— Мам, ну серьёзно, мы это уже обсуждали, — Алина прижала телефон к уху плечом, пытаясь одновременно размешивать кофе и удерживать равновесие на высоких каблуках.
— Доченька, но я же только на пару дней! Ты же знаешь, я никогда не была в Италии. А у вас целых две недели! — голос Нины Павловны звенел в трубке с той особой интонацией, которую Алина знала с детства: мама уже всё решила.
— Мам, это медовый месяц. Понимаешь? Ме-до-вый. Мы с Максимом хотим побыть вдвоём.
В трубке повисла пауза, наполненная тяжёлым дыханием.
— Я всё прекрасно понимаю. Но разве я помешаю? Я буду жить в другом номере. Буду как тень — вы меня даже не заметите.
Алина закатила глаза, слегка расплескав кофе на рукав светлого пиджака.
— Чёрт, — прошипела она, оглядываясь в поисках салфетки.
— Что такое? — всполошилась Нина Павловна. — Ты обожглась?
— Нет, просто кофе пролила. Мам, давай вечером поговорим, я сейчас опаздываю на встречу.
— Хорошо, милая. Только не забудь — мне нужно до завтра забронировать билет, пока действует скидка.
Алина завершила звонок и уткнулась лбом в прохладное стекло панорамного окна офиса. Её отражение смотрело на неё с нескрываемым отчаянием — безупречный макияж, строгий костюм и глаза, полные тихой паники.
Свадьба была через три недели. Идеальное платье куплено, зал забронирован, гости приглашены. И только одна маленькая деталь отравляла всё — мама, решившая, что Италия без неё как-то неполноценна.
— Она не успокоится, пока не сядет с нами в самолёт, — сказала Алина, наблюдая, как Максим ловко подбрасывает грибы на сковородке.
Кухня в их съёмной квартире была крошечной, но Максим умудрялся творить здесь настоящие чудеса. Высокий, с широкими плечами, он казался здесь неуместно большим, как медведь в посудной лавке. Но его движения всегда были удивительно точными.
— Ну и пусть едет, — пожал плечами Максим, добавляя специи. — Твоя мама — замечательная женщина.
Алина фыркнула так громко, что едва не захлебнулась вином.
— Да ты не представляешь, во что превратится наш медовый месяц! «Алиночка, это не тот крем от загара». «Максим, ты неправильно говоришь «граци»». «Ой, а давайте я вас сфотографирую. Нет, не так. Подвиньтесь. Алина, втяни живот».
Максим засмеялся, его карие глаза блестели от искреннего веселья.
— По-моему, ты преувеличиваешь.
— Преувеличиваю? — Алина театрально вскинула руки. — В прошлом году мы поехали в Сочи на три дня. Мама звонила мне каждый час, чтобы уточнить, намазалась ли я кремом от солнца, не съела ли я мороженое на жаре и закрыла ли я окно на ночь, чтобы не продуло. Это было в тридцать два года, Макс!
— Она просто заботится о тебе, — Максим поставил перед ней тарелку с ароматной пастой. — И потом, мы можем проводить с ней только часть времени. Вечерами будем сбегать вдвоём.
Алина посмотрела на него с недоверием.
— Ты не знаешь мою маму. Она каким-то седьмым чувством узнает, когда мы захотим остаться одни, и именно в этот момент у неё случится мигрень или она потеряется в трёх кварталах от отеля.
Максим только пожал плечами, продолжая безмятежно улыбаться.
— Ну, придумаем что-нибудь.
В этом был весь Максим — вечный оптимист. Именно за это Алина его и полюбила. Сколько бы проблем ни сваливалось на него, он всегда верил, что решение найдётся. «Придумаем что-нибудь» было его жизненным девизом.
Алина познакомилась с ним три года назад на конференции по маркетингу. Она тогда работала в крупном рекламном агентстве, а он только запускал свой стартап. Его презентация произвела на неё впечатление не столько содержанием, сколько тем, как невозмутимо он отреагировал, когда техника отказала прямо посреди доклада. Вместо паники он рассказал забавную историю, связанную с темой, а потом продолжил без слайдов, как будто так и планировалось.
Вечером того же дня он подошёл к ней на фуршете и сказал: «Я заметил, что вы единственная не спали во время моей презентации. Это заслуживает как минимум чашки кофе».
