Фёдор стоял в проёме кухни, сжимая кулаки. Телевизор в гостиной надрывался на полной громкости, а он умудрялся перекрикивать даже его.
Алиса вздрогнула, проливая воду мимо чашки. Она обернулась к мужу и прижала палец к губам:
— Федя, пожалуйста, тише. У Кирилла занятие с репетитором.
— У сына своё занятие, у меня — своё, — отрезал Фёдор, открывая холодильник рывком так, что звякнули бутылки на дверце. — Я отработал целый день и имею право расслабиться в собственном доме! Почему я должен шептать?
Из комнаты сына донёсся приглушённый голос:
— Извините, Марина Сергеевна, у нас немного шумно. Можно я закрою дверь плотнее?
Вскоре Кирилл появился на кухне. Высокий, худой, с упрямо сведёнными бровями — точная копия отца в молодости. Только взгляд мягче, без нарочитой резкости.
— Пап, у меня важная тема по физике, пожалуйста, можно потише?
— Да что вы заладили — потише, потише! — Фёдор с грохотом поставил кружку на столешницу. — Имею право вечером и телевизор посмотреть, и поговорить нормально! Не могу я вечно на цыпочках ходить!
Кирилл опустил голову и молча вернулся в свою комнату.
Полгода назад мир для их семьи перевернулся — Фёдор перешёл на удалённую работу. Компания сокращала расходы на аренду офиса, и многих сотрудников перевели на «домашний режим». Сначала все радовались: и на дороге экономит, и дома чаще бывает. Первые две недели Фёдор даже обедал вместе с Алисой. По вечерам они всей семьёй смотрели фильмы или играли в настольные игры. Но постепенно его домашний кабинет превратился в неприступную крепость, откуда регулярно доносились требования абсолютной тишины.
Поначалу его просьбы звучали вполне разумно. «Пожалуйста, потише, у меня важный звонок». Или: «Давайте перенесём уборку на вечер, мне нужно сосредоточиться». Но со временем тон менялся. Теперь он раздражался от малейшего звука: скрипа половицы, звяканья посуды, приглушённого разговора на кухне. Даже шорох страниц в книге, которую читала Алиса, сидя в кресле в гостиной, мог вызвать его возмущение. «Ты что, не можешь в другой комнате почитать?» — срывался он, перекрикивая шум телевизора.
Казалось бы, человек, так требующий тишины, должен и сам её соблюдать. Но это было совсем не про Фёдора. Заканчивая рабочий день, он с раздражением хлопал дверью кабинета. Разговаривая по телефону, повышал голос так, что слышно было в каждой комнате. А когда смотрел футбол — соседи снизу, наверное, могли поименно перечислить всех игроков, так громко он комментировал матч.
Алиса пыталась поговорить с ним много раз. Первый раз — мягко, за ужином, вспоминая, как сама не могла сосредоточиться на работе из-за его громкого звонка. Второй — серьёзно, с конкретными примерами. Третий — просила хотя бы немного снизить громкость во время занятий Кирилла. И так далее… Реакция всегда была одинаковой:
— Это другое! Ты не понимаешь! Это рабочие вопросы, я должен быть уверен, что меня слышат!
Постепенно и Алиса, и Кирилл привыкли ходить как тени, разговаривать шёпотом, откладывать домашние дела на «когда папа закончит работать». Но проблема в том, что, заканчивая работу, он не только начинал шуметь сам, но и продолжал требовать соблюдения тишины от домочадцев.
Наблюдая, как сын виновато извиняется перед учителем за шум, который не создавал, Алиса чувствовала, как внутри разрастается отчаяние. Как объяснить мужу, что он сам нарушает правила, которые устанавливает? Как достучаться до того, кто не хочет слышать?
Утром Алиса решила попробовать ещё раз. За завтраком, когда Фёдор, как обычно, просматривал новости в телефоне, она осторожно начала:
— Федя, насчёт вчерашнего… Кирилл готовится к поступлению, ему правда нужна тишина во время занятий.
Фёдор отложил телефон и вскинул брови:
— А мне, значит, не нужна? Я, по-твоему, просто так целыми днями прошу не шуметь? Развлекаюсь так?
— Нет, конечно, — Алиса старалась говорить спокойно, хотя чувствовала, как начинают дрожать руки. — Но и ты вчера мог бы быть потише, когда у него занятие.
— Опять начинаешь! — Фёдор раздражённо отодвинул тарелку. — Я после работы хочу отдохнуть, а ты требуешь, чтобы я молча сидел в уголке и не отсвечивал…
— Пап, но ты же не в тишине отдыхаешь, — вмешался Кирилл, входя на кухню. — Ты включаешь телевизор так громко, что я сквозь наушники слышу.
— Ты ещё будешь меня учить! — Фёдор резко встал из-за стола. — Когда будешь сам зарабатывать, тогда и указывай, кому как себя вести! А пока я здесь… — он не закончил фразу, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.
Кирилл вздохнул и сел за стол:
— Мам, так больше не может продолжаться. Марина Сергеевна вчера сделала мне замечание. Сказала, что в таком шуме заниматься непродуктивно. Просила поговорить с родственниками.
