-У нас сегодня семейный ужин. Что здесь делает эта женщина? Или это новая домработница? В таком случае ей место на кухне, а не на диване в гостиной!
-Я не домработница, — Мария Львовна поджала губы и поднялась, — меня пригласила Юлия. Она отправила мне карточку и послала водителя.
-Ааа, понятно. Юлия это я, — хозяйка дома поправила прическу, — пойдемте, Мария Львовна.
Женщина поманила гостью за собой. Они прошли длинный коридор, на стенах которого красовались семейные портреты, поднялись по винтовой деревянной лестнице на второй этаж. Мария Львовна могла только в кино видеть такие интерьеры. Повсюду картины, вазы с цветами. С огромных окон в пол открывается великолепный вид. Еще бы, особняк стоит на пригорке, а под ним широкая река и удивительной красоты скалистые пляжи.
-Моя мать, Надежда Викторовна, раньше жила где-то неподалеку от вас, — начала Юлия, — Вы, видимо, дружили. Она часто вспоминала вас…
-О, Наденька, — Мария Львовна грустно улыбнулась, — подруга детства. Да, мы дружили. Я, Наденька и Толик, её старший брат. Все детство вместе провели! Были не разлей вода… Господи, я и не думала, что вновь её увижу!
-К сожалению, не увидите. Мамы нет с нами почти полгода, — Юлия сжала челюсти, чтобы не расплакаться, — ушла внезапно… А дяди Толи не стало три года назад.
-Боже, мне так жаль, — Мария Львовна прикрыла рот рукой.
-Да, нам всем очень жаль. У нас большая и дружная семья, мы горой друг за друга. Даже дома рядом стоят. Этот моей семьи, мама с нами жила. Напротив семья дяди Толи, рядом мой брат. Напротив него двоюродный. Ну… можно сказать, что вся улица коттеджного посёлка принадлежит нашей семье.
-Какие вы молодцы, — грустно улыбнулась Мария Львовна, — но как же так? Что с Надей случилось? Она болела?
-Старость, так врачи сказали, — Юлия кашлянула, чтобы ком в горле не мешал говорить, — когда мамы не стало, было больно даже находиться в ее комнате, не говоря о том, чтобы разбирать её вещи. Я лишь недавно смогла начать это дело.
Юлия остановилась, отворила дверь комнаты и пропустила Марию Львовну вперед. Женщина беззвучно ахнула.
-Как тут красиво!
-Да, мама любила роскошь. Поэтому окружила себя самым лучшим. Шелк, антиквариат, настоящий мрамор, изысканные вещицы… Собственно, зачем я вас пригласила, — Юлия вытащила из верхнего ящичка комода шкатулку, — это вам.
Мария Львовна взяла в руки шкатулку и открыла. Там лежала стопка запечатанных писем. Все они были адресованы именно Марии Львовне. Адрес, правда, был прежний, из детства. Но и то, только лишь название поселка. Без улицы и номера дома.
-Я нашла письма, когда разбирала вещи мамы. Потом искала вас по этому адресу. Конечно, за столько лет вы сменили место жительства, — пожала плечами Юлия, — но я поставила себе цель, поэтому вы здесь. И я хочу передать вам письма.
-Но.., — Мария Львовна нахмурилась, — она их не отправляла, даже марки не клеила… Может быть…
-Это ваше, — уже более раздраженно заявила Юлия, — пожалуйста, возьмите письма. Спасибо, что приехали. Водитель отвезет вас домой.
Юлия вышла из комнаты, давая понять, что разговор окончен. Мария Львовна же хотела остаться, поговорить с дочерью своей подруги, вспомнить прошлое.
-У нас сегодня семейный ужин, так что.., — Юлия нетерпеливо поправила прическу.
-Да, конечно. Спасибо. Всего хорошего, — Мария Львовна кивнула и вышла из комнаты своей давней подруги.
Вскоре женщина уже сидела в машине на заднем сидении и постепенно погружалась в воспоминания.
***
Семьи Льва и Виктора жили в небольшом поселке через забор друг от друга. Дружили уже много лет. Вместе отмечали праздники, вместе горевали и радовались.
