Тамара Сергеевна закрыла дверь спальни и прислонилась к ней спиной. Ноги не держали. Через тонкую деревянную преграду доносился монотонный голос мужа, произносивший какие-то слова, которые она уже не воспринимала.
«Освободи квартиру к пятнице, теперь я тут буду жить со своей новой женщиной».
Тридцать шесть лет. Больше трети века. Три переезда, двое детей, шесть внуков. Множество воспоминаний, которые теперь как будто испарились, оставив после себя выжженную пустыню.
Тамара медленно сползла на пол.
Сквозь оцепенение пробивалась абсурдная мысль: «Надо бы помыть плинтус, сколько пыли скопилось». В свои шестьдесят четыре она всё ещё была красивой женщиной. Стройная фигура, густые волосы, едва тронутые сединой, ясные глаза. «А сколько той женщине? Двадцать пять? Тридцать? Сорок?» — эта мысль пронзила болью, но тут же отступила перед другой, более насущной: «Куда мне идти?»
— Тамара, ты слышишь меня? — голос Виктора за дверью звучал нетерпеливо.
— Дай мне время, — произнесла она едва слышно.
— Времени нет, — отрезал он. — В пятницу я привожу Светлану. Надеюсь, к этому моменту тебя здесь не будет.
Шаги удалились в сторону прихожей, хлопнула входная дверь. Тишина.
Это случилось воскресным утром, когда за окном стоял удивительно солнечный для октября день. Тамара готовила завтрак, напевая мелодию из старого фильма. Виктор вошёл на кухню внезапно, без обычного утреннего кряхтения и ворчания по поводу ломоты в спине.
— Нам нужно поговорить, — сказал он, глядя куда-то мимо неё.
В его голосе было что-то такое, отчего Тамара сразу поняла: произошло непоправимое. Она выключила газ под сковородой и села напротив.
— Я встретил другую женщину, — Виктор произнёс это спокойно, будто сообщал прогноз погоды. — Мы любим друг друга. Я переезжаю к ней.
Мир словно остановился. Тамара ощутила, как воздух застыл в лёгких.
— Когда? — только и смогла спросить она.
— Сегодня, — он наконец взглянул ей в глаза. — Я уже собрал вещи.
Тамара кивнула, механически, будто заводная кукла. Потом внезапно рассмеялась:
— Тридцать шесть лет, Витя. Тридцать шесть.
Его лицо дрогнуло.
— Я не просил тебя отдавать мне эти годы.
— А я и не отдавала, — резко ответила она. — Я их прожила. С тобой. Для нас.
Он поморщился:
— Только не начинай…
— Что не начинать? — перебила Тамара. — Напоминать, что мы клялись друг другу в верности? Что вместе растили детей? Что я отказалась от карьеры, чтобы ты мог реализоваться?
— Именно поэтому я хочу быть честным, — его голос стал жёстче. — Не хочу обманывать. Между нами всё кончено. Я ухожу.
И тут случилось неожиданное. Вместо слёз, истерики, уговоров — всего того, чего, вероятно, ожидал Виктор — Тамара спросила:
— А как же квартира?
Виктор замер.
— Что значит — как? Ты найдёшь себе что-нибудь…
— Это наша квартира, — тихо сказала Тамара. — Мы покупали её вместе. Выплачивали ипотеку двадцать лет…
— Я могу выкупить твою долю, — быстро проговорил он.
— Нет, — она покачала головой. — Я никуда не уйду.
Виктор вздохнул с видимым раздражением:
— Тамара, давай без драм. Ты же понимаешь, что я не оставлю тебя на улице. Помогу с деньгами, найдём тебе хорошую однушку…
— Нет, — повторила она. — Это мой дом.
Он вскочил, опрокинув стул:
— Ты всегда была упрямой! Всегда! Думаешь, я не видел, как ты душила меня все эти годы своей опекой, своими правилами, своими представлениями о том, как должна выглядеть наша жизнь?
Тамара смотрела на него, не узнавая. Перед ней стоял чужой человек. Седой, с глубокими морщинами, с горящими глазами.
— Ты держала меня в клетке, — продолжал он. — «Витя, не ешь жирное, у тебя холестерин», «Витя, не дружи с Петровым, он плохо на тебя влияет», «Витя, нам надо копить на ремонт, давай отложим поездку»… Тридцать шесть лет я слушал это!