Алиса присела рядом с сыном и обняла его за плечи:
— Знаешь, Кир, иногда людям нужно показать со стороны, как выглядит их поведение. Я уже пыталась говорить с папой, но… — она развела руками.
— Ты думаешь, он поймёт? — Кирилл посмотрел на мать с сомнением.
— Надеюсь. Потому что слова явно не работают, — Алиса решительно кивнула. — Будем действовать иначе.
Они перепробовали все возможные способы договориться. Осталась только провокация
В четверг у Фёдора была плановая видеовстреча с коллегами. Обычно Алиса старалась в это время не шуметь, уходила из дома или занималась тихими делами. Но сегодня она решила не откладывать домашние хлопоты — достала блендер и начала смешивать соус. В соседней комнате Кирилл, у которого не было уроков во второй половине дня, решил вспомнить давнее хобби и поиграть на гитаре.
Дверь кабинета распахнулась через десять минут. Фёдор, с перекошенным от возмущения лицом, застыл на пороге:
— Что здесь происходит?! У меня важная встреча! Алиса, ты не могла выбрать другое время для этой… кулинарии?!
Алиса спокойно посмотрела на мужа:
— Это необходимо сделать сейчас. Я не могу всё время подстраиваться под твой график.
— Мама права, — донёсся голос Кирилла из комнаты. Он продолжал перебирать струны, хотя и немного тише. — У всех свои дела. Не можем же мы всё время ходить на цыпочках.
Фёдор переводил взгляд с жены на приоткрытую дверь комнаты сына. Его лицо выражало полное непонимание происходящего:
— Вы что, сговорились?! Специально решили мне насолить?
— Просто занимаемся своими делами, Федя, — пожала плечами Алиса. — У тебя свои дела, у нас — свои. Разве не так это работает?
Фёдор хотел что-то ответить, но ему нужно было вернуться к разговору с коллегами. Он бросил испепеляющий взгляд на жену и скрылся в кабинете, вновь хлопнув дверью.
Видеовстреча проходила в напряжённой атмосфере. Фёдор постоянно отвлекался на звуки из кухни, где Алиса методично нарезала, взбивала, перемешивала. Из комнаты сына доносились гитарные переборы — не слишком громкие, но отчётливо слышные. К концу встречи у Фёдора на лбу выступили капельки пота, а челюсти сводило от напряжения.
Когда созвон закончился, он решительно направился на кухню. Алиса уже убрала блендер и спокойно что-то печатала на ноутбуке. Кирилл сидел рядом с учебником.
— Объясните мне, что это было? — Фёдор скрестил руки на груди, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
— О чём ты, пап? — невинно поднял глаза Кирилл.
— Не притворяйтесь! Этот концерт во время моей встречи!
Алиса закрыла ноутбук и посмотрела мужу прямо в глаза:
— Ты просил тишины. И сам же хлопал дверьми, кричишь, включаешь телевизор на полную громкость. Мы просто показали тебе, каково это.
— Что?!
— Помнишь, во вторник, когда у меня было занятие с Мариной Сергеевной? — спросил Кирилл. — Ты закончил работу, включил телевизор, кричал на маму, всячески мешал мне учиться!
Фёдор слушал, нахмурившись, не перебивая. Его задевали слова жены и сына, и он всё ещё сопротивлялся очевидному:
— Это совсем другое! Я весь день работаю…
— И у меня есть дела, — тихо сказала Алиса. — И Кирилл учится. У нас у всех есть важные задачи, которые требуют сосредоточенности. Не только у тебя.
— Тебе сегодня мешал шум, пап? — прямо спросил Кирилл.
— Конечно мешал! — воскликнул Фёдор. — Как можно работать, когда вокруг… — он замолчал на полуслове, внезапно осознав, к чему ведёт сын.
— Вот именно, — кивнул Кирилл. — Как можно заниматься, когда вокруг шум? Как думаешь, мне легко готовиться к экзаменам, когда ты смотришь футбол на весь дом?
Фёдор тяжело опустился на стул. Что-то важное пыталось пробиться сквозь его раздражение, но он ещё не был готов это принять.
— Вам лишь бы поиздеваться, — резко сказал он и ушёл в спальню.
Весь вечер Фёдор был непривычно тих и задумчив. Он не включал телевизор, рано ушёл спать и даже дверью не хлопнул ни разу.
Утром, готовясь к рабочему дню, он зашёл на кухню за кофе и, наливая его в термокружку, случайно уронил ложку. Металл звонко ударился о плитку, и Фёдор инстинктивно поморщился от звука, вдруг представив, как такие же резкие звуки создаёт сам каждый день. Он посмотрел на часы — до работы оставалось ещё много времени.
