никитаДочь украла у матери деньги. Ольга застыла в дверях кухни, держась за косяк, и не могла поверить в то, что видит. Лиза стояла возле ее сумки с раскрытым кошельком в руках, и несколько тысячных купюр лежали рядом на столе.
От неожиданности девочка даже не пыталась что-то скрыть или соврать, просто стояла и смотрела на маму широко распахнутыми глазами, полными слез.
Время словно остановилось. В голове у Ольги пронеслись картины последних недель – какая же она глупая, как же она ничего не замечала! Лизкино странное поведение, нервозность, эти уклончивые ответы на простые вопросы, бессонные ночи…
И вот теперь все встало на свои места. Да как же больно-то.
– Лизонька, – Ольга медленно вошла в комнату, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все кипело, – что ты… Ну что же ты делаешь, солнышко? Зачем полезла в мою сумку?
Девочка медленно разжала пальцы, и деньги упали на стол. Губы у нее подрагивали, Лиза никак не могла произнести ни слова. Стояла и смотрела на маму, как провинившийся котенок.
– Мам, я… Я не хотела, – наконец выдавила она из себя, голос совсем тонкий, детский. – Мне папа сказал… что ему очень нужно. А без этого папа… Он больше не сможет со мной видеться. И что ты… папу ненавидишь и никогда не поможешь. Даже если он будет ум.ирать.
Ольга опустилась перед дочерью на корточки, бережно взяла ее за плечи. Господи, какая же худенькая, совсем ребенок еще. Сердце билось так сильно, что, казалось, его стук слышен во всей квартире.
– Солнышко мое, – Ольга заглянула дочке в глаза, погладила по щеке, – давай сядем с тобой и поговорим. Спокойно побеседуем, хорошо? Ты ничего плохого не сделала, понимаешь? Ну что ты… Ничего такого, за что тебя можно ругать. Садись ко мне.
Они устроились на диване, Лиза прижалась к маме. Та обняла дочь, чувствуя, как дрожит худенькое тело. Неужели это все из-за денег? Из-за этих проклятых купюр, которые она получила всего две недели назад?
А ведь как радовались тогда! Первого февраля, помнит, суббота была. В банк на Советской ездили, в самый центр. Лизка с ней была, после художественной школы забрала. Такие довольные шли домой, стояли у банкомата, считали эти купюры – сто восемьдесят тысяч, немыслимые деньги для них.
Лизка даже в ладоши хлопала:
– Мам, а мам, а теперь мы богатые?
Смеялись. А Ольга уже планировала – ремонт сделать наконец, в Лизкиной комнате обои поклеить новые, а может, даже компьютер купить для учебы. Не самый дорогой, конечно, но все же. Лучше, чем ничего…
И на тебе. Позавчера звонит Лизка папаше своему, радостная такая, рассказывает про страховку. А что скрывать? Ребенок же не понимает, что к чему. Для нее это просто хорошая новость, мама получила деньги за затопленную квартиру, теперь можно ремонт сделать. Почему не радоваться?
– Расскажи мне все с самого начала, – мягко попросила Ольга, поглаживая дочь по волосам. – Когда папа впервые заговорил с тобой об этом? И не бойся ничего, слышишь? Я на тебя не сержусь, правда.
Лиза шмыгнула носом, вытерла слезы рукавом свитера.
– Помнишь, когда он встретил меня возле художественной школы? Ну, в тот день я опоздала домой на полчаса, – она говорила тихо, все в мамино плечо. – Он тогда сказал, что у него большие проблемы, что ему негде жить нормально, что денег совсем нет.
А потом… Потом папа стал рассказывать, как тяжело, что по нам скучает. И что если бы у него было немного денег, то смог бы снять квартиру получше. И тогда я могла бы к папе приходить, и мы бы проводили время вместе, как раньше.
Ольга молчала, позволяя дочери выговориться. Внутри у нее все кипело – ну какой же он, этот Павел, разве можно такое вытворять с собственным ребенком? Но сейчас главное не напугать Лизу еще больше, не наломать дров.
– А когда он попросил тебя взять деньги у меня?
– В прошлые выходные, когда мы ездили в «Аню» за мороженым, помнишь? – Лиза подняла на маму заплаканные глаза. – Он купил мне мороженое, и мы сидели там, в кафешке, и… Папа плакал и говорил, что я единственная, кто может ему помочь. А я… Я же не хочу, чтобы папе было плохо. Он же мой отец, правда же?
