Дарья стояла у окна, машинально теребя кисточку на поясе домашнего халата. В стекле отражалось её бледное лицо с закушенной губой.
До начала ужина оставалось пятнадцать минут — пятнадцать минут мучительного ожидания, прежде чем она решится рассказать родителям о Кирилле.
На кухне гремела посуда — мать готовила свой фирменный плов. Отец в гостиной смотрел новости, изредка комментируя происходящее на экране.
Обычный вечер в их доме, такой привычный и уютный. Вот только у Дарьи сердце колотилось как бешеное.
— Дашенька, иди, помоги мне салат нарезать! — донесся из кухни голос матери.
Дарья вздрогнула. Руки предательски дрожали, когда она брала нож. Елена Федоровна искоса поглядывала на дочь, хлопоча у плиты.
— Ты какая-то странная сегодня, — заметила она наконец. — Случилось что?
— Нет, мам, все хорошо, — Дарья чуть не порезала палец. — Просто… устала немного. В гимназии день тяжелый был.
Мать только хмыкнула. По её лицу было видно — не поверила.
За ужином Дарья почти не притронулась к еде. Вертела вилкой плов, размазывала по тарелке салат.
Борис Петрович, прожевав очередной кусок, отложил приборы.
— Ну, выкладывай, — сказал он, пристально глядя на дочь. — Что стряслось?
Дарья глубоко вздохнула. Момент настал.
— Папа, мама… Я хочу познакомить вас с одним человеком, — выпалила она на одном дыхании. — С моим молодым человеком. Мы… мы хотим пожениться.
Елена Федоровна выронила ложку. Та со звоном упала на пол.
— Пожениться? — переспросила она. — Даша, доченька, так это же… Это же замечательно!
Борис Петрович нахмурился:
— И кто он? Чем занимается?
— Его зовут Кирилл, — Дарья старалась говорить спокойно. — Он… работает. В общем, вы сами всё увидите. Можно, он придет к нам в субботу?
Родители переглянулись. Отец явно хотел спросить что-то еще, но мать уже всплеснула руками:
— Конечно, пусть приходит! Господи, надо же всё приготовить! Борис, достанешь вино из погреба? То, французское? И скатерть надо новую, парадную…
Следующие три дня пролетели стремительно. Елена Федоровна металась по квартире, драила и без того чистые полы, перебирала посуду, составляла меню. Дарья наблюдала за этой суетой со смесью умиления и тревоги.
В субботу она не находила себе места. Ходила из угла в угол, то и дело поглядывая на часы. Без пяти семь в дверь позвонили.
Кирилл стоял на пороге — подтянутый, в отглаженной рубашке, с букетом для Елены Федоровны. Дарья затаила дыхание, когда он шагнул в прихожую.
— Добрый вечер, — произнес он, протягивая букет будущей теще.
И тут Борис Петрович, вышедший встречать гостя, замер как вкопанный. Лицо его странно изменилось — словно маска наползла.
— Так-так, — процедил он. — Курьер? Вот уж не ожидал.
Дарья похолодела. В горле встал ком.
За столом царило гнетущее молчание. Елена Федоровна пыталась разрядить обстановку, то и дело подкладывая всем еду, но получалось неловко. Борис Петрович цедил вино мелкими глотками, не сводя тяжелого взгляда с Кирилла.
— И давно ты курьером в нашем салоне подрабатываешь? — спросил он наконец.
— Три месяца, — спокойно ответил Кирилл.
— Хм. И на какую же жизнь ты собираешься обеспечивать мою дочь? На курьерскую зарплату?
— Папа! — вскинулась Дарья.
— А что папа? — Борис Петрович грохнул кулаком по столу. — Ты посмотри на него! Курьер! Без образования, без перспектив! И этот человек хочет на тебе жениться?
— Борис, успокойся, — попыталась вмешаться Елена Федоровна.
— Нет уж, дайте сказать! — Борис Петрович покраснел от гнева. — Я свою дочь не для того растил, чтобы она за первого встречного выскочила!
Да я его каждый день в салоне вижу — бегает с бумажками! Куда ему семью содержать?
Дарья вскочила из-за стола. Руки её дрожали.
— Прекрати! — крикнула она. — Ты ничего не знаешь о Кирилле! Ты не имеешь права так говорить!
— Не имею права? — отец побагровел. — В моем доме какой-то курьеришка хочет на моей дочери жениться, а я должен молчать? Да я его на порог больше не пущу!
— И не надо! — Дарья схватила сумочку. — Пойдем, Кирилл. Нам здесь не рады.
Кирилл молча поднялся. В глазах его застыла странная смесь обиды и разочарования.
— Даша, доченька! — всполошилась Елена Федоровна. — Куда же ты?
— Куда угодно! лишь бы прочь из этого дома! — выкрикнула Дарья, глотая слезы. — И можете меня не искать!
Они выскочили в промозглый октябрьский вечер. Дарья рыдала, уткнувшись в плечо Кирилла. А за их спинами гремел голос Бориса Петровича:
— Убирайся! И чтоб ноги твоей здесь больше не было! Не дочь ты мне после этого!