Раз за разом его мысли возвращались к вчерашнему разговору. Да что они о себе возомнили? Это они не могут сидеть тихо, не он. Раздражение с новой силой захватило его. Хотелось отвлечься. Может, поиграть во что-нибудь, пока есть время? Он открыл кабинет, вошёл и с размаху хлопнул дверью. Глухой звук прокатился по квартире. По квартире, где все, кроме него, ещё спали. Или уже нет…
Только теперь он задумался о том, как его поведение выглядит со стороны. Всё это время он жил так, будто один в квартире. Требовал тишины от других и сам создавал шум, не задумываясь о последствиях.
Весь день Фёдор не мог сосредоточиться на работе. Перед глазами стояло лицо сына, виновато объясняющего репетитору про шум. Слова Алисы крутились в голове: «Ты просил тишины. И сам же хлопал дверьми…» Коллеги даже спрашивали, всё ли с ним в порядке — настолько он был рассеян.
Во время обеденного перерыва Фёдор вышел во двор и сел на скамейку. Вокруг шумели машины, разговаривали прохожие, где-то играла музыка — обычный городской гул. И он поймал себя на мысли, что этот посторонний шум ему совершенно не мешает. Почему же дома любой звук выводил его из себя? Может, дело не в шуме, а в нём самом? В усталости, раздражении, в ощущении, что дома он должен быть главным и всё должно быть по его правилам?
Он по привычке хлопнул дверью и увидел, как его жена дёрнулась от резкого звука
Через час, возвращаясь домой после перерыва, он по привычке сильно толкнул дверь, и та с грохотом захлопнулась. Снова. Фёдор замер. По коридору шла Алиса с корзиной белья. Она вздрогнула от резкого звука, опустила глаза и молча продолжила путь, словно стараясь быть невидимой.
И вдруг его накрыло осознание: так она вела себя уже много месяцев — стараясь быть невидимой и неслышимой в собственном доме. Так же вёл себя и Кирилл. Они превратились в тени, чтобы не нарушать его покоя, а он даже не замечал их усилий. Хуже того — сам создавал больше шума, чем они вдвоём.
Вечером, когда они ужинали втроём в абсолютной тишине, Фёдор вдруг отложил вилку и сказал:
— Я хочу извиниться перед вами обоими.
Алиса и Кирилл удивлённо подняли головы.
— Я требовал от вас невозможного — жить бесшумно, пока сам шумел как хотел. Это несправедливо и эгоистично, — он смотрел в тарелку, подбирая слова. — Я даже не осознавал, как это выглядит со стороны.
— Пап… — начал Кирилл, но Фёдор поднял руку.
— Дай мне закончить, пожалуйста. Вчера во время встречи я злился на вас обоих. Но потом понял, что вы просто делали то же, что я делаю каждый день. И если мне так мешал шум один раз — каково вам приходится постоянно?
Он поднял глаза и посмотрел сначала на сына, потом на жену:
— Я завтра же займусь звукоизоляцией кабинета. И куплю хорошие наушники. Больше не буду вам мешать.
Кирилл улыбнулся:
— Не в этом дело, пап. Не нужна звукоизоляция. Просто… Ну, помни про нас тоже, ладно? Мы же семья.
Фёдор кивнул, и что-то тяжёлое отпустило его сердце.
Следующие несколько недель в доме постепенно устанавливался новый порядок. Фёдор всё-таки сделал звукоизоляцию в своём кабинете — не идеальную, но достаточную, чтобы обычные домашние звуки не отвлекали. Просмотрев несколько видеороликов в интернете, он закрепил на стенах звукопоглощающие панели, установил уплотнитель на дверь и даже постелил ковёр, чтобы снизить эхо. Для рабочих звонков он теперь использовал хорошие наушники с микрофоном. А главное — он наконец начал замечать собственные привычки.
Конечно, он иногда забывался. Мог по инерции хлопнуть дверью или включить телевизор громче, чем нужно. Но теперь быстро спохватывался и исправлялся. Домашние заметили изменения — они больше не ходили на цыпочках и не боялись лишний раз заговорить при нём.
Как-то утром, когда Алиса готовила завтрак, он заметил, что она напевает себе под нос — тихонько, но всё же. Она давно так не делала, боясь его потревожить. Эта маленькая деталь почему-то тронула его до глубины души.
— Я совсем забыл, — сказал он, обнимая её со спины, — что ты любишь петь на кухне.
— Я и сама почти забыла, — улыбнулась она, прижимаясь к нему.
А Кирилл теперь мог сосредоточенно заниматься в своей комнате, не вздрагивая от каждого шума. И Фёдор, и Алиса научились уважать его учебное время, как и он уважал их домашние дела. Дом наполнился обычными повседневными звуками — но теперь это были звуки гармонии, а не вечного напряжения. Никто не ходил на цыпочках, не шептал, не боялся лишний раз включить чайник или посудомойку. Каждый мог заниматься своими делами, не мешая другим и не испытывая чувства вины за обычные бытовые шумы.
Однажды вечером, когда у Кирилла был урок с репетитором, Фёдору позвонил коллега. По старой привычке он чуть не начал разговор прямо в коридоре, но вспомнил про занятие сына. Он тихо зашёл в свой кабинет, закрыл дверь и только потом ответил.
Кажется, тишина в их доме наконец обрела правильное звучание.