— И ты молчал все эти годы? — спросила она.
— Я терпел! Ради детей, ради стабильности… А теперь дети выросли, у нас внуки, я отдал долг семье.
— Долг? — Тамара почувствовала, как к горлу подступает тошнота. — Наша жизнь была для тебя долгом?
Он не ответил. Лишь махнул рукой и вышел из кухни. Через полчаса вернулся с чемоданом.
— Я позвоню, — бросил он уже в дверях. — Нам нужно будет обсудить детали…
И ушёл. Просто так. Будто вышел за хлебом.
Тамара просидела на кухне до вечера, не двигаясь, почти не дыша. Телефон звонил несколько раз — дочь, сын, подруга — но она не отвечала.
А на следующий день Виктор вернулся. Вошёл, используя свой ключ, словно ничего не произошло. Тамара сидела в гостиной, просматривая старые фотоальбомы.
— Я подумал, — начал он без приветствия, — что разумнее будет, если здесь останусь я.
Тамара подняла на него взгляд:
— Что?
— Квартира просторная, трёхкомнатная. Мне с… с моей новой… партнёршей нужно больше места. У неё… у неё ребёнок.
Тамара почувствовала, как улыбка сама собой растягивает губы:
— У твоей новой женщины есть ребёнок?
— Дочь, семь лет, — кивнул Виктор, не замечая иронии. — Ей нужна своя комната. Тебе же, по сути, достаточно и однокомнатной квартиры. Зачем тебе лишние метры?
Тамара отложила альбом:
— Виктор, ты в своём уме?
— Вполне, — он пожал плечами. — Я всё продумал. Даю тебе неделю на сборы. Помогу с переездом, оплачу аренду на первое время…
— А потом? — перебила Тамара.
— Что — потом?
— Потом. Когда закончится «первое время». Что я буду делать? На что жить?
— У тебя есть пенсия, — он отвёл глаза. — И дети помогут, если что.
— Да, есть пенсия, — медленно проговорила Тамара. — Маленькая. Потому что последние пятнадцать лет я работала неполный день, чтобы заботиться о твоей матери. Которая отказалась переезжать в дом престарелых. Которую я кормила с ложки, возила на процедуры, меняла памперсы. Ты помнишь это, Витя?
Он промолчал.
— И дети, конечно, помогут, — продолжала она. — Только у Андрея ипотека и трое детей. А у Лены муж потерял работу, и они еле сводят концы с концами. Я не буду висеть на их шее.
— Что ты предлагаешь? — раздражённо спросил Виктор.
— Продать квартиру и разделить деньги, — твёрдо сказала Тамара. — Поровну. Каждый купит себе то, что сможет. Это справедливо.
— Нет, — отрезал он. — Я не хочу начинать новую жизнь с покупки квартиры. Мне шестьдесят пять. Когда я выплачу ипотеку? В восемьдесят?
— А я должна?
— Тамара, — он понизил голос, словно обращался к ребёнку. — Будь разумной. Ты же понимаешь, что я не бросаю тебя на произвол судьбы. Просто так сложились обстоятельства. Я встретил человека, с которым хочу провести остаток жизни.
— А со мной? — тихо спросила она. — Ты не хотел провести остаток жизни со мной, когда делал предложение?
— Хотел, — он вздохнул. — Но люди меняются. Чувства меняются.
— Обязательства — нет, — отрезала Тамара.
Виктор ударил кулаком по столу:
— Я не обязан проводить жизнь с женщиной, которую больше не люблю, только из-за каких-то слов, сказанных сорок лет назад!
— А как же «и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас»? — Тамара почувствовала, как дрожит голос.
— Это просто формальность, — он махнул рукой. — Ритуал. Никто не воспринимает эти слова буквально. Тамара, я прошу тебя в последний раз: будь благоразумной. Уйди по-хорошему. Не заставляй меня…
— Что? — она подняла на него глаза. — Не заставляй тебя — что?
Он не ответил. Лишь бросил напоследок:
— Я все сказал. Освободи квартиру к пятнице. Теперь я тут буду жить со своей новой женщиной.
И вот теперь Тамара сидела на полу спальни, пытаясь понять, как её жизнь рассыпалась так внезапно.
Телефон завибрировал — сообщение от дочери: «Мама, ты почему не отвечаешь? Всё в порядке?» Тамара заблокировала экран. Она не готова была объяснять детям, что произошло. Не сейчас.
