— Ты что, с ума сошла? — Григорий Владимирович размахивал бумагами прямо перед лицом Валентины. — Половина всего моя по закону, и никто меня не обманет!
Валентина Николаевна крепче сжала ручку входной двери. Запах перегара и немытого тела ударил в нос так сильно, что захотелось зажмуриться и проснуться в другой реальности.
— Григорий Владимирович, — она старалась говорить спокойно, хотя внутри все дрожало, — вы же понимаете, что не имеете морального права…
— Моральное право? — он рассмеялся хриплым смехом. — А юридическое имею или нет? Имею! Значит, получу свое.
Женщина попыталась закрыть дверь, но мужчина упёрся в неё плечом.
— Миша тридцать лет вас не видел, — Валентина почувствовала, как голос становится тише. — Вы для него были никем.
— Был сыном, значит, буду получать. — Григорий сплюнул на пол возле её ног. — И не смей мне тут лекции читать.
Когда незваные гости наконец ушли, Валентина села на кухне и уставилась в окно. Март выдался особенно серым. Два месяца назад в такой же серый день врач сказал ей, что Михаил не выжил после аварии.
Сорок пять лет, и вот она снова одна. Только теперь не с двумя маленькими детьми на руках, как семнадцать лет назад, а с чужой болью в груди и общей мечтой, которую нужно воплотить в одиночку.
Пансионат. Они с Мишей три года готовились к его открытию. Купили полуразрушенный дом в Кленовке, взяли кредит на ремонт, получили лицензию. Валентина даже курсы по уходу за пожилыми людьми закончила.
— Представляешь, Валь, — говорил Михаил, обнимая её на кухне их маленькой трёхкомнатной квартиры, — мы дадим людям то, чего им не хватает. Не просто крышу над головой, а семью.
Он всегда был таким. Мечтателем с золотыми руками и сердцем нараспашку. Именно поэтому она и влюбилась в него семнадцать лет назад, когда пришла устраиваться сиделкой к его бабушке.
Тогда Валентина сбежала от первого мужа-алкоголика с двумя детьми и без гроша в кармане. Михаил принял её дочку Олю и сына Андрея как родных. Работал на двух работах, чтобы поставить их на ноги.
А теперь этот… отец объявился. Который тридцать лет не знал, жив его сын или мёртв.
Телефон зазвонил резко.
— Валентина Николаевна? — голос нотариуса звучал устало. — У нас проблема. Григорий Владимирович подал официальное заявление о вступлении в наследство.
— Но он же не имеет права! — Валентина встала так резко, что чашка с остывшим кофе чуть не упала. — Он не воспитывал Мишу, не помогал, алименты не платил!
— По закону отец имеет равные с супругой права на наследство, — нотариус вздохнула. — Лишить его этого права можно только через суд, доказав, что он не исполнял родительские обязанности.
— Сколько это будет стоить?
— Адвокат, экспертизы, время… Тысяч двести, не меньше. И это если повезёт.
Валентина положила трубку и посмотрела на фотографию на холодильнике. Они с Мишей на фоне купленного дома в Кленовке. Оба в строительных касках, грязные, но счастливые.
Двести тысяч. Это половина от того, что осталось на завершение ремонта пансионата.
Через три дня Валентина сидела в кабинете адвоката Сергея Петровича Климова. Мужчина лет пятидесяти с внимательными глазами изучал документы.
— Дело сложное, — он отложил бумаги. — Но шансы есть. Нужно собрать свидетельские показания, найти документы о неуплате алиментов, справки о привлечении к ответственности.
— А если не получится?
— Тогда наследство делится пополам. Квартира, дом в Кленовке, все вложения в пансионат.
Валентина представила, как Григорий продаёт свою долю дома первому встречному за копейки. Как их мечта превращается в очередную халупу для бомжей.
— Будем бороться, — сказала она.
Следующие месяцы превратились в ад. Валентина после работы в поликлинике ездила по архивам, разыскивала свидетелей, собирала справки. Соседи бабушки Михаила вспоминали, как Григорий приходил пьяный, скандалил, однажды даже ударил маленького Мишу.
— Ой, помню, помню, — качала головой восьмидесятилетняя Анна Степановна. — Такой крик был, милицию вызывали. Бабушка Клавдия потом говорила, что больше его к внуку не пустит.
Каждое свидетельство, каждая справка съедали деньги и силы. Валентина похудела на десять килограммов, постоянно болела голова. Дочь Оля звонила из Москвы и упрекала:
— Мам, зачем тебе это нужно? Продай всё и купи себе нормальную квартиру в центре. Какой пансионат в твоём возрасте?
— Это была наша мечта, — отвечала Валентина и понимала, что объяснить не может даже себе.
В июле адвокат позвонил с плохими новостями:
— Валентина Николаевна, у нас проблемы. Григорий нашёл хорошего юриста. Они требуют проведения экспертизы дома в Кленовке. Говорят, что там есть нарушения в перепланировке.
— Какие нарушения?
— Технические. Если экспертиза подтвердит, что дом не соответствует санитарным нормам для пансионата, его нельзя будет использовать по назначению. Стоимость недвижимости упадёт в разы.
Валентина села на пол прямо в коридоре поликлиники. Медсёстры испуганно суетились вокруг, предлагали валерьянку.
В августе экспертиза подтвердила нарушения. Дом требовал дополнительных вложений в размере трёхсот тысяч рублей. Денег у Валентины не было.
— Мы можем продолжать бороться, — сказал адвокат, — но теперь понятно, что даже в случае победы вы не сможете открыть пансионат без серьёзных инвестиций.
— А если проиграем?
— Григорий получит половину от текущей стоимости. А она теперь в три раза меньше запланированной.
Валентина шла домой по осеннему городу и думала о том, во что превратилась её жизнь. Восемь месяцев судебных тяжб, потраченные деньги, подорванное здоровье. И всё ради чего? Ради того, чтобы не дать алкоголику получить деньги на водку?
Дома она достала из шкафа фотоальбом. Вот Миша в детском саду, серьёзный мальчик с огромными глазами. Вот он с бабушкой на даче. Вот их первая совместная фотография — она с детьми, он с бабушкой, все на крыльце старого дома.
— Прости меня, Миша, — прошептала она, закрывая альбом.
На следующий день Валентина пришла к адвокату.
— Сергей Петрович, я хочу отказаться от иска.
— Валентина Николаевна, мы так близко к победе! Ещё немного, и…
— Нет, — она покачала головой. — Хватит. Пусть берёт свою долю.
— Но тогда все эти месяцы, все деньги…
— Пропадут. Знаю. — Валентина встала. — Но я больше не могу. Я превращаюсь в такую же озлобленную, как он. А Миша бы этого не хотел.
Через месяц раздел наследства был завершён. Григорий получил свою долю деньгами — продал свою часть дома какому-то предпринимателю за смешную сумму. Валентина осталась с квартирой и долгами по кредиту.
Пансионат так и не открылся. Дом в Кленовке новый владелец превратил в мини-гостиницу для рыбаков.
Валентина вернулась к своей прежней жизни — работа в поликлинике, пустая квартира по вечерам, редкие звонки от детей. Только теперь она знала цену справедливости. И понимала, что иногда отказ от борьбы — это тоже победа.
Правда, очень горькая.