Голос у Лизы совсем сорвался, и она снова заплакала. Ольга крепче прижала дочь к себе, поглаживая по спинке. Господи, до чего же Павел дошел – довести двенадцатилетнего ребенка до такого состояния. И ведь не просто попросил, а целую систему выстроил, шаг за шагом.
– Лизонька, послушай меня внимательно, – Ольга мягко отстранила дочь, заглянула ей в глаза. – То, что сделал папа, неправильно. Он поставил тебя в очень сложное положение, заставил выбирать между нами, взрослыми. А дети не должны решать такие проблемы, понимаешь? Это не твоя вина, что у папы трудности. И не твоя обязанность их решать.
– Но он говорил, что если я не помогу, то уедет совсем далеко. И я папу больше никогда не увижу, – всхлипнула Лиза. – Не хочу, чтобы он уезжал. Я же папу люблю, несмотря ни на что. Даже если он… Даже если он не очень хороший. Мама, почему… нужно выбирать?
Ольга почувствовала, как ненависть затапливает ее до краев. Вот до чего дошел Павел – шантажировать собственную дочь, использовать ее любовь как инструмент для выбивания денег.
– Скажи мне честно, Лиза. Ты понимала, что брать деньги без разрешения нельзя?
Девочка кивнула, не поднимая головы.
– Ну да, понимала… – Лиза шмыгнула носом, вытерла рукавом глаза. – Мне было так… Так нехорошо, мам. Я все время думала об этом, ночью не спала даже. А папа говорил, что это не воровство вовсе. Что и его эти деньги, потому что он же тоже… Ну, помогал когда-то с ремонтом. И семья должна друг другу помогать, а не быть эгоистами.
– А ты веришь папе? Ну, что эти деньги наполовину его?
Ольга поцеловала дочь в макушку. Какая же она умная, эта девочка. И насколько больно, что ей пришлось в двенадцать лет столкнуться с такой подлостью от самого близкого человека.
– Нет, солнышко. Я не сержусь на тебя. Только на себя за то, что не смогла… Не успела защитить тебя от этого вовремя. И я сержусь на папу за то, что он поставил дочь в такое положение. Но на тебя – нет. Ты поступила неправильно, но ты сделала это из любви, а не из жадности или злости. И это очень важно, понимаешь?
На следующий день, пятнадцатого февраля, Ольга взяла отгул на работе. Целый день думала, как поступить.
Ольга понимала – это тупик.
Помнила же, какой он был в браке. Все время кому-то что-то был должен, постоянно в долгах, вечно какие-то проблемы. А работать нормально не хотел, то одно не подходит, то другое. Сначала жалела его, потом злилась, а под конец просто устала. Когда поняла, что он никогда не изменится, тогда и подала на развод.
Но в то время он хотя бы не использовал дочь. А теперь дошел и до этого.
Вечером набрала его номер.
– Алло, – ответил он почти сразу, и по голосу было слышно, что ждал звонка.
– Павел, нам нужно встретиться.
– О, а я думал, ты уже не позвонишь! – в голосе послышалось довольство. – Ну что, подумала? Поняла, что я прав?
– Завтра в два часа, кафе «Встреча» на площади. Знаешь такое?
– Слушай, а может, не будем в кафе? Дома встретимся, по-семейному? Лизку хоть увижу…
– В кафе, – отрезала Ольга и сбросила вызов.
Павел пришел с опозданием на полчаса, как всегда. Выглядел он неплохо – выбритый, в чистой рубашке, даже джинсы поглажены. Видно, рассчитывал, что разговор будет легким.
– Привет, Оль, – довольно улыбнулся он, усаживаясь напротив и разглядывая меню. – Слушай, извини, что опоздал, автобус долго ждал. Ну что, как дела? Как наша Лизочка? Давно не виделись.
– Наша Лизочка вчера пыталась украсть для тебя деньги из моего кошелька, – спокойно сказала Ольга, не отрывая взгляда от его лица
Улыбка мгновенно сползла с лица Павла. Он несколько секунд смотрел на бывшую жену, явно пытаясь сообразить, что ответить. Потом отложил меню, откинулся на спинку стула.
– Не понимаю, о чем ты, – наконец произнес он, но уже без прежней уверенности. – Какие еще деньги? Лиза что-то натворила?