Поднявшись с пола, она подошла к шкафу, достала чемодан. Начала методично складывать вещи, словно собиралась в отпуск. Рука потянулась к совместным фотографиям на тумбочке, но остановилась на полпути. Нет. Это прошлое. Оно больше не имеет значения.
Когда раздался звонок в дверь, Тамара вздрогнула. На пороге стояла Нина Петровна, соседка по лестничной клетке.
— Тамарочка, у тебя соль есть? — заулыбалась старушка. — Совсем из головы вылетело купить…
И осеклась, увидев заплаканное лицо соседки.
— Что случилось?
Тамара хотела солгать, отмахнуться, но вместо этого вдруг разрыдалась прямо на пороге.
— Виктор… он… он уходит… к другой…
Нина Петровна охнула, перекрестилась, а потом решительно взяла Тамару за руку:
— Пойдём ко мне. Чаю попьём. Расскажешь.
В маленькой, уютной кухне Нины Петровны, среди вышитых салфеток и коллекции фарфоровых кошек, Тамара выплакала всю свою боль. Соседка слушала молча, иногда кивая, иногда качая головой.
— И теперь он хочет, чтобы я освободила квартиру, — закончила Тамара. — Представляете? «Освободи квартиру к пятнице. Теперь я тут буду жить со своей новой женщиной». После тридцати шести лет брака!
— Мужчины, — Нина Петровна покачала головой. — Я своего похоронила двадцать лет назад. И знаешь, иногда думаю: может, оно и к лучшему. Сколько подруг мучились со своими стариками, которые на старости лет вдруг решали, что им нужна «новая жизнь». Седина в бороду — бес в ребро, как говорится.
— Но куда мне идти? — Тамара обхватила чашку с чаем дрожащими руками. — Снимать квартиру на пенсию? Жить у детей?
— А что говорит закон? — спросила Нина Петровна. — Квартира ведь общая, так? Он не может тебя просто так выгнать.
— Не знаю, — призналась Тамара. — Я никогда не думала, что нам придётся делить имущество. Мы столько лет вместе…
— Голубушка, — Нина Петровна накрыла её руку своей, морщинистой. — Времена изменились. Сейчас каждый сам за себя. Нужно бороться за своё.
В этот момент в дверь постучали. На пороге стояла ещё одна соседка, Зинаида Михайловна, крупная женщина с громким голосом и волевым подбородком.
— Ниночка, ты лук не одолжишь? Кинулась курицу тушить, а… — она замолчала, увидев заплаканную Тамару. — Что стряслось?
Через полчаса на кухне Нины Петровны собрался настоящий консилиум: кроме хозяйки и Тамары здесь были Зинаида Михайловна, Валентина Николаевна из квартиры напротив и Галина Семёновна с первого этажа. Все женщины были примерно одного возраста — от шестидесяти до семидесяти, все давно знали Тамару и Виктора.
— Ты не имеешь права уходить из квартиры, — решительно заявила Зинаида Михайловна, бывшая учительница математики. — Это твоё жильё не меньше, чем его. По закону.
— Моя племянница — юрист, — подхватила Валентина Николаевна. — Давай я ей позвоню, проконсультируемся.
— Можно поделить квартиру, — предложила Галина Семёновна. — Моя подруга так сделала, когда с мужем разводилась. Отгородила себе комнату и жила отдельно, пока квартиру не продали.
— Делить с Виктором жильё? — Тамара содрогнулась. — Нет, это невозможно.
— Тогда борись за свои права, — Зинаида Михайловна стукнула кулаком по столу. — Не позволяй ему сесть тебе на шею!
Когда Тамара вернулась в свою квартиру, было уже за полночь. Голова гудела от выпитого чая, советов, возмущённых восклицаний. Она чувствовала себя странно: с одной стороны, боль никуда не делась, с другой — появилась какая-то решимость.
Утром она позвонила племяннице Валентины Николаевны. Юрист выслушала историю и чётко объяснила: как совладелец квартиры, Тамара имеет полное право оставаться в ней. Виктор не может её выселить без суда. А если дело дойдёт до суда, то, скорее всего, квартиру придётся продать и разделить деньги.
— Но это долгий процесс, — предупредила юрист. — Месяцы, а то и годы, если будут разногласия.
Тамара поблагодарила за консультацию и повесила трубку. В голове постепенно складывался план.