Надя и Толя, дети Виктора, были лучшими друзьями Маши. Гуляли они всегда втроем. Шкодничали, конечно. За это им влетало от обоих отцов семейства. Но никто никогда не возмущался, ведь все было по справедливости. До поры до времени.
Однажды в поселок пришел цыганский табор. Настоящий кочевой народ расположился на отшибе. Вроде как и среди людей, но в стороне. Конечно, детям строго настрого велели не приближаться к цыганам. Но разве это остановило веселую троицу?
Толик в тот день, на правах старшего брата, пошел первый. Он остановился у кучки чумазых ребят и что-то сказал им. Те не особо шли на контакт. Ведь чужаков цыгане не любят. Но безобидные Толя, Надя и Маша, видимо, приглянулись взрослым. Поэтому они кивком разрешили малышне пообщаться с местными.
Играли почти до самого вечера.
Ну а когда Толик, Надя и Маша вернулись домой, то Лев, отец Маши, устроил всем троим взбучку. Кто-то из поселка видел, что детишки весь день провели у цыган.
На утро к соседу пришел разбираться Виктор.
Такого крика давно в поселке не слышали. Двое закадычных друзей поссорились. И все из-за того, что Лев отчитал Надю и Толика, детей Виктора.
-Ты за Машкой следи. А моих не трогай! Если надо, я сам им всыплю.
-Так твои мою потащили к цыганам!
-А у неё своей головы на плечах нет?
-Ты тогда Толе по-мужски объясни, что девочкам там не место!
-Твоей Маше рядом с моими не место!
Ругались долго. Поссорились крепко. Перестали здороваться. И детям запретили общаться друг с другом.
Поначалу Толя и Надя тайком гуляли с Машей. Ну а потом отдалились от неё. Не звали с собой, прятали глаза при встрече. Так и раздружились.
А прошло еще немного времени, и Виктор с семьей стали вообще сторониться местных. Жили очень уединенно, не общались в прошлыми друзьями-приятелями.
А потом и вовсе переехали в город.
Откуда у них взялись средства на такое, никто не знал. Одни говорили, что наследство досталось. Другие, что Виктору кто-то неплохую протекцию по работе оказал. Третьи, что просто успел вложиться в кооператив.
Маша осталась без друзей. Грустила, конечно. И часто вспоминала и Надю, и Толю.
Потом подросла, замуж вышла. Сначала новая семья жила у родителей Маши. Потом её муж удачно договорился на работе и его перевели из поселка в город. Родители Маши остались. Но когда их не стало, дом и участок продали. Связь с родным поселком окончательно прервалась.
***
-Ну, Надюша, подруга моя, привет, — Мария Львовна села в свое любимое кресло, включила торшер и открыла шкатулку с письмами.
Они все были отмечены датой. Поэтому расположить их по порядку не составило труда.
Первое письмо было написано три года назад. Мария Львовна открыла его и с улыбкой углубилась в чтение.
ПИСЬМА НАДЕЖДЫ
Здравствуй, Маша. Знаешь, Толик болеет теперь. Денег полно, а они по итогу не помогут. Не долго осталось ему, к сожалению. Наши все плачут, глаза на мокром месте. Но я держусь! Что рыдать, если он жив еще? Хотя и самой завыть хочется.
У меня ведь, кроме него и друзей-то нет. Да, дети есть, внуки, племянники… Родни столько, что целый театр заполнить можно. А друзей нет.
Ты была. Жалко, что так произошло. Жалко, что судьба развела. Вспоминаю о тебе, и улыбка с лица не сходит.
Наверное, поэтому я тебе письмо пишу. Просто захотелось выговориться. Но не дочке же все это говорить. У неё и так забот хватает.
Решила, напишу тебе. Все равно ведь не отправлю. Где ты сейчас, одному Богу известно. Но я бы хотела, чтобы мое послание как-то до тебя добралось.
Вчера, кстати, с Толиком тебя вспоминали. Тепло так стало. Помнишь, как мы лягушек ловили в пруду рядом со старой водонапорной башней? С той самой, что у нашего дома стояла, помнишь? Я тогда ногу подвернула, а вы меня домой тащили на самодельных носилках. Дядь Лева еще Толику смачный подзатыльник дал. Мол, не уследил за сестрой. А потом братишке еще и от нашего папы влетело!
