— Галка, ну что ты молчишь? Слышишь меня или нет?
Галина Петровна отодвинула телефон от уха и снова поднесла. Голос сестры звенел в трубке, словно медная монета, брошенная в жестяную банку.
— Слышу, Ленка. Только не понимаю, при чём тут я.
— Как при чём? Ты же поручитель! Мне из банка звонят каждый день, грозятся приставов прислать. А я что им скажу? Что у меня денег нет?
Галина положила телефон на стол и включила чайник. Вода забулькала, заполняя тишину кухни. За окном моросил октябрьский дождь, капли стекали по стеклу, как её нерастраченные слёзы.
— Галочка, ты там? — голос сестры стал вкрадчивым, почти ласковым. — Помнишь, как в детстве ты всегда меня защищала? От соседских мальчишек, от мамы, когда я что-то натворила. Ты же старшая, ты всегда за меня отвечала.
— Было дело, — Галина взяла в руки старую чашку с отбитой ручкой. — Только тогда речь шла о разбитых коленках и двойках в дневнике, а не о трёх миллионах рублей.
— Да ладно тебе! Три миллиона… Для тебя это копейки. У тебя и квартира, и пенсия. А я с детьми одна мыкаюсь.
Галина усмехнулась. Детьми Лена называла своих отпрысков тридцати с лишним лет, которые давно разлетелись по свету и о матери вспоминали только в день рождения.
— Пенсия у меня пятнадцать тысяч, если что. А квартира… Так на ней теперь обременение висит благодаря твоему кредиту.
— Ну и что? Тебе же от этого не холодно, не голодно! — в голосе Лены зазвучали привычные нотки раздражения. — Мне тяжело, а ты с квартирой и пенсией сидишь, как сыр в масле катаешься!
Чайник щёлкнул, отключаясь. Галина налила кипяток в чашку, и пар окутал её лицо белой дымкой. Ей вспомнилось, как год назад Лена приехала к ней с букетом цветов и коробкой конфет.
«Галочка, родная, выручи! Квартиру хочу купить, а банк говорит — нужен поручитель. Ты же знаешь, я аккуратная, всегда всё в срок плачу. Просто формальность одна.»
— Помнишь, что обещала? — Галина размешала сахар в чае. — Что через полгода всё закроешь, что я даже знать не буду об этом кредите.
— Обещала, обещала! — Лена засмеялась, но смех получился деревянным. — Только жизнь, знаешь ли, штука непредсказуемая. Сейчас кризис, работы нет нормальной…
— Зато в Турцию летаешь каждое лето, и шубу новую купила на прошлой неделе.
— Так это же необходимость! Человек должен отдыхать, да и выглядеть прилично… Ты что, хочешь, чтобы я как нищенка ходила?
Галина посмотрела на свой старый халат, который она латала уже третий раз. На кухонном столе лежала стопка квитанций — за свет, за газ, за интернет. Каждый рубль был на счету.
— Ленка, я тебе что скажу. Денег у меня нет. Совсем. Хочешь — верь, хочешь — проверяй.
— Как это нет? — голос сестры стал визгливым. — Ты что, всё проела? Где накопления? Где деньги от продажи дачи?
— Какие накопления? — Галина поставила чашку на стол резче, чем хотела. — Ты забыла, как я маме лечение оплачивала? Как твоему сыну на свадьбу давала? Как тебе же на ремонт скидывалась?
— Так я ж не просила! Сама предлагала!
— Предлагала, потому что семья. А теперь получается, что это всё в одну сторону.
В трубке повисла тишина. Галина слышала, как сестра тяжело дышит, собираясь с мыслями для новой атаки.
— Слушай, Галка, — голос Лены стал почти шёпотом, — а если они квартиру заберут? Ты же понимаешь, что тогда будет? Мне с детьми на улицу идти?
— Дети твои уже взрослые, у каждого своя жизнь. А квартира… Так ты же её и не покупала на эти деньги. Куда они делись, кстати?
