди. С другой — она столько лет мечтала о собственном квартире, где можно просто закрыть дверь и побыть наедине с собой.
— Нуууу… Давайте я… подумаю, — наконец выдавила она. — Обсудим с Володей.
— Думай, думай, — в голосе свекрови появились покровительственные нотки. — Только не затягивай. Отец у меня болеет, ему покой нужен, городской комфорт.А не дачные проблемы.
Когда разговор закончился, Татьяна несколько минут сидела неподвижно, сжимая телефон в руке.
— Ну что там мама хотела? — Владимир заглянул в комнату, на ходу вытирая руки полотенцем.
— Они… — Татьяна сглотнула. — Они хотят переехать к нам. Жить в этой квартире. В моей квартире.
Владимир замер, приподняв брови:
— Серьёзно? А с дачей что будет?
— Предлагают переписать на меня. В обмен на комнату.
— Хм, — муж почесал затылок. — Ну, дача хорошая… только это же мое наследство, а тут все тебе… Мне конечно не жалко для тебя, но всякое же бывает… А с другой стороны и им, конечно, помочь надо…
Татьяна вскинула на него недоверчивый взгляд:
— Ты что, согласен?
— А почему нет? — пожал плечами Владимир. — Это же мои родители, Тань. Они стареют. Им тяжело одним.
— Но это моя квартира, Володя, — тихо сказала Татьяна. — Моя. Я столько лет копила, мечтала… И мы же договорились, что она только к моя!
— Да, твоя, — он отвёл взгляд. — Но мы же семья, разве нет? Семья должна держаться вместе. Тем более кто знает, сколько им жить осталось…
Татьяна закрыла глаза. В голове пульсировало: «Семья. Должна. Вместе». Должна ли? Двенадцать лет она не роптала, что муж не вкладывается в их общее будущее. Двенадцать лет откладывала из своей не слишком большой зарплаты. А теперь должна просто отдать половину квартиры? Из чувства долга?
— Мне нужно подумать, — сказала она, поднимаясь. — Это слишком… внезапно.
Следующая неделя прошла в мучительных размышлениях. Татьяна ловила себя на том, что стоит посреди комнаты, обводя взглядом свежевыкрашенные стены, и мысленно примеряет, как здесь разместятся свекры. Их громоздкий шкаф с антресолями. Старый диван, который Алла Сергеевна точно захочет привезти, потому что «новые делают из опилок, а этот — настоящее дерево».
А Владимир, похоже, уже всё для себя решил. Взял отгул на работе, поехал помогать отцу с вещами — «потихоньку собирать, ничего срочного». Вернулся с коробкой консервации — «мама тебе передала».
В офисе Татьяна тоже не могла сосредоточиться. Молодая коллега Настя участливо поинтересовалась, всё ли в порядке.
— Да так, — Татьяна отмахнулась. — Семейные вопросы.
— Если нужно выговориться, я слушаю, — улыбнулась Настя. — У меня в прошлом году была похожая ситуация — мы с мужем купили квартиру, так его мама решила, что имеет право командовать ремонтом. Чуть до развода не дошло.
— И как решили?
— Границы поставили, — просто ответила Настя. — Сказали — спасибо за советы, но решать будем сами. Обиделась, конечно. Две недели не звонила. Потом отошла.но у нас, конечно квартира на общие деньги… У тебя сложнее…
«Границы», — эхом отозвалось в голове Татьяны. Такое простое слово. Такая сложная концепция.
К концу недели она решила проверить дачу — семейную «валюту», которую ей предлагали в обмен на комнату. Ведь если уж соглашаться на сделку, нужно хотя бы знать, что получаешь взамен.
— Поеду с тобой в субботу, — сказала она Владимиру за ужином. — Давно на даче не была.
Муж удивлённо вскинул брови:
— Правда? Ты же не любишь туда ездить.
— Надо посмотреть, — пожала плечами Татьяна. — Если твои родители решили отдать её мне, хочу знать, в каком она состоянии.
— А-а-а, — протянул Владимир. — Ну да, конечно. Разумно.