В понедельник Борис Петрович примчался на работу раньше обычного. Его потряхивало от злости и бессонной ночи. Перед глазами всё ещё стояло заплаканное лицо дочери, а в ушах звенел её надрывный крик.
Начальник отдела кадров, Валентина Сергеевна, встретила его недоуменным взглядом:
— Борис Петрович? Что-то случилось?
— Случилось, — процедил он сквозь зубы. — Мне нужно уволить одного сотрудника. Курьера. Кирилла… — он замялся, осознав, что не знает фамилии. — В общем, того самого, что документы развозит.
Валентина Сергеевна удивленно приподняла брови:
— Кирилла? Но позвольте…
— Никаких «позвольте»! — отрезал Борис Петрович. — Этот… этот проходимец положил глаз на мою дочь! Явился свататься, представляете? Курьер!
— Борис Петрович, — осторожно начала кадровичка, — боюсь, тут какое-то недоразумение. Я должна уточнить детали. Подождите, пожалуйста.
Она торопливо вышла из кабинета. Борис Петрович мерил шагами комнату, то и дело поглядывая на часы. Внутри всё клокотало от возмущения.
Через час его вызвали к владельцу автосалона. Ноги сами понесли по знакомому коридору — за пять лет работы он выучил дорогу до кабинета Михаила Ковалева наизусть.
— Входите, Борис Петрович, — раздался знакомый голос в ответ на стук.
Он шагнул в просторный кабинет и застыл на пороге. За массивным столом красного дерева сидел не только Михаил Ковалев. Рядом с ним, в кожаном кресле, расположился Кирилл.
— Присаживайтесь, — Ковалев указал на свободное кресло. — Нам нужно кое-что прояснить.
Борис Петрович плюхнулся в кресло. В висках стучало.
— Значит, хотите уволить моего сына? — спокойно поинтересовался Ковалев.
— Сына? — Борис Петрович почувствовал, как земля уходит из-под ног.
— Да, Кирилл — мой сын, — кивнул Михаил. — Я настоял, чтобы он начал с самых низов. Курьером. Чтобы понял, как устроен бизнес изнутри.
В кабинете повисла тяжелая тишина. Борис Петрович сидел, оглушенный новостью. Перед глазами проносились картины субботнего вечера — его грубые слова, слезы дочери, хлопнувшая дверь…
— Я… я не знал, — пробормотал он.
— Конечно, не знали, — Ковалев пожал плечами. — Мы не афишировали. Но теперь, раз уж так вышло… Кирилл рассказал мне о произошедшем. И, насколько я теперь понимаю, очень сильно смягчил.
Борис Петрович закрыл лицо руками. Стыд накатывал удушливой волной.
— Что же я наделал, — прошептал он.
— Ничего непоправимого, — вдруг подал голос Кирилл. — Если только… если Даша простит.
Вечером, сидя в машине у подъезда дочери, Борис Петрович набирал её номер в третий раз. Гудки разрывали сердце. Наконец в трубке послышался родной голос:
— Да?
— Дашенька… доченька, — голос предательски дрогнул. — Прости меня. Я был не прав. Совсем не прав.
Молчание в трубке казалось бесконечным.
— Знаешь, пап, — наконец произнесла Дарья, — ты очень меня обидел. Не меня даже — Кирилла. Ты даже не попытался узнать его лучше, сразу заклеймил, осудил.
— Знаю, доченька. Теперь знаю.
— И что, — в её голосе звенела горечь, — теперь, когда выяснилось, что он сын владельца автосалона, ты вдруг передумал?
Борис Петрович вздрогнул. В её словах была убийственная правда.
— Нет, Даша. Я… я просто понял, что чуть не потерял дочь из-за своих дурацких предрассудков.
Снова повисло молчание. Где-то на заднем плане слышался приглушенный голос Кирилла.
— Мне надо подумать, пап, — наконец сказала Дарья. — Дай мне время, хорошо?
— Конечно, солнышко. Сколько потребуется.
— И… передай маме привет. Пусть не волнуется.
В её голосе мелькнуло что-то похожее на прежнюю теплоту. Борис Петрович почувствовал, как в груди разливается робкая надежда.
— Обязательно передам. Люблю тебя, доченька.
— И я тебя, пап. Просто… дай мне время.
..Прошло три года. В светлой палате роддома Дарья держала на руках новорожденного сына.
Кирилл склонился над ними, осторожно поправляя край пеленки.
В коридоре нетерпеливо переминались с ноги на ногу Борис Петрович и Елена Федоровна.
— Ну что, заходите, — улыбнулся Кирилл, выглянув за дверь. — Знакомьтесь с внуком.
Борис Петрович на цыпочках приблизился к кровати. Взглянул в крошечное личико, и сердце его дрогнуло.
— Папа, — тихо сказала Дарья, — возьми его на руки.
Он бережно принял драгоценный сверток, и все прежние обиды, все недомолвки растаяли без следа. В этот момент он понял — их семья наконец-то стала по-настоящему полной.
