— Мама, ты снова затеяла этот разговор? — Ирина отложила в сторону недоеденный бутерброд. — Я же объяснила, нам нужно продать дом. Возможностей за границей гораздо больше!
— Этот дом я тебе подарила, Ирочка. Без всяких расписок, — Лидия Петровна застыла у плиты с чайником в руке. — Вы обещали, что будете жить рядом, что я смогу видеть внука.
— Десять лет назад обещали! — Ирина стукнула ладонью по столу. — Всё меняется. Дима хочет учиться в нормальном месте, а не в этой глуши прозябать.
Лидия Петровна поставила чайник на стол и медленно опустилась на стул. Фарфоровые чашки с голубой каёмочкой, которые достались ей от бабушки, сегодня остались в серванте. Старый заварник с отбитым носиком казался надёжнее — если что, не жалко.
— У нас был уговор, — настойчиво повторила она. — Я отдала вам дом, чтобы…
— Уговор? — Ирина нервно рассмеялась. — Может, тебе ещё и расписку показать, что я согласна всю жизнь просидеть в этом… — Она обвела рукой кухню. — В этом музее советского быта?
В дверном проёме появился высокий мужчина с залысинами и внимательным взглядом.
— О чём спорите? — спросил он, обращаясь больше к жене, чем к тёще.
— Всё о том же, Лёша, — ответила Ирина. — Мама считает, что мы должны расписки писать на нашу любовь.
— Я никогда такого не говорила! — в голосе Лидии Петровны промелькнула обида.
— На любви расписки не нужны, — Алексей прислонился к дверному косяку. — А вот на недвижимость — в самый раз.
— Вы теперь прямо юристы, — вздохнула Лидия Петровна. — А когда дом нужен был, другие слова находили.
— Мама, хватит дуться, — раздражённо бросила Ирина. — Мы уезжаем через месяц. Ты можешь перебраться в квартиру-студию, сейчас таких полно. Деньги от продажи дома…
— Какие деньги? Это твой отец строил, сам кирпичи таскал! — Лидия Петровна всплеснула руками. — Ты думаешь, я из-за денег переживаю?
— А из-за чего тогда? — вмешался Алексей. — Лидия Петровна, времена меняются. Сейчас никто не сидит на одном месте всю жизнь.
— Вот только не надо меня жизни учить, — старушка поджала губы. — Диму моего забрать хотите, чтоб бабку свою забыл?
Ирина раздражённо вздохнула.
— Тебя послушать, так мы его похищаем. Дима — наш сын, и ему нужно нормальное образование.
В кухню вошёл подросток в наушниках. Увидев напряжённые лица, он снял один наушник.
— Вы чего опять?
— Ничего, Димочка, — ласково улыбнулась бабушка. — Чаю будешь?
— Не буду, — буркнул подросток, открывая холодильник. — Я в комнату пойду.
— Вечно ты сбегаешь, когда серьёзный разговор, — бросила Ирина.
— Пусть идёт, — неожиданно поддержала внука Лидия Петровна. — Незачем ему слушать, как родная мать свою мать выгоняет.
— Никто тебя не выгоняет! — повысила голос Ирина. — Но и жить вечно в этой развалюхе мы не будем! Дом твой, вот и забирай его обратно!
— Забирай? — Лидия Петровна нервно рассмеялась. — Ты на документы-то свои посмотри. Там моей подписи с дарением нет? А теперь говоришь «забирай»!
— Вот в этом вся ты! — Ирина вскочила со стула. — Даришь с условиями, а потом напоминаешь всю жизнь!
Лидия Петровна неловко поднялась, задев чайник. Горячая вода пролилась на скатерть, но никто этого не заметил.
— Я больше слова не скажу, — тихо произнесла она, выходя из кухни. — Делайте, что хотите. Только потом не жалуйтесь.
— Вот и отлично! — крикнула ей вслед Ирина, но когда дверь захлопнулась, она обессиленно опустилась на стул.
— Может, и правда оставить ей дом? — неуверенно произнесла она, глядя на мужа.
— С ума сошла? — Алексей недоверчиво покачал головой. — Сейчас отступим, потом никогда не уедем. Она всегда найдёт повод, чтобы тебя удержать. Такие, как твоя мать, только о себе и думают.
После ужина Ирина помогала матери убирать посуду. Старые тарелки с облупившейся краской жалобно звякали, когда дочь слишком резко ставила их в раковину.
— Мама, пойми, это не прихоть, — заговорила Ирина, нарушая тяжёлое молчание. — У Димы там перспективы. Лёша получил хорошее предложение.
Лидия Петровна молча вытирала тарелки полотенцем с вышитыми петухами. Полотенце было старым, но накрахмаленным и чистым, как и всё в её доме.
— Ничего ты мне не оставляешь, — наконец произнесла она, не глядя на дочь. — Ни выбора, ни достоинства.
— А ты меня шантажируешь своей старостью и тем домом, который когда-то подарила! — Ирина всплеснула руками, и капли воды брызнули на пол. — Ты хоть понимаешь, какая это ловушка? Всю жизнь на привязи держать своего ребёнка?
— Что ты такое говоришь? — Лидия Петровна выронила тарелку, которая, к счастью, упала на мягкое полотенце. — Я никогда…
— Все матери так делают, — перебила её Ирина. — «Я тебе жизнь отдала», «я ради тебя от всего отказалась». А потом дети всю жизнь отрабатывают этот несуществующий долг.
В глазах старушки блеснули слёзы, но она быстро смахнула их краем передника.
— А кто тебе градусник ставил, когда ты с ангиной лежала? Кто варенье варил, чтобы ты чай любила? Кто косы тебе заплетал каждое утро?
Ирина отвернулась к окну. За стеклом темнел старый яблоневый сад, посаженный ещё её отцом. Три больших дерева и одно маленькое, которое посадили в год рождения Димы.
— Ты о яблонях вспомнила? — словно прочитав её мысли, спросила Лидия Петровна. — Твой отец говорил: «Своё дерево — это корни, которые не дают жизни унести тебя куда попало».
— Корни могут и держать на одном месте, когда нужно двигаться, — тихо ответила Ирина. — Лёша прав, здесь нет будущего.
— А там, значит, есть? — Лидия Петровна села за стол, вдруг постарев ещё больше. — Только помяни моё слово: там вы тоже чужие будете. Как перекати-поле.
Ирина хотела возразить, но в кухню вошёл Дима.
— Ба, я школьный альбом нашёл, — сказал он, протягивая потрёпанную папку. — Прикольные фотки!
Лидия Петровна улыбнулась, раскрывая альбом:
— Смотри, вот твоя мама, первый класс. А на этой она с соседским котом. Помнишь, Ириша?
Ирина кивнула, ощущая странный комок в горле.
Поздно вечером Ирина не могла уснуть. Рядом посапывал Алексей, который после немногословного «всё решено» отключился, едва голова коснулась подушки. А она ворочалась, прислушиваясь к тихим звукам старого дома. Скрипы половиц, шорох листвы за окном, тиканье часов в гостиной — всё это было частью её детства, молодости, всей жизни.
Ирина осторожно встала с кровати и подошла к окну. Лунный свет серебрил яблоневые ветви. Где-то в глубине дома послышался звук — словно кто-то негромко разговаривал. Или… плакал?
Она на цыпочках вышла в коридор. Тонкая полоска света пробивалась из-под двери в комнату матери. Ирина замерла, прислушиваясь.
— Петя, ты бы видел, что они устроили, — шептала Лидия Петровна, и Ирина вздрогнула, осознав, что мать разговаривает с портретом отца. — Дом продать хотят, увезти Димку… А я тут одна останусь, как перст. Что ты молчишь? Всегда молчишь, когда нужно что-то решать.
Ирина прикусила губу. Мать говорила с отцом так, будто он просто вышел в другую комнату, а не умер пятнадцать лет назад.
— Тебе хорошо, Петенька, — продолжала Лидия Петровна сквозь тихие всхлипы. — А мне как без внука? Он единственная радость. Ирка-то совсем чужая стала, всё «деньги-деньги»… В кого такая? Не в меня, не в тебя…
Ирина хотела постучать, войти, сказать что-то матери, но замерла с поднятой рукой. Что она могла сказать? «Прости, но мы всё равно уедем»? Или солгать: «Мы останемся», — и продолжать мучиться в этой глуши?
Она вернулась в спальню и легла, уставившись в потолок. В памяти всплыло, как отец вёз на тачке кирпичи для фундамента, как мать в выцветшем ситцевом платье высаживала цветы возле крыльца, как они втроём ели первые яблоки с молодых деревьев.
— Ты не спишь? — сонно пробормотал Алексей, поворачиваясь к ней.
— Мама плачет, — тихо сказала Ирина. — Разговаривает с отцом, с его фотографией.
— Да брось, — муж зевнул. — Это манипуляция. Всегда так делает, когда хочет, чтобы было по её.
— Нет, Лёша, ты не понимаешь, — Ирина села на кровати. — Она действительно одна останется. Совсем.
— И что ты предлагаешь? — в голосе мужа появилось раздражение. — Отказаться от контракта? От перспектив для Димы?
— Нет, но… может, как-то по-другому всё устроить?
— Ириш, — Алексей приподнялся на локте, — твоя мать всегда найдёт повод, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Это у неё такая… — он замялся, подбирая слово, — суперспособность.
— Ты не прав, она просто…
— Просто что? — перебил Алексей. — Просто не хочет отпускать. Как всегда. Мы и так десять лет положили на этот городишко. Хватит! Лучшие годы уходят.
Ирина вздохнула, понимая правоту мужа. Сколько раз она представляла другую жизнь — в большом городе, с интересной работой, без этих вечных грядок и консервирования на зиму.
— У Димки впереди вся жизнь, — продолжил Алексей. — Ты хочешь, чтобы он тут закис? Стал таким же, как все местные — с пивом у магазина?
— Конечно нет, но…
— Вот и не «нокай», — Алексей погладил её по плечу. — Мы всё правильно делаем. Твоя мать справится. Она крепкая.
Ирина кивнула, но перед глазами стояла сгорбленная фигура матери, шепчущей портрету отца. Крепкая ли? Или это только видимость, за которой скрывается одинокая старость?
Утром за завтраком чувствовалось напряжение. Лидия Петровна молча разливала чай по чашкам — сегодня она достала те самые, с голубой каёмочкой. Дима уткнулся в телефон, Алексей просматривал новости, а Ирина рассеянно ковыряла вилкой омлет.
— Я договорился с риэлтором, — нарушил тишину Алексей. — Придёт сегодня дом оценивать.
Лидия Петровна замерла с чайником в руке, но ничего не сказала.
— Так быстро? — удивилась Ирина.
— А чего тянуть? — пожал плечами Алексей. — Рынок сейчас неплохой, можно выгодно продать.
— Выгодно, — эхом повторила Лидия Петровна, со стуком ставя чайник на стол. — Только выгода разная бывает. Кому-то деньги, а кому-то — родные рядом.
— Мама, давай без этого, — Ирина поморщилась.
— Без чего — «этого»? — Лидия Петровна вдруг выпрямилась, становясь удивительно твёрдой и собранной. — Без правды?
— Без драмы, — встрял Алексей. — Мы всё решили.
— Вы решили, — кивнула старушка. — А я-то тут причём? Так, пустое место, клюквенный кисель варить да носки внуку штопать.
— Ба, я носки не ношу, только кроссовки, — подал голос Дима, но тут же осёкся под взглядом отца.
— Лидия Петровна, — Алексей отложил телефон, — вы прекрасно знаете, что можете поехать с нами. Но вы каждый раз отказываетесь.
— Ага, кому я там нужна, — старушка горько усмехнулась. — Сидеть в четырёх стенах, слова сказать боясь, чтоб не мешать. Нет уж, спасибо.
— Вот видишь, — Алексей повернулся к жене. — Я же говорил.
— Что ты говорил? — неожиданно резко спросила Лидия Петровна. — Что я обуза? Что от старухи одни проблемы?
— Я этого не говорил, — Алексей поджал губы.
— Но думал же, — Лидия Петровна пронзительно посмотрела ему в глаза. — Скажи честно, думал?
В кухне повисла тяжёлая тишина. Дима неловко ёрзал на стуле.
— Мам, хватит, — наконец произнесла Ирина. — Это наш выбор — уехать. Это не про тебя, это про нас.
— Не про меня? — Лидия Петровна всплеснула руками. — А кто в этом доме останется, когда вы его продадите? Призрак отца твоего?
— Переедешь в квартиру, современную, с ремонтом, — начал Алексей, но Лидия Петровна перебила его.
— Ты мне зубы не заговаривай. Думаешь, я не вижу, куда ветер дует? Дом продадите, деньги возьмёте, а меня в какую-нибудь конуру засунете.
— Никто тебя никуда не засовывает! — не выдержала Ирина. — Мы оставим тебе деньги на хорошую квартиру!
— Денег ей оставят, — словно разговаривая сама с собой, произнесла Лидия Петровна. — А кто эти деньги считать будет, когда я совсем старая стану? Кто таблетки подаст, если слягу?
— Есть социальные службы, — начал Алексей.
— Соцслужбы? — Лидия Петровна хлопнула ладонью по столу, и чашки подпрыгнули. — Значит, вот как? Родную мать на чужих людей спихнуть?
— Это нечестно! — Ирина вскочила. — Ты пытаешься удержать нас виной!
— А ты свою совесть слышишь вообще? — в глазах Лидии Петровны блеснули слёзы. — Я тебя растила, ночей не спала! А ты…
— Я уйду, если вы не прекратите, — вдруг твёрдо сказал Дима.
Все обернулись к подростку, который решительно отодвинул тарелку.
— Дима, — начала Ирина.
— Что? — подросток поднял взгляд. — Вы не понимаете? Вы всё время ссоритесь и думаете, что я не слышу, да? Что я маленький?
— Димочка, — Лидия Петровна протянула руку к внуку.
— Нет, ба, — Дима отстранился. — Почему вы не можете договориться? Ты хочешь, чтобы мы остались, а мама с папой — чтобы уехали. А меня кто-нибудь спросил?
— И чего ты хочешь? — спросил Алексей.
— Я… — Дима запнулся, переводя взгляд с родителей на бабушку. — Я не знаю. Но я не хочу, чтобы из-за меня все ссорились.
Он встал и быстро вышел из кухни. В наступившей тишине было слышно, как скрипнула дверь его комнаты.
Ирина закрыла лицо руками:
— Господи, что мы делаем?
Лидия Петровна тяжело опустилась на стул и вдруг, неожиданно для всех, тихо сказала:
— Забирайте дом. Продавайте. Я не буду больше мешать.
Вечером Ирина сидела на крыльце, вдыхая запах яблоневого сада. Риэлтор уже уехал, оставив предварительную оценку дома — сумма оказалась внушительнее, чем они ожидали. Алексей был доволен и уже строил планы на новое жильё за границей.
Дверь скрипнула, и на крыльцо вышла Лидия Петровна с двумя чашками чая.
— Держи, — она протянула одну дочери и присела рядом. — А помнишь, как мы здесь сидели, когда гроза была? Тебе лет десять было.
Ирина кивнула. Тогда отец только-только достроил дом, и они впервые ночевали в нём. Разразилась гроза, отключили электричество, и они втроём сидели на этом крыльце, слушая шум дождя и глядя на сполохи молний.
— Я тогда спросила: «Мам, а ты боишься?» — тихо произнесла Ирина. — А ты ответила…
— «Чего бояться, когда мы все вместе», — закончила за неё Лидия Петровна и отпила чай. — Хорошее было время.
Они сидели молча, глядя, как сумерки окутывают сад.
— Мам, — наконец произнесла Ирина, — а может, поедешь с нами? Правда?
Лидия Петровна медленно покачала головой:
— Нет, доченька. Мне там делать нечего. Я уже старая для новых мест. Здесь каждый уголок меня помнит, а там… — Она махнула рукой. — Да и твой отец здесь.
— На кладбище, — тихо уточнила Ирина.
— Не только, — Лидия Петровна обвела взглядом сад. — В каждой яблоне, в каждой доске этого дома. Когда долго с человеком живёшь, он везде остаётся.
Ирина поставила чашку и вдруг обняла мать за плечи. Та была такой маленькой, хрупкой — когда она успела так постареть?
— Я тут подумала, — медленно начала Ирина, — а что, если мы не будем продавать дом?
Лидия Петровна замерла, боясь поверить:
— А как же отъезд?
— Отъезд состоится, — Ирина глубоко вздохнула. — Но дом останется твоим. И нашим тоже. Будем приезжать на лето, на праздники. Дима сможет видеться с тобой.
— А деньги? — Лидия Петровна взглянула в лицо дочери. — Алексей согласится?
— Я поговорю с ним, — твёрдо сказала Ирина. — Можно взять кредит, найти другой способ. Главное…
— Что главное? — спросила Лидия Петровна, и в голосе её прозвучала надежда.
— Главное, чтобы нам было куда возвращаться, — Ирина сжала руку матери. — Ты же сама говорила: своё дерево — это корни. Пусть наши корни останутся здесь, с тобой.
Лидия Петровна беззвучно заплакала, прижимая к груди ладонь дочери.
— Глупо, да? — всхлипнула она. — Старая женщина плачет из-за дома.
— Не из-за дома, — Ирина тоже почувствовала, как увлажнились глаза. — Из-за любви. А на любви, как ты говорила, расписки не нужны.
Они сидели в сгущающихся сумерках, а из окна дома за ними наблюдал Дима. Впервые за долгое время он улыбался.