Когда Виктор появился вечером, чтобы «проверить, как продвигается упаковка вещей», Тамара встретила его в гостиной. Спокойная, собранная, решительная.
— Я никуда не уйду, — сказала она вместо приветствия. — Это моя квартира не меньше, чем твоя.
Виктор поморщился:
— Мы уже обсуждали это. Не начинай снова.
— Я проконсультировалась с юристом, — продолжала Тамара. — По закону ты не можешь меня выселить. Если хочешь, подавай в суд. Но знай: в этом случае квартиру придётся продать и разделить деньги поровну.
— Тамара, — он устало вздохнул. — Зачем эти сложности? Я предлагаю тебе компромисс…
— Нет, — она покачала головой. — Это не компромисс. Это шантаж. Ты ставишь меня перед фактом: либо я сама ухожу и оказываюсь без крыши над головой, либо ты помогаешь мне с арендой «на первое время». А потом что? Потом я должна выживать на свою пенсию? А ты тем временем будешь наслаждаться жизнью в квартире, которую мы вместе покупали, вместе обставляли, вместе выплачивали?
— Я предлагал выкупить твою долю…
— На какие деньги, Витя? — Тамара усмехнулась. — У тебя их нет. У меня — тем более. Единственный выход — продать квартиру и разделить сумму. Тогда у каждого будет стартовый капитал для новой жизни.
Виктор смотрел на неё с нескрываемым раздражением:
— Ты всегда была эгоисткой. Только о себе думаешь. А как же я? Мне начинать всё сначала в шестьдесят пять?
— А мне? — парировала Тамара. — Мне тоже шестьдесят четыре, если ты забыл. И это не я просила «начинать всё сначала». Это было твоё решение.
Они смотрели друг на друга, как чужие люди. Два человека, прожившие бок о бок тридцать шесть лет и вдруг обнаружившие, что ничего не знают друг о друге.
— Я подумаю, — наконец процедил Виктор. — Но учти: если мы продаём квартиру, то делим деньги не поровну. Я вложил больше.
— Хорошо, — спокойно ответила Тамара. — Посчитаем. Сколько ты вносил в ипотеку каждый месяц? А сколько я? Сколько стоил ремонт, который мы делали на мои «отпускные»? Сколько стоила мебель, которую мы купили на деньги, вырученные от продажи моих украшений? Сколько стоил твой уход за матерью, который вместо тебя осуществляла я последние пятнадцать лет? Посчитаем всё, Витя. До копейки.
Он побледнел:
— Ты… ты ведёшь счёт?
— Нет, — она покачала головой. — Раньше — нет. Но теперь, когда ты решил сыграть в эту игру, я тоже буду играть по правилам. И первое правило: я остаюсь в этой квартире до тех пор, пока мы не решим вопрос законным путём.
Виктор развернулся и вышел, хлопнув дверью. Тамара опустилась в кресло. Руки дрожали, но на душе было странно спокойно. Впервые за эти страшные дни она почувствовала, что контролирует ситуацию.
В пятницу раздался звонок в дверь. Тамара открыла, ожидая увидеть Виктора. Но на пороге стояла молодая женщина — высокая, стройная, с длинными светлыми волосами. Рядом с ней переминалась с ноги на ногу девочка лет семи, с таким же светлыми волосами и большими серыми глазами.
— Здравствуйте, — женщина улыбнулась неуверенно. — Вы, должно быть, Тамара Сергеевна? Я Светлана. А это моя дочь, Полина.
Тамара почувствовала, как сердце замерло, а потом забилось с удвоенной силой. Вот она — та, ради которой Виктор перечеркнул тридцать шесть лет брака. Молодая, красивая, с ребёнком.
— Здравствуйте, — Тамара сама удивилась, как спокойно прозвучал её голос. — Чем обязана?
— Виктор Анатольевич сказал, что мы можем… — Светлана замялась. — Что мы будем жить здесь. Он просил зайти, пока он на работе, чтобы посмотреть квартиру. Мы с Полиной выбираем обои для детской…
— Детской? — переспросила Тамара.
— Да, — Светлана кивнула. — Для комнаты Полины. Виктор Анатольевич сказал, что у него трёхкомнатная квартира, и одна комната будет для дочки.