— Потратила на нужные вещи. Машину себе взяла, ремонт сделала…
— Ну и продавай машину, делай новый ремонт попроще.
— Ты с ума сошла? Как я без машины? Мне на работу ездить нужно!
— На автобусе, как все нормальные люди.
— Галка, ты меня не понимаешь! — в голосе сестры зазвучали слёзы. — Мне нужно соответствовать статусу, иначе никто всерьёз воспринимать не будет. Ты же всю жизнь в своей норке сидишь, тебе не понять…
Галина почувствовала, как что-то горячее поднимается в груди.
— Не понять? Сорок лет на заводе отпахала, троих племянников на ноги поставила, родителей до последнего дня выхаживала. А ты что делала? По курортам мотались, мужей меняла!
— Не смей! — Лена перешла на крик. — Не смей мне указывать, как жить! Ты всегда считала себя святой, а меня — дурой! Но теперь, когда мне помощь нужна, ты нос воротишь!
— Помощь? — Галина встала, прижимая телефон к уху. — Ты это помощью называешь? Когда человека в кредит затягиваешь без его ведома?
— Как без ведома? Ты же сама подписи ставила!
— Потому что ты сказала, что это формальность! Что банк просто перестраховывается!
— А теперь что, жалеешь? — в голосе Лены появились металлические нотки. — Поздно, голубушка. Подпись твоя стоит, значит, отвечать будешь. И лучше тебе найти эти деньги, иначе останешься на улице. А мне… мне будет жалко, конечно, но что поделаешь.
Галина медленно положила трубку. Дождь за окном усилился, барабаня по подоконнику частой дробью. Она посмотрела на свою чашку — чай уже остыл, на поверхности плавали жирные пятна от молока.
Галина открыла письменный стол и достала папку с документами. Кредитный договор лежал сверху, словно издеваясь над ней. Она помнила тот день год назад — Лена сидела на этом же диване, крутила в руках ручку и щебетала о светлом будущем.
«Галочка, да что ты так переживаешь? Это же чистая формальность! Просто банковские дураки перестраховываются. Ты даже копейки не заплатишь, честное слово!»
Дверной звонок прервал воспоминания. На пороге стояла соседка Тамара Ивановна с пакетом молока.
— Галя, привет! Молочник приехал, взяла тебе пакетик. Ты что-то бледная какая-то.
— Спасибо, Тома. Проходи, чайку попьём.
Тамара сняла тапочки и прошла на кухню. Её острый взгляд сразу заметил открытую папку с документами.
— Опять сестричка звонила?
— Звонила, — Галина поставила чистую чашку на стол. — Требует денег на кредит.
— Ах ты, матушки! — Тамара всплеснула руками. — Так она же обещала сама платить! Помню, как хвасталась: «Квартиру покупаю, инвестиция в будущее!»
— Хвасталась, — Галина налила чай в обе чашки. — Только квартиру не купила. Потратила на роскошества свои.
— Галька, да ты с ума сошла была тогда! Я же тебе говорила: не связывайся с ней. Лена всю жизнь на чужой шее сидела — сначала на родителей села, потом на мужей, теперь на тебя переключилась.
— Говорила, — Галина помешала сахар в чае. — Только она же сестра. Кровь не вода.
— Какая кровь? — Тамара фыркнула. — Когда маме твоей операция нужна была, где Ленка была? Когда ты сутками в больнице сидела, она где прохлаждалась?
— В Египте отдыхала, — тихо сказала Галина. — Путёвку заранее купила, говорит, отменить нельзя.
— Вот тебе и кровь! А когда отец умер, она хоть на похороны приехала?
— Приехала, — Галина отпила глоток чая. — На два дня. Потом сказала, что дела срочные, улетела обратно.
— И ты её до сих пор сестрой называешь? — Тамара покачала головой. — Галь, да она тебя как дойную корову использует! Сколько раз уже деньги просила?
Галина задумалась. Свадьба Ленкиного сына — двести тысяч. Ремонт в её квартире — сто пятьдесят. Машина сломалась — пятьдесят. Отпуск в Турции — восемьдесят. И теперь вот кредит на три миллиона.
— Много, — признала она. — Только она всегда обещала вернуть.
— И возвращала?
— Нет, — Галина поставила чашку на блюдце. — Говорила, что потом отдаст, когда встанет на ноги.
— А когда это было? Когда Лена на ногах-то стояла?
Галина молчала. За сорок лет их взрослой жизни сестра ни разу не работала на одном месте больше года. То начальник плохой, то коллектив вредный, то зарплата маленькая. Всегда находилась причина всё бросить и искать что-то лучшее.
— Тома, а что мне делать теперь? — Галина посмотрела на подруду усталыми глазами. — Если не заплачу, квартиру заберут.
— Сколько времени у тебя есть?
— Просрочка уже три месяца. Говорят, что скоро приставы придут.
— А у сестрички что, совсем денег нет?
— Говорит, что нет. Но вчера в соцсетях фотку выложила — в ресторане сидит с подругами, устрицы ест.
Тамара хмыкнула и допила чай.
— Знаешь что, Галь. Пора тебе наконец сказать этой дармоедке всё, что думаешь. Сколько можно на себе людей возить?
— Легко сказать, — Галина убрала чашки в раковину. — А если она обидится? Совсем перестанет звонить?
— И слава богу! Меньше нервов будет.
Но Галина знала — не сможет она оборвать эту связь. Слишком много лет привыкала быть нужной, защищать, помогать. Даже если это разрушало её саму.
На следующий день Галина встала раньше обычного. Во сне ей приснилось, как чужие люди выносят из квартиры её вещи — старый диван, бабушкин сервант, фотографии на комоде. Она варила кашу, когда зазвонил телефон.
— Галина Петровна? Это банк «Доверие». У вас просрочка по кредитному договору составляет девяносто два дня. Когда планируете погашение?
— Я… я поручитель только, — голос у неё дрожал. — Деньги брала не я.
— Понимаем. Но согласно договору, вы несёте солидарную ответственность. Если в течение недели задолженность не будет погашена, мы передаём дело в службу судебных приставов.
— Неделя? — Галина схватилась за спинку стула. — А можно рассрочку какую-нибудь?
— Обращайтесь в отделение с паспортом и документами о доходах. Рассмотрим возможность реструктуризации.
Галина положила трубку и тут же набрала номер сестры.
— Ленка, мне из банка звонили! Говорят, неделя осталась!
— Ну и что я могу сделать? — голос сестры звучал сонно и равнодушно. — Денег как не было, так и нет.
— Как нет? Вчера же в ресторане была!
— А что, покушать нельзя? Я что, должна сухари грызть? Подруга пригласила, неудобно было отказаться.
— Лена, ты понимаешь, что происходит? Квартиру заберут! Мою квартиру!
— Галя, не ори на меня! — в голосе сестры появились металлические нотки. — Я не виновата, что у тебя денег нет. Могла бы и накопить к старости.
— Накопить? — Галина почувствовала, как по спине катится горячая волна. — На что накопить? На пенсию в пятнадцать тысяч?
— Ну так подработать можно! Другие же как-то выкручиваются. Моя соседка вон в шестьдесят пять полы моет в офисах, неплохо зарабатывает.
— Значит, по-твоему, я должна полы мыть, чтобы твой кредит погасить?
— А что тут такого? Работа не позорная. Зато потом спокойно жить будешь.
Галина медленно опустилась на стул. Каша в кастрюле пригорела, по кухне плыл едкий запах.
— Лена, послушай меня внимательно. У меня нет трёх миллионов. Нет и не будет. Понимаешь?
— Понимаю, понимаю, — сестра вздохнула. — Только ты не думай, что я тебя подставила специально. Просто так получилось.