Он замолчал, погрузившись в свои мысли. Татьяна заметила, что в последние дни муж будто избегал обсуждать «квартирный вопрос», только передавал информацию от родителей: «Мама звонила, спрашивала…», «Отец говорит, у него спина прихватила, переезжать тяжело будет…».
В субботу они выехали рано. Владимир вёл машину молча, включив радио погромче, словно хотел заполнить тишину. Татьяна смотрела в окно на проплывающие мимо пейзажи. Дачный сезон ещё не начался, поэтому трасса была почти пуста.
Свекровь встретила их у калитки — накинув на плечи старую кофту, с тяпкой в руке.
— А, приехали, — она кивнула Татьяне сдержанно. — Проходите, я тут как раз грядки готовлю.
Владимир обнял мать, о чём-то тихо спросил. Татьяна прошла на участок, оглядываясь. Ничего не изменилось с её последнего визита — тот же покосившийся забор, те же грядки, тот же старенький домик с облупившейся краской. Крыльцо шаталось под ногами, когда она поднималась.
Свекровь проводила её настороженным взглядом:
— Осматриваешься? Оцениваешь?
— Просто давно не была, — пожала плечами Татьяна. — А где Сергей Петрович?
— В доме лежит, спина прихватила, — свекровь поджала губы. — Вот ведь, всю жизнь этой даче отдал, а теперь ни сил, ни здоровья.
Татьяна почувствовала укол совести. Свёкор действительно много работал здесь — все постройки, включая дом, возведены его руками.
— Значит, не зря вы решили в город перебраться, — осторожно заметила она. — Там и поликлиника рядом, и условия лучше.
— Да, — отрезала свекровь. — Очень кстати твоя квартира подвернулась. Нам будет очень удобно.
Именно это слово — «подвернулась» — царапнуло Татьяну. Будто она случайно нашла жильё на дороге, а не горбатилась, отказывая себе во всём. Причем только она одна.
— Я зайду, поздороваюсь с Сергеем Петровичем, — сказала она, стараясь говорить ровно.
В доме пахло сыростью и травами. Свёкор полулежал на узкой кровати, обложенный подушками. Увидев Татьяну, попытался приподняться.
— Лежите-лежите, — она подошла ближе. — Как вы?
— Да какое там «как», — махнул рукой Сергей Петрович. — Старость не радость. Всё болит.
Они немного поговорили о здоровье, о погоде, о новостях. Свёкор жаловался на холодные ночи, сырость в доме, дорогие лекарства. Татьяна кивала, внимательно слушая. Наконец он вздохнул:
— Алла Сергеевна говорит, вы с Вовкой согласны нас к себе взять. Спасибо тебе, дочка. Это по-человечески.
Татьяна замялась. Она так и не пришла к окончательному решению, и ничего не передавала, а получается, свекровь уже всё решила за них и свёкру передала.
— Мы ещё обсуждаем этот вопрос, — осторожно сказала она. — Квартира не очень большая, всего две комнаты…
— Да нам много ли надо, — Сергей Петрович дотянулся до стакана с водой. — Угол да кровать. А дачу тебе.
— А с документами там всё в порядке? — спросила Татьяна. — Я слышала, сейчас с этим строго. Регистрация, межевание…
Свёкор нахмурился, отвёл глаза:
— Да какие документы… В своё время выделили участок, построили. Так и живём.
Татьяна кивнула, делая мысленную пометку. Выйдя из дома, она направилась не к мужу, который уже возился с какими-то досками у сарая, а к калитке.
— Ты куда? — окликнула её свекровь.
— К соседям загляну, — улыбнулась Татьяна. — Давно не виделись.
Соседей она, конечно, почти не знала. Но председателя дачного товарищества — строгую женщину с короткой стрижкой — встречала пару раз.
Дом председателя был через три участка от них — аккуратный, недавно отремонтированный, с ухоженной территорией. Татьяна постучала в калитку.
— Кто там? — раздался женский голос.
— Здравствуйте, Мария Константиновна! Это Татьяна, невестка семьи Л…
Калитка приоткрылась, и на пороге появилась Мария Константиновна — в рабочем комбинезоне, с секатором в руке.