Тамара смотрела на эту пару — молодую женщину и маленькую девочку — и не могла поверить в реальность происходящего. Они планировали обои. Для комнаты её внуков, которые приезжали на выходные. Для комнаты, где стоял диван, купленный на первую зарплату сына. Для комнаты, где на стенах висели рисунки, сделанные маленькими руками её детей.
— Светлана, — Тамара произнесла это имя с трудом. — Боюсь, произошло недоразумение. Я живу в этой квартире, и никуда не собираюсь переезжать. Эта квартира принадлежит мне в той же мере, что и Виктору. И если он сказал вам иное, то он солгал.
Светлана побледнела:
— Но он говорил… он обещал…
— Что именно он обещал? — мягко спросила Тамара.
— Что мы будем жить здесь, — Светлана опустила глаза. — Что у Полины будет своя комната. Что… что вы уже съехали.
— Как видите, я здесь, — Тамара развела руками. — И, скорее всего, останусь. По крайней мере, до тех пор, пока мы с Виктором не решим вопрос с разделом имущества.
— Мама, — дёрнула Светлану за рукав девочка. — Я хочу пить.
— Сейчас, милая, — Светлана погладила дочь по голове. — Мы сейчас пойдём.
— Могу предложить вам воды, — неожиданно для себя сказала Тамара. — Заходите.
Она сама не понимала, зачем пригласила их в дом. Но что-то в глазах этой женщины — растерянность, смешанная с отчаянием — заставило её отступить в сторону, пропуская нежданных гостей в прихожую.
Светлана неуверенно вошла, держа дочь за руку. Тамара провела их на кухню, налила воды.
— Спасибо, — Светлана села на краешек стула. — Простите, что мы так… без предупреждения. Виктор сказал…
— Перестаньте, — Тамара села напротив. — Вы не виноваты в том, что он говорит. Скажите лучше, как давно вы знакомы?
Светлана замялась:
— Мы работаем вместе. Я пришла в фирму два года назад. Виктор Анатольевич был моим наставником. Потом мы стали общаться… Полина его очень полюбила. Он добрый, заботливый…
— Да, — Тамара кивнула. — Он умеет быть таким. Когда хочет.
— Он говорил, что вы давно не живёте как муж и жена, — торопливо добавила Светлана. — Что это формальность…
Тамара усмехнулась:
— Конечно. Так они все говорят.
— Вы думаете, он лгал? — Светлана вскинула глаза.
— А вы как думаете? — Тамара пожала плечами. — Тридцать шесть лет брака. Двое детей, шестеро внуков. Совместный быт, планы, мечты… И вдруг — «давно не живём как муж и жена». Удобная формулировка, не правда ли?
Светлана опустила голову:
— Я не знала…
— Не сомневаюсь, — Тамара вздохнула. — Мужчины редко рассказывают всю правду. Особенно когда хотят начать новую жизнь.
Полина, допив воду, принялась с любопытством рассматривать кухню.
— А это кто? — спросила она, указывая на фотографию на холодильнике.
— Это мои внуки, — ответила Тамара. — Двойняшки Миша и Саша. Им пять.
Девочка улыбнулась.
— А почему они на лошадке?
— Потому что мы возили их в деревню прошлым летом, — Тамара сама удивилась, как легко говорит об этом с дочерью соперницы. — Они очень любят животных.
— И я люблю! — оживилась Полина. — Мама, а мы поедем в деревню?
Светлана бросила растерянный взгляд на Тамару.
— Не знаю, солнышко. Давай потом обсудим.
Девочка надула губы, но спорить не стала.
— Нам, наверное, пора, — Светлана встала. — Спасибо за воду. И… простите. Я действительно не знала.
— Теперь знаете, — Тамара тоже поднялась. — И вот что я вам скажу, Светлана. Решать, конечно, вам. Но подумайте хорошенько: если он солгал о таких вещах, о чём ещё он мог солгать? И что будет, когда появится кто-то моложе вас?
Лицо Светланы дрогнуло.
— Я люблю его, — тихо сказала она.
— Знакомые слова, — Тамара горько усмехнулась. — Я тоже его любила. Каждый день из этих проклятых тридцати шести лет.
Когда за ними закрылась дверь, Тамара вернулась на кухню и долго смотрела на фотографию внуков. «Вот так просто,» — думала она. — «Всё перечеркнуто. Все планы, мечты, надежды. И ради чего? Ради иллюзии молодости, которую даёт женщина вдвое моложе?»