— Как получилось? Ты же знала, на что деньги тратишь!
— Знала, но думала, что успею заработать и вернуть. А тут кризис, сократили на работе…
— На какой работе? Ты же полгода как уволилась!
— Ну да, уволилась. Начальник козёл попался, хамил постоянно. Я не могу в такой атмосфере работать, у меня нервы не железные.
Галина закрыла глаза. Сколько раз она слышала эти оправдания? Сколько раз Лена бросала работу из-за «козлов-начальников», «вредных коллег», «маленьких зарплат»?
— А новую искать не пробовала?
— Пробовала, конечно! Только везде или зарплата копеечная, или требования дурацкие. Мне в моём возрасте трудно устроиться.
— В каком возрасте? Тебе пятьдесят четыре!
— Вот именно! Молодых везде берут, а на нас смотрят косо.
Дверной звонок прервал разговор. За дверью стояли двое мужчин в тёмных костюмах.
— Галина Петровна Комарова? Служба судебных приставов. У нас есть исполнительный лист по вашей задолженности.
— Лена, — прошептала Галина в трубку, — приставы пришли.
— Что? Уже? — голос сестры стал высоким, испуганным. — Как уже? Они же говорили, что неделя есть!
— Документы можно посмотреть? — обратился к Галине старший пристав.
Она молча протянула им папку. Мужчины пролистали договор, переглянулись.
— Понятно. Начинаем опись имущества. Квартира пойдёт с молотка через месяц.
— Подождите! — Галина схватила пристава за рукав. — А если я найду деньги? Частично хотя бы?
— Тогда составим график погашения. Но сумма немаленькая — три миллиона двести тысяч с процентами и пенями.
— Лена, ты слышишь? — Галина прижала телефон к уху. — Три двести уже!
Но в трубке звучали только короткие гудки. Сестра сбросила звонок.
Приставы методично осматривали квартиру, заносили в протокол каждый предмет. Старый холодильник — пятнадцать тысяч. Диван — двадцать. Шкаф — десять. Галина стояла у окна и смотрела, как дождевые капли скатываются по стеклу, сливаясь в мутные ручейки.
— Бабушкин сервант не трогайте, — попросила она. — Он антикварный, дорогой для меня.
— Антикварный? — пристав заглянул за стеклянные дверцы. — Тогда на аукционе хорошо пойдёт. Записываем.
Когда мужчины ушли, Галина села на диван и набрала номер сестры. Телефон был отключён.
Три дня Лена не отвечала на звонки. Галина мыкалась по банкам, пытаясь найти кредит под залог квартиры, но везде получала отказ — слишком большая сумма для пенсионерки. Она даже ездила к риелторам, узнавала, сколько стоит её жильё. Два с половиной миллиона — этого не хватило бы даже на погашение долга.
В пятницу утром телефон всё-таки зазвонил.
— Галя, привет! — голос сестры звучал на удивление бодро. — Ты как дела? Не скучаешь?
— Ленка, где ты пропадала? Я тебе сто раз звонила!
— Ой, извини, телефон сломался. Только вчера новый купила. Слушай, а как там с квартирой? Приставы больше не приходили?
— Как с квартирой? — Галина почувствовала, как руки начинают дрожать. — Через три недели торги! Всё описали, опечатали!
— Да ну? — в голосе Лены не было ни капли сочувствия. — Жалко, конечно. Хорошая квартирка была.
— Была? — Галина не поверила своим ушам. — Лена, ты понимаешь, что говоришь?
— Понимаю. Слушай, а может, это и к лучшему? Продашь квартиру, долг закроешь, а сдачи ещё останется. На эти деньги можно комнатку какую-нибудь снять.
— Комнатку? — голос Галины перешёл в шёпот. — Я сорок лет эту квартиру выплачивала, родителей здесь выхаживала, а ты предлагаешь мне в комнатке доживать?