— А, Татьяна, — она кивнула. — Здравствуй. Что-то случилось?
— Нет-нет, просто зашла поздороваться. И спросить заодно, когда наконец новый водопровод сделают? Свёкор жалуется, что вода еле течёт.
— К концу мая обещали, — Мария Константиновна вытерла руки о комбинезон. — Ты проходи, не стой на пороге.
Они прошли в дом, где председатель налила чаю. Разговор тёк неспешно — о планах на сезон, о взносах, о ремонте общей дороги. Татьяна слушала вполуха, подбирая момент для главного вопроса.
— Вот только водопровод наладите — и я к вам хозяйкой стану, — наконец сказала она, делая глоток чая. — Скоро, может, мне эта дача и достанется. Родители мужа в город перебираются.
Мария Константиновна внимательно посмотрела на неё:
— Да вы что? — брови её удивлённо приподнялись. — Так она же не оформлена. Даже когда продавать пыталась — покупатели ушли. Ни документов, ни межевания, земля числится на кооперативе, как в 90-х.
Татьяна едва не поперхнулась чаем:
— Продавать? Когда?
— Да года полтора назад, — председатель пожала плечами. — Алла Сергеевна объявление вывесила на правлении. Пятьсот тысяч просила. Пришли покупатели, а оказалось — ни свидетельства о собственности, ни техпаспорта на дом. Только книжка садовода старого образца. Сейчас так не продашь. Оформлять нужно, а это деньги, время…
— Вот как, — медленно произнесла Татьяна, чувствуя, как внутри поднимается гнев. — Интересно.
— Да что интересного, — махнула рукой Мария Константиновна. — Сплошная морока. Если будете оформлять, сразу к юристу обращайтесь. Сами не справитесь.
Татьяна рассеянно кивнула. В голове складывалась картина: свекровь пытается обменять неоформленную, фактически бесхозную дачу на комнату в новой квартире. На её, Татьяны, квартире.
Всю обратную дорогу она молчала. Владимир поглядывал на неё с беспокойством, но вопросов не задавал. Видимо, чувствовал, что настроение у жены далеко не радужное.
Дома Татьяна, не разуваясь, прошла на кухню и села за стол.
— Давай поговорим, — сказала она, глядя на мужа. — Про дачу и про квартиру.
Владимир напрягся, присел рядом:
— Хорошо. Только давай без нервов, ладно?
— Ты знал, что твои родители пытались продать дачу полтора года назад?
Он моргнул, отвёл взгляд:
— Ну… что-то такое было. Мама обмолвилась. А что?
— И ты знаешь, что на неё нет никаких документов? Что она не оформлена в собственность?
— Да какая разница, — Владимир раздражённо отмахнулся. — Главное, что родители там всю жизнь. Значит, дача их.
— Нет, Володя, — Татьяна покачала головой. — Юридически это не так. И ты прекрасно это знаешь.
— Мамина дача, — упрямо повторил он. — Она разберётся. Ты вообще чего привязалась?
Татьяна посмотрела на мужа долгим взглядом. Двенадцать лет брака, а он все еще упрямится, безответственно готов идти на поводу у матери, даже если это означает предать жену.
— Я не отдам комнату, — тихо, но твёрдо сказала она. — Это моя квартира. Я купила её на свои деньги. Если твои родители хотят переехать в город — пусть снимают жильё или ищут другие варианты. Или ты сам купи себе квартиру, вот туда и зови своих родителей.
Владимир вскочил, лицо его покраснело:
— Да как ты можешь! Это мои родители! Они старые, больные!
— Я всё понимаю, — Татьяна старалась говорить спокойно. — Но это не значит, что я должна отдать им половину своей квартиры. Тем более в обмен на дачу, которая юридически даже не их собственность.
— Какая же ты… — он не договорил, резко развернулся и вышел из кухни, хлопнув дверью.
Остаток вечера прошёл в гнетущем молчании. Владимир ушёл в спальню, а Татьяна осталась на кухне, обдумывая ситуацию. Внутри бурлила обида. Почему она всегда должна уступать? Почему её интересы всегда на последнем месте?