Вернуться бы в детство, да? Беззаботная и счастливая пора.
Ну, Машка, что еще сказать? Тяжело сейчас мне. Воспоминаний много. За Толика переживаю. А так все хорошо.
До свидания, дорогая подруга!
***
Мария Львовна всхлипнула. Вот как бывает. Надя, оказывается, вспоминала её. Почему же не нашла, ведь возможности были. Дочь её, Юля, справилась. Почему же Надюша не стала?
-Ой, подруга. И грустно, и смешно, — женщина вытерла слезинку и достала второе письмо.
ПИСЬМА НАДЕЖДЫ
Машенька, ты даже не представляешь, какие у меня хорошие новости! Толик, вроде, на поправку идёт. Бодрится, конечно! Но видно, что ему полегче стало.
Сегодня вместе с ним поеду к врачу.
Просто решила поделиться радостной новостью. Подумала, что напишу это и всё будет хорошо.
Кстати, вчера братишка напомнил мне о том дне, когда наши семьи ругаться начали. Сама-то помнишь? После похода к цыганам.
Толик так невзначай сказал мне, мол, это они виноваты. Мол, порчу навели из-за того, что мы с детьми их играли.
А я не верю. Там же старшие дали добро на это. И даже улыбались и смеялись, когда мы в догонялки играли.
Но Толик считает, что они виноваты. Странно все. Я, кстати, помню, что табор никуда не ушел. Остался. Пока мы не уехали, цыгане так и жили на краю поселка. Оседлые, так, наверное, их можно назвать.
Все, дорогая, некогда! Пора к врачу ехать. Но письмо не запечатываю, допишу по приезду.
…Нет, Машка. Не лучше Толику. Сказали, что надо ему оставаться в больнице, под присмотром. Ну а мне доктор намекнул, что… Даже думать не хочу. И говорить не хочу, даже писать этого не буду.
До свидания, Маша. Тошно мне и тяжело. Пока так.
***
Мария Львовна нахмурилась. Могли ли цыгане из табора наслать порчу? Глупости, наверное. Но ведь именно после той истории семьи поругались. И было бы из-за чего? Отец Маши отчитал Надю и Толика. Но так это было обычным делом.
-А почему Толя об этом вспомнил вдруг? Раньше ведь таких мыслей не было или он их просто скрывал от Нади. А вдруг и правда, цыгане виноваты? Что интересно, табор, действительно, остался в поселке. Даже когда я переезжала, они там были.
Мария Львовна вздохнула. Почти пятьдесят лет прошло, но события прошлого быстро всплыли в памяти.
В тот день Толик первым подошел к цыганам, ближе всех из троицы к ним был. Может, видел что-то или слышал. Почему же сразу не сказал? Ведь у них в поселке была бабка, лекарка-знахарка. Она могла бы помочь, наверное.
Мария Львовна прикрыла глаза и вздохнула. Она хорошо помнила лица взрослых цыган. Сначала они настороженно глядели на чужаков, потом вроде как решили не мешать детям общаться. Неужели такие коварные, что могли исподтишка насолить?
Женщина открыла глаза и взяла следующее письмо.
ПИСЬМА НАДЕЖДЫ
А ты ведь, Маша, не знаешь, почему мы переехали. Отец нам не сразу рассказал. Потом, как подросли. Сказал, что клад нашел в лесу. Представляешь? Соврал, как думаешь?
Ну с другой стороны, где он еще мог деньги-то взять? Сама помнишь, жили бедно.
Толя мне вчера рассказал, что отец втихаря ему, как старшему, одну монетку подарил.
Теперь она у меня. Братишка сыну своему позвонил, сказал, чтобы он её мне передал.
Я, конечно, не ювелир и не нумизмат, но, по-моему, простая медяшка. Даже не старинная, а будто самодельная. Сувенирчик.
Наверное, поэтому отец её себе оставил. А все остальное государству отдал. Получил свою долю. На это смогли переехать, в кооператив вложиться. Ну и пошло, поехало.
Сейчас у нас семейный бизнес. Все в этом плане хорошо.