— Галька, ну не драматизируй! В комнате тоже можно нормально жить. Зато долгов не будет, спокойно спать будешь.
— А ты? Ты-то как спать будешь, зная, что сестру на улицу выставила?
— При чём тут я? — голос Лены стал холодным. — Я тебя не заставляла поручителем становиться. Сама согласилась.
— Потому что ты обманула! Сказала, что это формальность!
— Я ничего не говорила. Ты сама придумала. В договоре всё написано чёрным по белому.
Галина медленно опустилась на стул. Мир вокруг поплыл, словно она смотрела на него через толщу воды.
— Лена, — еле слышно проговорила она, — неужели тебе совсем не жалко?
— Жалко, конечно. Но что поделаешь? Жизнь штука сложная. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает.
— И ты выиграла, да?
— В каком-то смысле. Машина хорошая, ремонт красивый сделала. Не зря деньги потратила.
— На мои деньги!
— Не на твои, а на банковские. Ты же ни копейки не платила.
— Ещё! — Галина вскочила со стула. — Ещё не платила! Но заплачу квартирой!
— Ну так это твои проблемы. Надо было думать раньше, перед тем как подписывать.
— Мои проблемы? — Галина почувствовала, как внутри что-то лопается, выпуская наружу сорок лет накопившейся боли. — А когда маме операцию делали, это чьи были проблемы? Когда отца хоронили, кто деньги на похороны дал?
— Так ты же сама предлагала! Никто тебя не заставлял!
— Предлагала, потому что думала, что мы семья! А оказывается, семья только когда тебе выгодно!
— Галя, не ори на меня! — в голосе Лены зазвучали привычные обиженные нотки. — Я не виновата, что у тебя жизнь не сложилась. Могла бы замуж выйти, детей родить, тогда было бы кому помочь в старости.
— Не сложилась? — Галина рассмеялась, но смех получился горьким. — А почему не сложилась, как думаешь? Может, потому что всю жизнь за всеми ухаживала, всем помогала, а на себя времени не оставалось?
— Это твой выбор был. Никто тебя не просил жертвовать собой.
— Не просил? А кто рыдал в трубку, когда мужья бросали? Кто просил денег на детские игрушки, когда алименты не платили? Кто…
— Хватит! — Лена перебила её. — Надоело слушать твои претензии! Да, я просила помощи, и что? Ты же старшая, должна была помогать!
— Должна была? — Галина почувствовала, как по щекам текут слёзы. — А ты что должна была?
— Я ничего не должна! — голос сестры стал ледяным. — Я не просила меня на свет производить раньше тебя!
Тишина повисла в воздухе, тяжёлая и липкая. Галина слышала, как тикают часы на стене, как за окном шумят машины, как где-то наверху хлопнула дверь.
— Знаешь что, Лена, — тихо сказала она, — спасибо тебе.
— За что?
— За то, что показала, кто ты есть на самом деле. Сорок лет я думала, что у меня есть сестра. А оказывается, у меня есть пиявка, которая присосалась и сосёт кровь.
— Как ты смеешь! — взвизгнула Лена. — Я тебе не пиявка!
— Тогда кто? Сестра? Сёстры не бросают друг друга в беде. Сёстры не обманывают. Сёстры не выставляют на улицу.
— Я тебя не выставляю! Сама виновата!
— Да, виновата, — Галина вытерла слёзы рукавом халата. — Виновата в том, что поверила тебе. Виновата в том, что думала, будто ты способна любить кого-то, кроме себя.
— Галька, да что ты как маленькая! — голос Лены стал примирительным. — Ну поругались и поругались. Найдёшь ты себе жильё, устроишься. А мы так же общаться будем.
— Нет, Лена. Не будем.
— Как это не будем? Мы же родные!
— Родные по крови, но не по душе. Пока.