Утром Владимир собрался и ушёл, не сказав ни слова. Вернулся к вечеру, хмурый, с красными глазами.
— Был у родителей, — бросил он, проходя в комнату. — Рассказал им твою… позицию.
— И что они?
— А что они? — он пожал плечами. — Расстроились, конечно. Мама плакала. Сказала, что ей нужно лично с тобой поговорить.
Татьяна вздохнула. Этого разговора было не избежать.
Свекровь приехала через два дня. Позвонила в дверь, когда Владимир был на работе. Вошла, цепко оглядывая квартиру — будто оценивая добычу, которая ускользнула.
— Проходите, Алла Сергеевна, — Татьяна указала на кухню. — Чай будете?
— Не откажусь, — кивнула свекровь, проходя внутрь.
Они сели друг напротив друга, две женщины с одинаково напряжёнными лицами. Татьяна разлила чай по чашкам, придвинула сахарницу.
— Вова сказал, ты против нашего переезда, — первой нарушила молчание Алла Сергеевна. — Хотелось бы знать, почему лично от тебя.
— Я не против вашего переезда в город, — спокойно ответила Татьяна. — Я против того, чтобы отдать вам комнату в моей квартире.
— Ну и подумаешь, что купила квартиру сама. Мы родня, надо делиться, — требовала свекровь, сверля её колючим взглядом.
Татьяна почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
— Делитесь между собой, а моё моим останется, — твёрдо сказала она, глядя свекрови прямо в глаза.
Алла Сергеевна на мгновение растерялась от такого отпора. Но быстро собралась:
— Значит, вот как ты о семье думаешь? О муже? О его родителях? Мы для тебя чужие?
— Нет, не чужие, — покачала головой Татьяна. — Но это не значит, что я должна отдать вам половину квартиры, которую купила на свои деньги. Ваш родной сын не вкладывался в нее и мы с ним это обсуждали, а тут вы хотите переехать. Тем более в обмен на дачу, которая даже не оформлена в собственность.
— Ах вот оно что, — свекровь сузила глаза. — Уже и разнюхала всё. Да, не оформлена. И что с того? Всё равно наша. А если нужны бумажки — оформим, делов-то.
— Дело не в бумажках, Алла Сергеевна, — Татьяна отпила чай, чтобы скрыть дрожь в голосе. — Дело в том, что вы хотите забрать у меня то, что я заработала сама. Что для меня важно. Я двенадцать лет копила на эту квартиру. Двенадцать лет мечтала о своём угле.
— Мы же семья, — свекровь подалась вперёд. — Я с отцом тебе оставим всё — но после смерти. А пока что дача — это наша доля. Справедливый обмен.
Татьяна слушала и понимала: её покупка рассматривается как «общак», а не как личное достижение. Всё, что у неё есть, уже мысленно присвоено другими. А дачей бы они так и продолжали пользоваться и тянули время, якобы для оформления все новых и новых документов.
— Нет, — она покачала головой. — Я не согласна.
— Что значит «не согласна»? — свекровь поджала губы. — А муж твой согласен. Пришла в семью и командуешь?
Татьяна не устраивала скандала. Она молча встала, отодвинув чашку, и произнесла:
— Спасибо за разговор, Алла Сергеевна. Мы всё прояснили.
Свекровь что-то еще говорила ей вслед, но Татьяна уже не слушала.
Через неделю она переписала квартиру на себя с пометкой «личная собственность, приобретённая до раздела». Юрист объяснил ей, что даже в браке имущество, купленное на личные средства одного из супругов, может остаться его собственностью. Когда она сообщила об этом мужу, тот долго молчал, а потом только рукой махнул:
— Делай что хочешь. Это действительно твои деньги.
С тех пор у них в семье установилось хрупкое перемирие. Владимир по-прежнему ездил к родителям на дачу, а Татьяна все свободное время посвящала обустройству квартиры. Вторую комнату она действительно превратила в спальню.
Свекровь осталась жить на даче, но теперь строго запрещала Татьяне туда приезжать.
— Подавись своей квартирой, — бросила она в последнем телефонном разговоре.
Татьяна улыбалась, слушая эти слова.