Виктор позвонил вечером.
— Ты разговаривала со Светланой? — в его голосе звучала плохо скрываемая ярость.
— Да, — спокойно ответила Тамара. — Она приходила со своей дочерью. Милая девочка.
— Какого чёрта ты ей наговорила? — взорвался он. — Она в истерике! Говорит, что ты представила меня каким-то монстром!
— Я сказала ей правду, Витя, — Тамара держала голос ровным. — Что мы прожили тридцать шесть лет. Что у нас дети и внуки. Что ты не говорил мне о проблемах в наших отношениях. Что это наша общая квартира, и я никуда не собираюсь уходить.
— Тамара, ты… — он запнулся, подбирая слово, — ты мстишь мне. Ты хочешь разрушить моё счастье, потому что сама несчастна!
— Нет, Витя, — она покачала головой, хотя он не мог этого видеть. — Я просто защищаю себя. То, что принадлежит мне по праву. И если твоё «счастье» построено на лжи — что ж, рано или поздно оно всё равно разрушится.
Он помолчал, потом сказал уже другим тоном:
— Давай найдём компромисс. Светлана согласна подождать. Мы можем вместе продать квартиру и разделить деньги. Но на это нужно время. Я могу пока пожить у неё…
— Ты сказал «пока»? — перебила Тамара. — То есть в твоих планах всё равно забрать эту квартиру?
— Я не это имел в виду, — быстро поправился он. — Я готов на равный раздел. Но процесс продажи займёт месяцы. Нам нужно как-то существовать в этот период.
— Хорошо, — Тамара устало потёрла висок. — Давай так. Я согласна на продажу и равный раздел. Но ты будешь жить у своей… Светланы. А когда квартира будет продана, каждый пойдёт своим путём.
— Договорились, — с облегчением выдохнул Виктор. — Я заеду завтра за некоторыми вещами.
— Приезжай, — согласилась Тамара. — Я буду дома.
На следующий день Виктор приехал с большой спортивной сумкой. Молча собрал одежду, документы, бритвенные принадлежности. Тамара наблюдала за ним, стоя в дверном проёме спальни.
— Я поговорил с риэлтором, — сказал Виктор, застёгивая сумку. — Она приедет на следующей неделе оценить квартиру.
— Хорошо, — кивнула Тамара. — Сообщи мне, когда.
Он взглянул на неё с каким-то странным выражением:
— Ты изменилась.
— Неужели? — Тамара подняла бровь.
— Да, — он кивнул. — Раньше ты бы плакала, умоляла, цеплялась за прошлое. А теперь… ты какая-то другая.
— Я просто поняла, Витя, — Тамара позволила себе слабую улыбку, — что ничего не должна тебе. Ни слёз, ни истерик, ни унижений. Мы прожили вместе большую часть жизни. Теперь ты решил всё изменить. Что ж, твоё право. Но и я имею право защищать себя.
Он помолчал, потом спросил:
— А как же любовь? Ты всегда говорила, что любишь меня.
— Любила, — поправила Тамара. — Прошедшее время, Витя. Ты научил меня, что любовь — не гарантия счастья. И не обязательство. Ты свободен. И я тоже.
Что-то промелькнуло в его глазах — сожаление? разочарование? — но он лишь кивнул и пошёл к выходу.
На пороге обернулся:
— Знаешь, иногда я думаю: может, мы просто ошиблись. Выбрали не тех людей. Прожили не ту жизнь.
— Может быть, — согласилась Тамара. — Но теперь уже поздно об этом думать, правда?
Он ушёл, а она опустилась в кресло, чувствуя странное опустошение. Не боль, не гнев — пустоту. Словно из неё вынули что-то важное, оставив зияющую дыру.
Телефон завибрировал — сообщение от дочери: «Мама, что происходит? Папа звонил, сказал, что вы расстаётесь. Это правда?»
Тамара глубоко вздохнула. Пора было рассказать детям.
Прошло три месяца.
Квартира была продана, деньги разделены поровну. Тамара купила небольшую, но уютную однушку в спальном районе, недалеко от дочери. Виктор, насколько она знала, тоже приобрёл квартиру — поменьше той, что была у них, но всё же достаточно просторную для троих.
Они встретились случайно в торговом центре. Тамара выбирала подарок для внуков, когда услышала знакомый голос. Обернувшись, она увидела Виктора. Он стоял у витрины ювелирного магазина, один.