Толя, кстати, все болеет. Езжу к нему каждый день. Он все про цыган этих вспоминает. Почему? Ох, Машка, тревожно мне.
***
Мария Львовна достала из этого конверта круглую монетку и повертела её в руках.
-Действительно, самоделка какая-то. Выскоблили что-то на ней. Да и не золото это…
Женщина поднялась и пошла в ванную. Там она достала самое ядерное средство для чистки и попыталась отмыть монетку, чтобы разглядеть рисунок.
Через полчаса Мария Львовна смотрела на блестящий кругляш с изображение костра. А на другой стороне монетки была подкова.
-Какая-то цыганская монета, — женщина осеклась, вспомнив про табор, про размышления Толика о порче, про неожиданный клад, который нашел дядя Витя.
Мария Львовна думала, что письма от давней подруги пробудят в ней приятные воспоминания, а теперь, оказывается, тут голову сломаешь, пока разгребешь все, что случилось с семьей Нади.
-Поругались семьями, а потом они переехали… Так я думала раньше. А оказалось, что цыгане могли порчу-рассорку поставить. Однако при этом отец Нади и Толика клад нашел, в котором странная монетка лежала, — задумчиво произнесла Мария Львовна.
Женщина еще повертела в руках металлический кругляш и пошла в комнату дочитывать письма.
ПИСЬМА НАДЕЖДЫ
Все, Машка. Нет моего брата. Конец.
Не буду и не хочу писать, как все это было и как я переживала. Не могу просто.
Хочу только хорошее про него вспоминать. Только то, от чего душа радуется. Так ему, наверное, легче будет. Не зря говорят, что долго плакать нельзя, им иначе тяжко будет.
И ты тоже про него хорошее подумай. Как мы играли, бегали, какими счастливыми были.
Кстати, не знаю, что делать. Толик мне незадолго до смepти сказал, чтобы я в родной поселок поехала. Зачем, говорю. А он: езжай, так надо! Спрашиваю: клад, цыгане и твоя монетка тут замешаны? Молчит, глаза уводит.
Теперь уж не узнать, зачем он меня в поселок отправлял.
Поехать, как думаешь? Глупости или нет? Что мне там делать-то?
***
Мария Львовна нахмурилась. Странно это всё. Толик что-то скрыл от сестры? Почему не сказал, зачем ей ехать в родные края?
Ну а теперь-то не узнать! Ни Нади, ни Толика нет.
Мария Львовна заглянула в шкатулку. Там осталось последнее письмо. Надеясь, что ситуация прояснится, женщина его распечатала.
ПИСЬМА НАДЕЖДЫ
Поеду. На завтра запланировала. Уже все организовала. Да я бы и не поехала, но мне сон приснился. И это была не фантазия. А воспоминание! Именно оно! Я только как проснулась, поняла, вспомнила, как мы к цыганскому табору ходили. И это все мне во сне привиделось. Вспомни, подруга! Ведь именно так все и было!
Мы с Толиком и тобой стоим у табора. Мы еще дети, мелкие совсем. Смотрим, приглядываемся. Потом Толик вперед идет, потом нас зовёт.
Мы с тобой за ручку взялись и пошли. А я по сторонам гляжу. Цыганка сидит у костра. У неё на щеке родинка большая. Она недобро поглядела, шепнула что-то сама себе и снова на огонь уставилась.
Ну а потом кто-то из главных своим ребятишкам кивнул, мол, играйте и началось! Догонялки, салки и прятки. Толик тогда спрятался так ловко, что его даже та цыганка с родинкой на щеке найти не смогла. Помнишь, как все испугались? Что дите потерялось у них в таборе?
Ну а потом Толик вышел. Ты помнишь? Помнишь его улыбку? Виновато так посмотрел, нас забрал и домой повел.
Маша, что-то мой братик натворил там. И мне надо выяснить, что именно!
Может, все наши беды из-за этого. Хотя, какие беды? Жили счастливо и хорошо. Да, Толика из-за болезни нет с нами. Но может это и судьба у него такая. А может и нет?
Ну а ссора наших родителей?
Ой, подруга! Я это все выясню, не знаю как, но я постараюсь!
Напишу, конечно. Целую!