Галина положила трубку и выключила телефон. За окном садилось солнце, окрашивая небо в багровые тона. Она подошла к бабушкиному серванту и достала оттуда старую фотографию — две девочки в белых платьицах стоят рядом, держась за руки. Младшая улыбается, старшая серьёзно смотрит в объектив, обнимая сестру за плечи.
Галина аккуратно разорвала фотографию пополам.
Через две недели Галина стояла в зале ожидания суда. Квартира ушла с молотка за два миллиона семьсот тысяч. После погашения долга у неё оставалось двести тысяч — хватит на съёмную однушку на год.
— Галина Петровна! — к ней подбежала запыхавшаяся Лена. — Слава богу, нашла тебя! Телефон недоступен, дома не открываешь…
— А зачем открывать? — Галина не оборачивалась, разглядывая объявления на стенде. — Квартира продана, долг закрыт. Больше нас ничего не связывает.
— Как не связывает? — Лена схватила её за руку. — Мы же сёстры! Галочка, родная, я так переживала! Знаешь, нашла работу хорошую, буду тебе помогать!
— Помогать? — Галина обернулась и посмотрела на сестру холодными глазами. — Как помогала маме? Как помогала мне?
— Галя, ну что ты! Прошлое не вернёшь, зато будущее исправить можно. Давай снимем квартирку вместе, пополам платить будем!
— Вместе? — Галина усмехнулась. — Чтобы ты опять мне мозги компостировала? Чтобы опять на шею села?
— Да что ты говоришь! — глаза Лены наполнились слезами. — Я изменилась, поняла свои ошибки…
— Поняла? — Галина достала из сумочки конверт. — Тогда объясни мне вот это.
Лена взяла фотографию — она сама в новом меховом пальто у входа в дорогой бутик.
— Это… это старое фото, — пробормотала она.
— Вчерашний день рождения твоей подруги. Пальто за триста тысяч. Как раз то, что мне на жизнь осталось.
Лена побледнела, роняя фотографию на пол.
— Галочка, ну ты же знаешь, подругу нельзя было подводить…
— Подводить нельзя, а сестру можно?
— Но это же совсем другое! Подруга обидится, а ты… ты же простишь, ты всегда прощала…
— Прощала, — Галина подняла фотографию и разорвала её пополам. — Но теперь хватит. Мне шестьдесят два года, Лена. Хочу остаток жизни прожить для себя.
— Как для себя? — Лена всхлипнула. — А как же семья? Мы же всё друг для друга!
— Ты для меня ничего не значишь. А я для тебя была только кошельком с ножками.
— Не говори так! — Лена упала на колени прямо в коридоре суда. — Галочка, родненькая, не бросай меня! Без тебя я пропаду!
— Встань. Стыдно в твоём возрасте, — Галина помогла сестре подняться. — И запомни: больше я тебе не мать, не нянька, не банкомат. Я просто посторонний человек.
— Ты жестокая! — в голосе Лены зазвучала злость. — Вся жизнь покажет, какая ты бездушная!
— Покажет, — Галина повесила сумку на плечо. — Зато я наконец-то свободна.
— Свободна? — Лена засмеялась истерически. — В съёмной дыре без копейки денег? Вот тебе и свобода!
— Лучше в дыре, но без пиявок на шее.
Галина вышла из здания суда под тёплым мартовским солнцем. На автобусной остановке она встретила Тамару.
— Ну как, Галька? Переживаешь?
— Знаешь, Тома, — Галина села на скамейку, — не переживаю. Впервые за сорок лет мне никто не звонит с просьбами. Никто не требует, не упрекает. Тишина.
— И как оно?
— Хорошо, — Галина улыбнулась. — Очень хорошо. Буду теперь жить для себя.
Автобус подошёл к остановке. Галина поднялась, отряхнула пальто и твёрдым шагом направилась к дверям. В кармане лежал адрес однокомнатной квартиры — маленькой, но своей. По крайней мере, на год.
А года хватит, чтобы научиться быть счастливой.
