никитаНачальник лаборатории как тигр ворвался в кабинет директора научно-исследовательского института, с горящими глазами подскочил к столу и шарахнул по нему кулаком.
— Сколько это может продолжаться, Иван Иванович?! Вы почему мешаете нам работать?
Директор, которому на вид было лет девяносто, только усмехнулся, и доброжелательно показал рукой на свободный стул.
— Не выдержали, значит? — сказал он слегка дребезжащим голосом. — Решили потребовать, и устроить скандал… Может, сначала, поговорим по душам? А, Герман Германович?
— Нет! Я требую немедленно прекратить вставлять палки в колёса нашей лаборатории! Вы намеренно тормозите нашу работу! А вы знаете, что мы стоим на пороге открытия мирового масштаба? Да что там — мирового! Планетарного! Галактического! Мы почти в шаге от того, чтобы получить вакцину бессмертия!
— Да знаю я, знаю, — всё так же с улыбкой замахал руками директор. — Ох уж это бессмертие… Сдалось оно вам. Садитесь уже, и поговорим…
Начальник лаборатории ещё раз гневно сверкнул глазами, и, закусив губу, всё-таки, сел на предложенный стул.
Директор какое-то время помолчал, и вдруг спросил:
— Скажите, Герман Германович, вам сколько сейчас лет?
— Ну, пятьдесят?
— А до скольких вы хотите прожить?
— Я? — недовольно переспросил начальник лаборатории.
— Да, вы. Лично вы. До скольких?
— Да черт его знает? — Герман Германович пожал плечами. — Сколько Бог даст, столько и проживу.
— Вот видите, — кивнул директор. — Сколько Бог даст. А зачем же вы работаете над вакциной бессмертия?
— Как это зачем? — опешил учёный. — Вы что, не понимаете элементарных вещей? Это же такая тема, над которой наука бьётся уже… с тех пор, как она только стала называться наукой!
— Вот-вот, – усмехнулся Иван Иванович. — Наука над этой темой бьётся-бьётся, а вы, значит, раз, и её решите. И значит — всё пропало?
— Что значит – всё пропало?
— А то, что вы другим поколениям учёных над этой великой темой не дадите поработать. Им же никто такую грандиозную тему уже не предложит. Так нельзя. Нужно о других учёных тоже думать.
— Вы что такое говорите, Иван Иванович? — Герман Германович вытаращил на директора глаза. — Вы шутите, что ли?
— Ну, конечно, шучу, — улыбнулся директор. — Шучу я… Но… Давайте-ка поговорим с вами уже без шуток. — Иван Иванович вдруг нахмурился. Вы думаете, почему я спросил вас, сколько вам лет?
— Ну и почему? — насторожился Герман Германович.
— А потому что мне кажется, что вы подошли к критическому периоду своей жизни.
— Я вас не понимаю… — Герман Германович насторожился ещё больше.
— Хорошо, я скажу понятнее, — кивнул Иван Иванович.- Вы в курсе, что я занимаю этот пост директора уже пятьдесят лет с хвостиком? И на моей памяти вы — пятый руководитель лаборатории, которая занимается этой самой проблемой бессмертия. Знаете, куда делись предыдущие руководители?
— Понятия не имею, — признался начальник лаборатории.
— Так вот, открою вам тайну. Они все умерли. Кто-то — здесь, прямо на рабочем, так сказать, месте, а кто-то – в больнице… Ни один из них не дожил даже до пятидесяти пяти. Зато, помню, каждый из них прибегал ко мне в кабинет, и вот так же стучал кулаком по столу. Все они требовали им не мешать, предоставить для работы то да это… Но в какой-то момент им становилось очень плохо, и они… Кстати, как вы себя чувствуете?
— Я? Нормально я чувствую… — осторожно ответил начальник лаборатории.
— Сердечко не давит по ночам?
— Ну, так… Бывает…
— Плохо… Очень плохо… Наверное, вам бы эта вакцина бессмертия не помешала бы, но… Её всё нет и нет… И вряд ли она когда-нибудь появится. Как вы думаете, почему проблема бессмертия решается так туго?