— Привет, — сказала она, подойдя ближе.
Он вздрогнул:
— Тамара? Не ожидал тебя здесь встретить.
— Я за подарками, — она показала на пакеты в руках. — У двойняшек скоро день рождения.
— Да, точно, — он кивнул. — Я… я тоже хотел что-нибудь им купить.
Они помолчали. Потом Тамара спросила:
— Как у тебя дела?
— Нормально, — он пожал плечами. — А у тебя?
— Тоже, — кивнула она. — Обживаюсь на новом месте. Подружилась с соседями. Хожу в бассейн три раза в неделю.
— Бассейн? — удивился Виктор. — Ты же всегда боялась воды.
— Решила, что пора перестать бояться, — Тамара улыбнулась. — В моём возрасте глупо откладывать жизнь на потом.
Он кивнул, опустив глаза:
— Ты хорошо выглядишь.
— Спасибо, — она окинула его внимательным взглядом. — А ты… похудел?
— Да, — Виктор нервно усмехнулся. — Светлана следит за моим питанием. Никакого жирного, никакого сладкого…
— Как твоя… как Полина? — спросила Тамара.
— Хорошо, — он оживился. — Умная девочка. Мы с ней часто гуляем в парке, читаем вместе.
— Я рада, — искренне сказала Тамара. — Дети — это счастье.
Они снова замолчали. Потом Виктор неожиданно произнёс:
— Знаешь, я иногда вспоминаю наш дом. Старый. В нём было что-то особенное.
— Да, — согласилась Тамара. — Там жили наши воспоминания.
Он посмотрел на неё долгим взглядом:
— Ты не жалеешь?
— О чём?
— О том, что всё так закончилось.
Тамара задумалась. Жалеет ли она? О потерянных годах? О разбитых надеждах? О том, что поверила человеку, который в итоге предал её?
— Нет, — наконец ответила она. — Я не жалею. Знаешь, Витя, я поняла одну важную вещь: жизнь не заканчивается, когда уходит любовь. Она просто становится другой.
Он кивнул, помолчал, потом спросил:
— Ты… ты встречаешься с кем-нибудь?
Тамара усмехнулась:
— А что, тебе интересно?
— Просто спросил, — он пожал плечами.
— Нет, — она покачала головой. — Но я открыта новым возможностям. А ты? Как у вас со Светланой?
Виктор отвёл глаза:
— Нормально. Всё хорошо.
Но что-то в его голосе заставило Тамару присмотреться внимательнее. Осунувшееся лицо, новые морщины, потухший взгляд.
— Витя, — мягко сказала она. — Не надо врать. Не мне. Не сейчас.
Он вздохнул:
— Мы… у нас сложный период. Светлана… она молодая, ей хочется развлечений, поездок. А у меня силы уже не те. И деньги… квартира съела почти все сбережения.
— Мне жаль, — Тамара положила руку ему на плечо. — Правда жаль.
Он посмотрел на неё с удивлением:
— Ты не злорадствуешь?
— Зачем? — она пожала плечами. — Твои проблемы — не моя радость, Витя. Мы прожили вместе слишком долго, чтобы я желала тебе зла.
Он опустил голову:
— Знаешь, иногда я думаю: что, если я совершил ошибку?
Тамара отступила на шаг:
— Не надо, Витя. Не сейчас. Слишком поздно для таких мыслей.
— Да, — он горько усмехнулся. — Конечно. Ты права.
Они попрощались. Тамара смотрела, как он уходит — сгорбленный, постаревший, словно придавленный невидимым грузом. Она не испытывала ни злорадства, ни жалости. Только спокойную уверенность, что поступила правильно.
Вечером того же дня раздался звонок. Тамара увидела на экране имя Виктора и помедлила, прежде чем ответить.
— Да?
— Тамара, — его голос звучал странно. — Можно с тобой поговорить?
— Мы уже говорили сегодня, — напомнила она.
— Нет, не по телефону. Лично. Это важно.
Она помолчала, потом сказала:
— Хорошо. Завтра в парке у озера, в два часа.
— Спасибо, — выдохнул он. — До завтра.
Тамара положила телефон и подошла к окну. На улице моросил дождь, в лужах отражались огни фонарей. «Что ему нужно?» — думала она. — «Неужели он действительно считает, что можно всё вернуть? После всего, что было?»