– Павел, хватит, – Ольга наклонилась вперед, говорила тихо, но четко. – Она мне все рассказала. Подробно рассказала о ваших беседах, о том, как ты ее обрабатывал недели две, заставлял чувствовать себя виноватой в чужих проблемах. Даже плакал перед двенадцатилетним ребенком, выпрашивая жалость. Ты это называешь отцовской любовью?
Павел помолчал, потом усмехнулся, но уже по-другому, зло.
– Ну и что с того? – огрызнулся он, вся наигранная доброжелательность исчезла. – Она моя дочь, и я имею право рассказывать ей правду. Кто виноват в том, что ее мать жадная… И ты не хочешь поделиться деньгами с отцом своего ребенка. Ты хоть понимаешь, в каких условиях я живу?
– Представляю, – кивнула Ольга. – Но знаешь, в чем разница между нами? Я не втягиваю в свои проблемы дочь. Не заставляю ее выбирать между родителями. И я не довожу ребенка до того состояния, в котором была Лиза. А кое-кто это себе позволяет.
– Да ладно тебе, – махнул рукой Павел, заказал у официанта кофе. – Подумаешь, переживала немного. Зато научилась бы помогать близким людям, а не быть такой же эгоисткой, как ее мамаша. Кстати, о деньгах. Я надеюсь, ты все-таки образумилась и поняла, что я прав?
Ольга почувствовала, как внутри нее поднимается волна ярости, но заставила себя говорить спокойно.
– Послушай меня внимательно, Павел. Ты сейчас же прекратишь втягивать Лизу в наши отношения. Больше никаких разговоров о деньгах, жалоб на жизнь, попыток настроить ее против меня. И без угроз исчезнуть, если она не выполнит требования. Если я узнаю, что ты хоть раз еще попытаешься использовать дочь в своих целях…
Павел расхохотался, но смех у него получился неприятный, злой.
– Ты что, угрожаешь мне? – он наклонился вперед, говорил тише, но с нажимом. – Ты забыла, что я ее отец? У меня есть права? Попробуй запретить мне видеться с собственным ребенком, увидишь, что из этого получится. Я же не дурак, Оля, я знаю свои права.
– Да, ты прав, – согласилась Ольга. – Но есть и обязанности. Одна из которых – не причинять вред психике ребенка. А то, что ты делаешь… Это просто опасно для ребенка! И поверь мне, если понадобится, я это докажу.
– Да ты что?! – вспылил Павел, повысил голос, потом спохватился, оглянулся. – Какой вред? Я просто разговариваю с дочерью, объясняю ей, как устроена жизнь. Что плохого в том, что она знает правду о своих родителях? Будто сама не видит, что ее отец живет кое-как, а мать купается в роскоши?
– Павел, ты заставил двенадцатилетнего ребенка воровать, – Ольга говорила медленно, по слогам. – Использовал ее любовь, чтобы добиться своего. Ты шантажировал угрозами исчезнуть из жизни дочери. Если для тебя это нормально, то мне действительно нечего тут обсуждать.
Ольга встала из-за стола, надела куртку.
– Я тебя предупредила. Больше никаких попыток втянуть дочь в наши взрослые проблемы. Иначе общение с ней для тебя закончится.
– Стой! – крикнул Павел ей вслед, вскочил из-за стола. – Ты что, серьезно думаешь, что я отступлюсь? Деньги мне нужны сейчас, а не когда соизволишь их дать! И если ты не хочешь по-хорошему, то я найду другие способы. У меня есть права на этого ребенка!
Ольга обернулась, посмотрела на него с жалостью.
– Знаешь, Павел, права нужно заслужить. А ты свои давно потерял. В тот день, когда заставил собственную дочь воровать. Позавидовал, что у кого-то есть деньги, да?
Ольга ушла из кафе. Дома сняла куртку, прошла в комнату и присела рядом с дочерью. Устала страшно, голова болела от этих разговоров.
– Мы поговорили, – Ольга обняла дочь за плечи. – Я объяснила папе, что он поступил неправильно, втягивая тебя в наши взрослые проблемы. И сказала, что если это повторится, то ему придется забыть о встречах с дочерью.
Лицо у Лизы вытянулось.
