«Господи, только бы всё прошло хорошо», — в сотый раз подумала Анжела, разглаживая складки на новом платье. Нежно-голубой шелк красиво переливался в лучах заходящего солнца. В маленькой коробочке
Лариса налила чай в синюю кружку — сувенир из приморского городка, куда они с Колей ездили лет пятнадцать назад. На ней был выгравирован маяк, который они тогда так
Оля проснулась раньше будильника. Лежала, глядя в потолок, чувствуя, как под кожей живота перекатывается тугой комок — дочка. Ей нравилось представлять, что это девочка. Врач говорил — не
Картошка не кончалась. Марина ковыряла землю, и с каждым взмахом лопаты ненависть поднималась от поясницы к затылку. Копать оставалось две грядки. Два метра тупой, бессмысленной жизни. Солнце падало
Миша снова заснул только к трём ночи. Я сидела на краю кровати, боясь пошевелиться. Одна рука затекла, в плече что-то ныло, но я терпела. У Миши резались зубки,
Я снова проверила, ровно ли лежит скатерть. Глупость, конечно, кто будет смотреть на неё, когда стол уставлен салатами? Но я поправила. Край ровный, без единой складки. Бабушкина, с
– Что ты орешь? Истеричка! Я просто решила немного подзаработать! Тебя ведь все равно дома не было. Какая тебе разница? Ну, сдала я твою квартиру на пару дней.
Гром аплодисментов накрыл их, когда они вышли из ЗАГСа. Дмитрий сжимал руку Ирины так, будто боялся, что она исчезнет. На его лице застыла улыбка человека, который только что
Григорий Васильевич хмуро глядел в окно, наблюдая, как мелкий осенний дождь превращает двор в болото. Ровно год назад он вышел на пенсию. Ровно год как всё пошло наперекосяк.
— Лидочка, ну ты же не против, если мы переночуем? Тут уж такая ситуация, — слащаво протянула Валентина Михайловна, тёща, и не дожидаясь ответа, уже снимала с плеча
— Ты мне изменила!! — кричал муж, сжимая в руках телефон так сильно, что побелели костяшки пальцев. Его лицо исказилось от ярости и боли. — Отвечай мне, Марина!
Муж стремительно бледнел, и я интуитивно потянулась к нему, желая одновременно и утешить, и узнать, что же такого приключилось, что Сергея так потрясло. Он сбросил звонок, и обессиленно
Прописка в моей квартире дала ему наглость требовать всё: и жильё, и ребёнка, и право решать за меня. Пятнадцать лет тяжелой работы, бессонных ночей и отказа от всего
Муж думал, что женился — и теперь всё моё стало общим. Квартира, ребёнок, жизнь. Он сказал, что не уйдёт, пока я не перепишу квартиру. Шантаж, угрозы и давление.
Утро разбилось о стены криком. Ирина вскочила на постели, сердце колотилось где-то в горле. Миша! Плач сына и грохот на кухне слились в какофонию, от которой заныли виски.
Ключ не подошёл к замку. Марина трижды провернула его в скважине, дёрнула дверь, но та не поддалась. Пять лет отсутствия, шесть часов перелёта, два часа в пробке —
— Ты не имеешь права указывать моей дочери, что ей делать! — голос Марго разнесся по всей квартире. Она стояла посреди гостиной, уперев руки в бока, и сверлила
— А девочки вообще в курсе, что мы приехали? — голос Веры Николаевны, высокий и требовательный, разнесся по прихожей. Арина замерла у двери. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет она