Я давно понял, что главный день в жизни любого мужика ― Восьмое марта. Только тогда, раз в году, вы чувствуете себя если не принцем на белом коне, то хотя бы героем романа ― если не любовного, так социально-бытового. Как это происходит? Очень просто.
Вы встаёте с утра пораньше с твёрдым намерением как следует поздравить ваших женщин. Вы крутитесь, как белка в колесе, бьётесь, как рыба о лёд, лезете из кожи вон, расшибаетесь в лепёшку и… разумеется, «как следует» у вас ничего не получается. Традиционный букет цветов, хроническая коробка конфет и предсказуемое шампанское вызывают у дам аллергию. Но вас всё-таки благодарят и даже сажают за праздничный стол, который остаётся в вашей голове в виде туманных воспоминаний. Таково моё представление о женском дне, основанное на личном опыте. Не знаю, как у вас, а у меня он проходит именно так.
Но в прошлом году я решил сменить репертуар. То есть ― включить фантазию и удивить своих ― жену, дочку и, конечно же, любимую тёщу, которая задаёт тон на праздничных застольях. «Обойдёмся без цветов, конфет и шампанского, ― подумал я на рассвете, досматривая последний сон, в котором на Двадцать третье февраля получал цветы, конфеты и шампанское. ― Но чем их заменить ― вот в чём вопрос! В последнее время Анна Васильевна что-то прихрамывает ― палка ей точно не помешает. Женька сходит с ума по шпилькам ― ей новые туфли. Ну а Верочке ― духи «Красная Москва», она без них жить не может». Правда, у Женьки на эту «Красную Москву» жуткая аллергия, поэтому жена душится ими только в командировках.
План показался мне настолько удачным, что я опять заснул и даже досмотрел сон, где вместо цветов, конфет и шампанского получил шикарную иномарку и джентльменский портмоне.
На следующий день я приступил к делу. Отпросился пораньше с работы и поехал на другой конец города ― в эксклюзивный магазин тростей. Два часа я бродил между рядами, пока, наконец, продавщица сжалилась над моими страданиями и посоветовала палку, которой ― как она выразилась ― позавидовал бы сам доктор Хаус. Мне хватило этой рекомендации: я сериал не смотрел, но звучало красиво, и я раскошелился на… впрочем, не буду нескромным и, пожалуй, сохраню секрет: ведь речь идёт о любимой тёще!
Затем помчался в парфюмерный киоск. Здесь мне предстояло выбрать из кучи бутылочек одну-единственную скляночку… извиняюсь, флакончик, который примирит Верочку с естественными запахами нашего семейного гнёздышка. С этим квестом я справился без проблем; даже помощь продавщицы не понадобилась. Я просто сказал: «Дайте “Красную Москву”», и мне тотчас вручили умопомрачительную коробочку, которая точно вскружила бы голову Коко Шанель, если б она оказалась на моём месте.
Остались туфли на шпильках. По моему глубокому убеждению, каблуки вообще и шпильки в частности ― мировое зло. Два раза Верочка подворачивала на них одну и ту же ногу. Три раза Женька падала на них и отбивала себе копчик. Это у них хроническое, наследственное, тут никакие тренировки не помогут. Я закатывал грандиозные скандалы, угрожал, просил, уговаривал ― всё без толку. Правда, меня поддержала прихрамывающая тёща, которая всю жизнь проходила в тапочках, но и это не помогло. Вы спро́сите ― зачем же я покупал дочке проклятые туфли? Но я уже сказал, что на Восьмое марта решил всех удивить.
Ну и замучился же я в обувном магазине! Это была пытка ― безжалостная, долгая, утончённая. Я знаю Женькин размер, любимый стиль и всё такое, но осмотр толщины и длины шпилек чуть не свёл меня с ума. Я хороший отец и переживаю за ее многострадальный копчик.
Здесь продавщица смотрела на меня, как на идиота. Вероятно, она впервые обслуживала покупателя, который рассматривал шпильки с видом микробиолога, открывшего новый, ранее не известный науке, вирус. Наконец, я выбрал туфли и, падая от усталости, пополз домой. Ноги заплетались, голова кружилась, поэтому на обратном пути мне понадобилась палка тёщи. Дома я сложил подарки в один мешок и сунул куда подальше ― в свой шкаф. После чего сел смотреть футбол и мгновенно забыл о своей вылазке.
Как всегда, Восьмое марта подкралось неожиданно, по крайней мере, для меня. Я спал, как стахановский рекордсмен, когда над моей головой закипела праздничная возня. Тёща явилась раньше обычного, подняла Верочку ― и пошло-поехало… Терпеть не могу все эти приготовления, меня от них мутит, честное слово! Однако в этот раз я вскочил с кровати, как солнечный зайчик. Я был готов к труду и обороне… то есть, пардон, к столу и праздничной сдобе. Я был Наполеоном и Александром Македонским в одном флаконе.
Верочка, Женька и тёща скорбно на меня посмотрели. Конечно, они ждали цветов, конфет и шампанского, которыми я их кормил последние десять лет. То-то они удивятся, когда я подарю им свои трофеи! Но только не раньше праздничного ужина: я не алкоголик, однако сто грамм для храбрости совершенно необходимы.
И вот настал момент Икс. Я хлопнул рюмашку и полез в шкаф за подарками. Женька, жена и тёща вытаращили на меня глаза. Но я недолго испытывал их терпение и проворно извлёк наружу мешок… И тут, как назло, в дверь раздался звонок. Дамы, разумеется, не двинулись с места. Делать нечего: откладываю в сторону дедморозовский мешок и бегу открывать.
Я так и знал: на пороге дядя Вася с чекушкой. Каждое Восьмое марта он пил, как сапожник (вероятно, потому что живёт бобылём), но не пьянел.
― Убирайся, я занят, ― свистящим шёпотом сказал я ему.
― Я тоже, ― пробасил он в ответ. ― Выпей со мной по-хорошему, пока я добрый. А то не ровён час ― озверею.
Это значит, что дядя Вася запоёт. Вы слышали, как пищит бульдог в водосточной трубе? Так вот, его писк ― жалкая пародия на вокал дяди Васи. Проще сигануть с крыши с парашютом, чем это слушать.
― Ладно, наливай, только по-быстрому, ― шепнул я ему. ― Мне ещё своих поздравить надо. Я должен быть трезвым.
― За кого ты меня принимаешь? ― зычно возмутился дядя Вася. ― Я всегда в форме и берегу реноме.
И протянул мне рюмку. Мы тотчас выпили, но не закусили. Дядя Вася после первой никогда не закусывает.
― Ну всё, мне пора, ― прохрипел я и попытался закрыть дверь.
― Ни-ни! Ещё одну за твоих!
― Ген, ну что ты там? ― раздался голос любимой тёщи.
― Я сейчс… иди отсюда, пей со своим тёзкой…
Тёзка ― это Васькин кот, большой знаток и ценитель горячительных напитков. Ума не приложу, как дядя Вася приучил его к своей чекушке; впрочем, он тоже никогда не пьянеет. А вот я уже после второй рюмки теряю ориентиры. Но Вася-таки заставил меня выпить вторую порцию, негодник. Тут уж я озверел и из последних сил вытолкал его за порог. Дядя ушёл, а хмель-то остался ― и как быть? Я помнил, что должен раздать подарки, но кому что купил ― хоть ты тресни ― не помню!
Нетвёрдым шагом я вернулся к столу. А мои уж с вожделением созерцали мешок ― чувствовали сюрприз.
Негоже ронять достоинство в глазах прекрасных дам, особенно в такой день. Я решительно пошел к подаркам; перед глазами туман, в голове мутит, вот-вот лишусь сознания. Я достаю… нет, не из широких штанин, а из мешка что-то изящное и небольшое, снимаю бантик, откручиваю крышечку и протягиваю Женьке.
― Э-то-то тебе, дочка-а, ― пробормотал я, изо всех сил стараясь удержаться на ногах.
Сквозь туман я вижу, как Женька брезгливо морщится… и вдруг как пошла чихать! Раз, два, пять, восемь, десять… в общем, я сбился со счёта. И слышу громоподобные раскаты тёщиного баритона:
― Ты зачем девке духи подсунул? Она же их на дух не переносит!
Я ещё что-то соображал, но говорить уже не в состоянии. Я только понял: надо срочно умаслить тёщу ― и протянул ей первое, что попалось под руку. Она ахнула и села.
― Ты что, спятил, зятёк? Да я же никогда такое не надену!
Но я уже ничего не соображал. Молча протянул жене что-то твёрдое и довольно длинное. Верочка фыркнула и расхохоталась.
― Рано ты меня в старухи записал, дорогой. Я пока ещё на своих ногах держусь!
Последние слова растворились в моей голове, как с белых яблонь дым. Я доковылял до ближайшего дивана, упал на него и мгновенно заснул.
В этот раз мне приснился кот Васька, который предложил выпить дежурные сто грамм. Я вежливо отказался и окончательно отключился.
Проснулся от заунывного урчания, которое раздавалось прямо над моим ухом. Продираю глаза ― надо мной склонился дядя Вася! Как он тут оказался? Неужели тёща пустила? Она же его терпеть не может!
― Прости, старик, ― повинился он. ― Я тебя подвёл, весь праздник испортил. Но я уже извинился перед Анной Васильевной. В знак примирения она приказала мне вымыть всю посуду, отдраить пол, вынести мусор. Я всё сделал… Хлопнем рюмашку?
Я отвернулся и застонал. Если уж тёща его простила, то это надолго. Придётся терпеть его… до следующего Восьмого марта!