— Как почему? Потому что вы мешаете нам работать… — уже неуверенно сказал Герман Германович. — Нам для работы нужно много чего, а вы как будто специально не шевелитесь это доставать… Такое ощущение, как будто вы нам специально мешаете.
— Причём здесь я? Это вам Бог мешает.
— Бог?
— Ну, да. Он ведь категорически против того, чтобы люди стали бессмертны.
— Почему это?
— А вот вы представьте, что будет, если вы случайно решите проблему бессмертия?
— Как это – что будет?! – У Германа Германовича опять загорелись глаза. — Неужели непонятно? Люди станут жить вечно!
— Какие люди станут жить вечно? Те, у которых хватит денег на эту вакцину? Правильно? Скажите, у ваших детей хватит денег на таблетку, от которой они станут вечными.
— Ну, наверное, не хватит… Какое-то время эта вакцина будет стоить очень дорого … Но это только — пока!
— Нет, не пока… – сокрушённо замотал головой директор. – Вашим родственникам никогда на неё не хватит!
— Почему?
— А вы не догадываетесь? Рынок, Герман Германович, не позволит сделать дешёвой вечную жизнь. Вы же, наверное, разбираетесь немножко в законах рынка. То, что можно продать очень задорого, дешёвым никогда не станет. Ни-ко-гда! Вот так вот… Выходит, по вашей милости, вечно станут жить только богатеи, жулики и прохиндеи. Которые могут только грести деньги, и всё. И уж они-то за вакцину вечности заплатят! Какую им цену поставят, такую и заплатят! А честные люди будут помирать, как и раньше помирали. Как вы говорите – жить будут столько, сколько Бог даст. Представляете, какая жизнь настанет у ваших родственников, когда вокруг них будут жить вечные но страшные душой люди. И ещё, скажите, как вы думаете, почему я на этом посту уже пятьдесят лет сижу? Я же вам работать мешаю, но меня никто отсюда не увольняет. Хотя, мне давно уже нужно на покой. Может быть даже – на вечный. Почему я здесь сижу?
— Понятия не имею… — хмуро ответил Герман Германович. Помолчал, и смело добавил: — У вас, наверное, где-то блат имеется…
— Точно… — кивнул Иван Иванович. — Меня здесь, по блату Бог и держит.
— Чего?! – начальник лаборатории с недоумением уставился на директора.
— Да-да, — спокойно кивнул то. — Он мне специально помереть не даёт, чтобы я вам, помешанным на проблеме бессмертия, палки в колеса вставлял, и работать не давал. Но вы ведь, упрямые как бараны. Вопите: «Интересы науки, интересы науки…» А интересы Бога, а значит, и человека, кто будет учитывать?
— Вы что, Иван Иванович, опять шутите? — Герман Германович понимал, что он не понимает своего директора. Точнее, он как бы понимал его, но не хотел понимать. Потому что учёный должен думать только об интересах науки.
Директор, кажется, прочитал мысли своего подчинённого и усмехнулся.
— Вам бы, Герман Германович, отдохнуть от вашей научной проблемы, – предложил он. — Взять небольшую паузу, и изобрести сначала вакцину от жадности, от зависти, от жажды накопительства, или, в конце концов, от ненависти. Придумать такую таблетку, которая будет вселять в человека любовь и к ближнему, и к дальнему. Вот тогда, дорогой мой, можно будет и вечным такого человека делать. Уловили мою мысль?
— Но ведь мы же уже стоим на пороге….
— На пороге собственный смерти вы стоите, Герман Германович! — закричал вдруг директор. – Вы что, так и не поняли, для чего я о ваших предшественниках вам рассказывал? Всё! Разговор окончен! Идите, и думайте! Сегодня же расскажите вашей жене о нашем разговоре, и выбирайте, что вам важнее!
— Но я…
— Вон из моего кабинета! – уже завопил директор, и указал пальцем на дверь.
На следующее утро, после долгого ночного разговора с женой, начальник лаборатории написал заявление на увольнение.
Но на его место тут же пришёл другой молодой учёный. И — тоже — с горящими глазами…