никита— Да сколько можно, а? — Дарья крепче сжала телефон, слушая голос матери. — Опять Катя? Опять ей плохо?
— Даша, ты чего заводишься? — недовольно пробормотала Надежда. — Кате нужна поддержка, у неё сейчас сложный период.
— А он у неё заканчивается когда-нибудь?
— Даша! — возмущённый тон матери сбил её настрой, но не желание докопаться до истины.
— Мам, а тебе не кажется, что ты только и делаешь, что бегаешь за Катей? Она постоянно жалуется, а ты тут же бросаешься её спасать.
— Она младшая, ей тяжелее, — проговорила мать так, будто это объясняло абсолютно всё.
— А мне, значит, легче?
— Ну ты-то у нас сильная.
Вот оно. Её снова списали со счетов.
После разговора она ещё долго смотрела на погасший экран телефона, пытаясь принять то, что её вновь отодвинули в сторону.
«Ты сильная. Ты справишься. А Катю надо жалеть», — всю жизнь говорили ей.
Ещё с детства она усвоила: если у тебя есть проблемы — решай сама. Родители были заняты сестрой, появившейся на свет совершенно внезапно, когда никто уже и не думал заводить второго ребёнка.
Дарья, будучи подростком, только радовалась свободе. Никакого контроля, никакого давления. Она могла уехать в колледж, поступить в университет в другом городе. Никто не спрашивал, как она там. Дарья сама звонила и рассказывала, как сдала экзамены, как нашла первую работу, как получила прибавку к зарплате.
— Молодец, Дашенька. Ну что, Кать, теперь ты рассказывай, как у тебя дела? — слышала она на редких семейных ужинах из раза в раз.
«Молодец… И всё?» — разочарованно думала Дарья. Разговоры с ней всегда сворачивались за считанные минуты, а потом мать начинала щедро обливать сочувствием сестру, которая вечно страдала: то одноклассники обижают, то сессия сложная, то преподаватели гнобят, то работы нормальной нет.
Дарья списывала это на усталость родителей. На то, что у них просто нет сил на неё. Но сейчас она вдруг поняла: дело не в усталости. «Им просто неинтересно, когда у меня всё хорошо», — сделала она вывод.
Прошёл месяц. Вся квартира была в коробках. Переезд встал колом из-за того, что новая хозяйка внезапно подняла аренду. Начальство на работе отчитало за чужие ошибки, премию порезали, с подругой поругалась, а на улице разошлась молния на сапоге. Это была единственная пара, в которой можно было ходить по слякоти.
Телефон завибрировал. Дарья с запозданием посмотрела на экран. Мама. Девушка поднесла трубку к уху, пытаясь придать бодрость голосу.
— Да, мам.
— Дашенька, привет, как ты?
Эта простая дежурная фраза вскрыла что-то внутри.
— Мам… — голос дрогнул.
Она не успела взять себя в руки. Слёзы уже покатились по щекам.
— Мам, мне так плохо, — сорвалась она. — Всё навалилось разом. Работа, жильё, люди… Я устала.
— Дашенька, ну-ну, тише… — голос матери вдруг стал таким мягким, что у Дарьи сжалось сердце. — Что случилось? Рассказывай.
Дарья начала говорить. Сначала медленно, с паузами, словно пытаясь привыкнуть к этому новому ощущению: её наконец слышат! Потом быстрее. Голос срывался, но мама не перебивала. Она успокаивала, задавала вопросы, давала советы.
Потом подключился отец.
— Дашка, да не бери ты в голову. Если хозяйка такая, приезжай лучше к нам. Работа — ерунда, а подруга… Да помиритесь вы.
Они говорили долго. Когда Дарья наконец отключилась, её стало терзать странное чувство. Облегчение? Да. Но и что-то ещё. «Когда я рассказывала о своих успехах, они быстро заканчивали разговор. Сегодня было не так», — заметила она.
На следующий день мама перезвонила сама.
— Даш, как ты там? Всё нормально? Я тут подумала, может, тебе денег перевести, если хозяйка так цену подняла?
Дарья чуть не выронила телефон. Ей было приятно и обидно. Получается, она должна страдать, чтобы её замечали?
Мама перезванивала ещё дважды. Спрашивала, как дела, предлагала помощь, советовала не принимать близко к сердцу. Даже отец, который обычно не отличался многословием, неожиданно поддержал.
Почему только сейчас?
Когда у неё была защита диплома — они просто коротко похвалили. Когда её впервые повысили — приняли как факт. Когда она рассказывала о захватывающем проекте на работе — мама скучала и отвечала односложно.