– Мам, но я не хочу, чтобы папа исчез из моей жизни совсем, – запротестовала она. – Он же не всегда плохой. Иногда мы хорошо проводим время вместе. Помнишь, как в прошлом году на каток ездили? Было же весело.
Ольга вздохнула. Как же тяжело объяснять ребенку то, что порой не понимают взрослые.
– Тогда нам придется подумать о том, как защитить тебя. Но давай сначала посмотрим, как он поведет себя дальше. Может быть, наш разговор подействует на папу, и он одумается.
В ту же ночь Павел начал названивать на домашний телефон. Ольга не поднимала трубку первые три звонка, но он пытался снова и снова, через каждые полчаса. Наконец она сняла трубку.
– Что тебе нужно, Павел?
– Оль, ну давай поговорим нормально, как взрослые люди, – голос у него был заискивающий, но с нотками плохо скрываемого раздражения. – Ну нельзя же так, в самом деле. Мы родители одного ребенка, должны уметь договариваться. Я тут подумал после нашего разговора и понял, что ты в чем-то права.
– Я готова договариваться, – ответила Ольга. – Но только не через дочь и не за счет ее спокойствия.
– Да забудь ты про эту историю! – сорвался Павел. – Подумаешь, ребенок немного понервничал. Зато узнал бы, что такое семейная взаимопомощь. А то растишь из нее эгоистку, как ты сама. Знаешь, что мне один человек сказал? Современные дети вообще не понимают, что такое помощь родителям.
Ольга положила трубку. Павел перезвонил через минуту.
– Алло, Оль, не бросай трубку, давай все-таки выясним отношения до конца, – говорил он быстро, боясь, что она снова сбросит. – Слушай, а что если мы пойдем на компромисс? Ну взрослые же люди. Я обещаю больше не разговаривать с Лизкой о деньгах, а ты даешь мне хотя бы половину от страховки. Ну что, по рукам? Девяносто тысяч – это же не такие большие деньги для тебя.
– Нет, Павел. Никаких денег ты от меня не получишь, – Ольга говорила спокойно, но твердо. – Потому что прекрасно понимаю, дай я тебе сейчас, через месяц ты придешь за добавкой. И снова будешь использовать дочь как рычаг давления.
– Да ты что! – сорвался Павел. – Думаешь, я так просто отступлюсь? У меня есть свои способы добиться справедливости! И потом, это же частично мои деньги, я имею на них право!
– Какие способы? – спокойно спросила Ольга. – И с чего ты взял, что имеешь права на страховку за мою квартиру?
Павел помолчал, видимо, понимая, что сказал лишнее.
– Короче, ты еще пожалеешь о своем решении, – уже злее произнес он. – Посмотрим, как ты запоешь, когда я подам в суд на пересмотр алиментов и опеки. Думаешь, суд не учтет, что отец ребенка живет в нищете, а мать прячет деньги?
– Подавай, – ответила Ольга и снова положила трубку.
На этот раз Павел больше не перезванивал.
Прошла неделя спокойной жизни. Лиза постепенно успокаивалась, но все равно часто спрашивала, не звонил ли папа, не собирается ли он приехать. Ольга отвечала честно – пока никаких известий от него нет.
В пятницу Лиза должна была идти на занятия в художественную школу. Ольга проводила ее до остановки, как обычно, и договорилась встретить в шесть вечера у входа в школу.
– Если папа вдруг появится, ты сразу мне позвони, хорошо? – сказала Ольга на прощание.
– Хорошо, мам. Но он же не появится, как ты думаешь? Он же обещал больше не приставать ко мне с разговорами про деньги.
– Не знаю, солнышко. Но лучше перестраховаться.
Но когда в шесть она пришла к художественной школе, Лизы там не было. Преподаватель Марина Викторовна сказала, что девочка ушла еще полчаса назад.
– А встречал ее кто-нибудь? – с замиранием сердца спросила Ольга.
– Да, какой-то мужчина подошел. Сказал, что он папа. Лиза обрадовалась, они ушли вместе. А что, что-то не так?
Сердце Ольги забилось быстрее. Руки задрожали, когда она доставала телефон и набирала номер Павла.
– Алло, – ответил он почти сразу, и по голосу было слышно, что он доволен и ждал звонка.
– Где Лиза?
– Со мной. Мы проводим время вместе, как нормальные отец и дочь. Ничего противозаконного в этом нет.
– Павел, немедленно верни дочь домой.