Она не знала ответа. Знала только, что больше не позволит никому разрушить ту хрупкую гармонию, которую с таким трудом обрела.
На следующий день Тамара пришла в парк на десять минут раньше назначенного времени. Села на скамейку у озера, глядя, как по воде расходятся круги от падающих капель дождя.
Виктор появился ровно в два. Сел рядом, нервно сжимая и разжимая кулаки.
— Спасибо, что пришла, — сказал он.
— О чём ты хотел поговорить? — Тамара смотрела прямо перед собой.
Он глубоко вздохнул:
— Я хотел сказать… Светлана ушла от меня.
Тамара повернулась к нему:
— Когда?
— Вчера, — он горько усмехнулся. — Сразу после нашей встречи. Словно судьба подшутила.
— Мне жаль, — она покачала головой. — Правда жаль.
— Она сказала, что я… что я слишком старый для неё, — он произнёс это с таким отчаянием, что Тамара невольно поморщилась. — Что ей надоело жить как в доме престарелых. Что Полине нужен молодой, активный отец, а не «музейный экспонат».
— Грубо, — заметила Тамара.
— Да, — он кивнул. — Но, наверное, справедливо. Я ведь действительно старик по сравнению с ней.
Они помолчали. Потом Виктор повернулся к ней:
— Тамара, я подумал… может, нам стоит попробовать снова? У нас столько общего. Мы знаем друг друга как никто другой. Может, это был просто кризис? Кризис среднего возраста, который затянулся…
Тамара смотрела на него с изумлением:
— Ты серьёзно?
— Вполне, — он взял её за руку. — Подумай сама: мы могли бы объединить наши средства, купить квартиру побольше. Снова быть вместе. Видеться с детьми, внуками. Как раньше.
— Как раньше? — Тамара мягко высвободила руку. — Витя, ничего уже не будет «как раньше». Ты предал меня. Предал нашу семью. Наш брак. Всё, что у нас было.
— Я ошибся, — он опустил голову. — Я признаю это. Но разве нельзя простить?
— Дело не в прощении, — Тамара покачала головой. — Я простила тебя, Витя. Но я не могу забыть. И не могу доверять тебе снова.
— Почему? — он смотрел на неё с отчаянием. — Я же признал свою ошибку!
— Только после того, как Светлана тебя бросила, — напомнила Тамара. — Если бы она осталась с тобой, разве ты вернулся бы? Разве вспомнил бы обо мне?
Он промолчал.
— Вот видишь, — Тамара грустно улыбнулась. — Я для тебя запасной вариант. Тихая гавань, куда можно вернуться, когда штормит. Но я заслуживаю большего, Витя. Все эти месяцы я училась жить без тебя. И знаешь что? Мне это нравится. У меня появились новые друзья, новые интересы. Я путешествую, учусь чему-то новому. Я свободна.
— Но разве ты не скучаешь по нашей жизни? — тихо спросил он.
— Иногда, — призналась Тамара. — Но потом я вспоминаю, как ты сказал: «Освободи квартиру к пятнице, теперь я тут буду жить со своей новой женщиной». И тоска проходит.
Виктор съёжился, словно от удара:
— Я был жесток.
— Да, — согласилась она. — Ты не думал о моих чувствах, о моём будущем. Ты думал только о себе. И знаешь что, Витя? Теперь моя очередь думать о себе. О своём счастье. О своей жизни.
Она встала.
— Прощай, Витя. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь. Но не со мной.
Тамара пошла прочь, чувствуя на себе его взгляд. Лёгкий дождь омывал лицо, смешиваясь со слезами. Но эти слёзы были не от горя — от облегчения. Она оплакивала не потерянную любовь, а освобождение от прошлого, которое слишком долго держало её в плену.
Через неделю Тамара улетала в Италию — путешествие, о котором мечтала всю жизнь, но которое всё откладывала из-за семейных обязательств. Сидя в аэропорту, она просматривала фотографии в телефоне — дети, внуки, новая квартира, новые друзья.
И среди них — одна старая. Она с Виктором в день их свадьбы. Молодые, счастливые, полные надежд.
«Что ж,» — подумала Тамара, удаляя снимок, — «некоторые истории должны заканчиваться, чтобы могли начаться новые».
Самолёт взлетел, унося её навстречу будущему, которое она впервые за долгие годы была готова встретить с открытым сердцем.