Но стоило Дарье пожаловаться, разрыдаться — и они тут же вспомнили, что у них есть вторая дочь. «Выходит, им реально нравится, когда мне плохо?» — задалась она вопросом.
Дарья схватила телефон и позвонила подруге. Они договорились встретиться в кафе.
— Это ненормально, согласись, — Даша крутила в руках ложку, вяло размешивая остывший кофе.
Настя внимательно на неё посмотрела.
— Что именно?
— То, что им, кажется, нравится, когда у меня всё плохо.
Дарья откинулась на спинку стула, скрестив руки. Даже тёплая атмосфера кафе не помогала избавиться от гнетущего ощущения внутри.
— Я столько лет рассказываю им только хорошее, но их это не трогает. А тут стоило мне разрыдаться — и мама с папой вдруг вспомнили обо мне.
Настя нахмурилась, покрутила чашку в руках.
— Может, ты не совсем правильно это понимаешь?
— В смысле? Тут же всё очевидно. Им нравится, когда нам плохо.
— А может, они просто не знают, как выражать любовь иначе?
— Это как?
— Ну смотри. Есть люди, которые могут радоваться за успехи других, вдохновляться, поддерживать. А есть те, для кого забота — это всех спасать. Они не умеют просто быть рядом, когда у тебя всё хорошо. Им нужно кого-то выручать, решать проблемы, чувствовать себя опорой.
Дарья медленно переваривала услышанное.
— Ты хочешь сказать, что родители видят любовь только в том, чтобы кого-то вытаскивать из ямы?
— Похоже на то. Когда у тебя всё хорошо, ты для них самодостаточная, успешная. Они и не знают, чем тебе тогда помочь. А когда тебе плохо — они вдруг становятся нужными.
Даже спустя несколько дней Дарья не могла выбросить из головы слова Насти. Всё казалось слишком логичным. «Они не умеют радоваться за меня, но умеют жалеть. Им просто нужен повод, чтобы проявить заботу», — понимала она.
Тогда что, если дать им этот повод? Идея казалась глупой и даже немного мерзкой, но чем больше она обдумывала это, тем сильнее хотелось проверить свою догадку.
Она позвонила матери первой.
— Привет, мам.
— О, Дашенька! Как дела?
— Да так. Не очень, если честно…
Она замолчала, будто колеблясь.
— Что случилось? — мать сразу же напряглась, голос стал тише, теплее.
Дарья тяжело вздохнула.
— На работе завал, у начальницы какое-то бешенство, всех шпыняет. Да ещё и машину на парковке поцарапали…
— Ой, Дашенька… — в голосе матери тут же прорезались тревога, забота, участие. — Ты не расстраивайся так. Ну подумаешь, царапина. Это же можно исправить?
— Ну да…
— Но что за начальница у вас, а? Прям совсем тиранит?
Дарья почувствовала, как мать включилась в разговор. Она задавала вопросы, давала советы, негодовала вместе с ней. Это была совсем другая манера общения.
Проверку можно считать успешной.
Месяц пролетел как один день. Дарья шла по улице, слушая голос матери в телефоне.
— Ты не представляешь, что сегодня было… — начала она с лёгким вздохом.
— Что случилось, Дашенька?
— Да как всегда, мам. Начальница снова на кого-то взъелась, теперь я крайняя. Клиенты ведут себя ужасно, а соседка вообще свихнулась. Тарабанит по трубам ночью, стучит и сверлит.
— Ой, Даша, бедная ты моя… — мать тяжело вздохнула. — Ты хоть высыпаешься? Ешь нормально? Может, ты к нам приедешь на выходные, передохнёшь?
Последние несколько недель были самыми тёплыми в общении с родителями за последние годы.
Она больше не пыталась делиться успехами, не рассказывала о новых проектах, о премии, о том, что её заметило руководство. Вместо этого регулярно вбрасывала мелкие неприятности: то устала, то погода ужасная, то голова болит.
И родители расцветали. Они интересовались её жизнью, мама перезванивала первой, отец стал внимательнее, чаще спрашивал о том, как у неё идут дела. Дарья осознала простую вещь: родители не изменятся. Им нужен тот, кого можно спасать.
«Пусть так. Если это цена тёплых отношений, я готова её заплатить», — пыталась она убедить себя.
Дарья в очередной раз достала телефон, посмотрела на экран. В голове на секунду мелькнула мысль: может, сказать правду? Рассказать, что всё хорошо, что она довольна жизнью, что у неё всё складывается?
Но потом вспомнила холодный, скучающий тон матери, когда она говорила о своих успехах. Дарья вздохнула, решилась и набрала номер.
— Мам, ну у меня сегодня снова всё не слава богу… Все не как у людей… — начала она.
Наконец они могут общаться, хоть и таким образом.