– А вот и нет! – рассмеялся он в трубку. – Я ее законный отец, имею полное право видеться с ребенком. И даже поехать с ней на отдых. Где и как мы проводим время – не твое дело. Мы тут неплохо общаемся, правда, Лизка?
– Дай мне поговорить с дочерью, – потребовала Ольга.
– Не дам. Мы серьезно разговариваем. Я объясняю дочери, какая у нее мать на самом деле. Рассказываю, как ты меня бросила, отобрала у нее нормальную семью.
Ольга почувствовала, как зубы отбивают чечетку от злости и страха одновременно.
– Павел, я последний раз говорю, верни дочь домой. Сейчас же.
– А что ты сделаешь, если я не верну? – насмешливо спросил он. – Побежишь в полицию? Так я ничего противозаконного не делаю. Просто общаюсь с собственным ребенком, объясняю ей правду жизни.
– Хорошо, – Ольга заставила себя говорить спокойно. – Тогда слушай меня внимательно. Если через час Лиза не будет дома, ты ее больше никогда не увидишь. Я подам документы на лишение родительских прав, поверь мне, у меня есть все основания для этого.
– Да ты блефуешь! – засмеялся Павел, но в голосе послышалась неуверенность. – Какие еще основания? За что меня лишат прав?
– Попытка принуждения несовершеннолетнего к краже. Психологическое давление на ребенка. Использование дочери в корыстных целях. Думаешь, суд не примет это во внимание? А еще то, что у тебя нет работы, жилья, зато полно долгов. А алименты не платятся уже восемь месяцев. Как думаешь, с кем ребенку лучше в такой ситуации?
Павел помолчал.
– Ты не посмеешь, – но голос его был уже не такой уверенный.
– Проверь, у тебя есть час, – Ольга сбросила вызов и села на скамейку возле художественной школы, ноги ее не держали.
А если он действительно не привезет Лизу? Если уедет с ней куда-то подальше? У него же есть знакомые в других городах. Павел может спрятать ее, а потом требовать денег за возвращение.
Но нет, не такой он смелый. Трус он, ее Павел. Громко лает, а кусаться боится.
Через сорок минут к школе подъехала маршрутка, и из нее вышла Лиза. Девочка двигалась медленно, опустив голову, и было видно, что она расстроена и напугана.
– Мам! – бросилась она к Ольге, обняла крепко. – Мне так жаль, я не знала, что папа… Он сказал, ты разрешила ему забрать меня пораньше. А когда я сказала, что хочу позвонить, отобрал телефон.
Ольга обняла дочь, почувствовав, как напряжение постепенно отпускает.
– Все хорошо, солнышко. Ты не виновата, ты не могла знать. Расскажи, что произошло. Какие слова он тебе говорил? Чего вообще хотел?
– Он опять начал про деньги, – тихо сказала Лиза, все еще прижимаясь к маме. – Говорил, что ты жадная и злая. Специально не даешь ему денег, чтобы папа не смог снять нормальную квартиру. Убеждал, что в этом случае я смогу гостить там в выходные и вообще жить. А еще он сказал, что если ты и дальше будешь такой упрямой, то он уедет в другой город и больше никогда не вернется. И что это будет… моя вина.
– И что ты ему ответила?
– Я сказала, что не хочу больше об этом слышать, – Лиза подняла на маму глаза, полные слез. – Мне плохо, когда взрослые заставляют меня выбирать между папой и мамой. И что если он действительно меня любит, то должен прекратить. А папа рассердился и сказал, что я стала такой же эгоисткой, как ты.
Ольга с гордостью посмотрела на дочь. Какая же она умная, эта девочка. И какая сильная, смогла дать отпор собственному отцу.
– А потом что?
– Ну… он привез меня к остановке и уехал. Сказал, что больше не хочет общаться, если я не понимаю, как папе тяжело.
Больше Павел не появлялся. Не звонил, не приходил, не пытался встретиться с дочерью. Словно его и не было никогда. Первые дни Лиза часто спрашивала о нем, переживала, не случилось ли чего-то плохого. Но постепенно поняла – папа исчез из их жизни просто потому, что не получил того, что хотел.
Ольга подала на ограничение Павла в родительских правах. А потом предстоял суд по их лишению. Она пообещала себе быть сильной. Ради дочери, чтобы ее чувствами больше никто не посмел манипулировать.