Чашка кофе превратилась в ужин, ужин — в прогулку до рассвета, а через год они уже искали квартиру, чтобы съехаться.
Нина Павловна была против — считала, что сначала нужно расписаться. «Зачем покупать кота в мешке? Если не хочет жениться, значит, что-то с ним не так». Но потом Максим завоевал её сердце, починив протекающий кран, который мучил Нину Павловну годами, и организовав для неё сюрприз на день рождения — билеты в театр на спектакль с её любимым актёром.
— Между прочим, завтра ужин с моими родителями, — напомнил Максим, прерывая её размышления. — Они прилетают в два.
Родители Максима жили в Новосибирске и приезжали редко. В отличие от Нины Павловны, они никогда не вмешивались в их жизнь. Настолько, что иногда Алине казалось, будто им вообще всё равно.
— Хорошо, я постараюсь уйти пораньше, — кивнула Алина.
— Отлично, — Максим поцеловал её в макушку. — Всё будет хорошо. С мамой твоей разберёмся. Может, познакомим её с каким-нибудь горячим итальянцем, и она о нас забудет?
Алина рассмеялась, но в глубине души понимала — ещё ни один мужчина не мог заставить Нину Павловну забыть о дочери.
Ужин с родителями Максима проходил в модном ресторане в центре города. Анатолий Сергеевич, отец Максима, был похож на сына — такой же высокий, с тёмными волосами, только с проседью на висках и более острыми чертами лица. Людмила Васильевна, его мать, была изящной блондинкой с идеальной осанкой и тихим голосом.
— Как продвигаются приготовления к свадьбе? — спросила Людмила Васильевна, элегантно отправляя в рот кусочек рыбы.
— Всё готово, — ответила Алина. — Осталось только пережить эти три недели.
— И решить вопрос с моей тёщей, — добавил Максим с улыбкой. — Она хочет поехать с нами в медовый месяц.
Анатолий Сергеевич поперхнулся вином.
— Шутишь?
— Если бы, — вздохнула Алина. — Она никогда не была в Италии и решила, что это идеальная возможность.
— И что вы собираетесь делать? — Людмила Васильевна аккуратно промокнула губы салфеткой.
— Ещё не решили, — пожал плечами Максим. — Может, изменим направление в последний момент?
— Нина Павловна просто волнуется за Алину, — заметила Людмила Васильевна. — Материнский инстинкт.
— Я понимаю, — кивнула Алина, — но иногда это… чересчур.
— Помню, когда Максиму было двадцать, он собрался в автостопом по Европе, — неожиданно произнёс Анатолий Сергеевич. — Мы с матерью ему сказали: «Твоя жизнь — твои решения. Хочешь разбить голову где-нибудь в Альпах — пожалуйста».
— Папа! — возмутился Максим.
— Что? — невозмутимо посмотрел на него отец. — Я же не говорю, что мы не переживали. Просто мы верили, что ты не полный болван и умеешь о себе позаботиться.
— В этом всё дело, — тихо произнесла Алина. — Мама никогда не верила, что я могу о себе позаботиться. И дело не в том, что я какая-то неумёха. Просто для неё я всегда буду ребёнком, который обязательно попадёт в неприятности без её присмотра.
— Знаешь, Алина, — Людмила Васильевна отложила приборы и посмотрела ей прямо в глаза, — я бы на твоём месте просто поговорила с ней откровенно. Не намёками, не шутками. Просто скажи, что для тебя это важно.
— Я пыталась…
— Нет, — покачала головой Людмила Васильевна. — Ты объясняла, почему она должна остаться. А нужно сказать, почему тебе необходимо быть только вдвоём с Максимом. Это разные вещи.
Алина задумалась. Возможно, в словах будущей свекрови был смысл.
На следующий день Алина решила последовать совету Людмилы Васильевны. Она купила мамин любимый торт и поехала к ней домой без предупреждения.
Нина Павловна открыла дверь, и на её лице сразу отразилась тревога.
— Алиночка, что-то случилось?
— Нет, мам, просто решила заехать.
Квартира, в которой Алина выросла, всегда вызывала у неё смешанные чувства. С одной стороны — уют и тепло родного дома, с другой — ощущение, что время здесь остановилось. Те же обои, те же фотографии на стенах, и главное — те же правила.
— Чай будешь? — засуетилась Нина Павловна. — Я тебе пирожки с капустой испекла. Знала, что ты заедешь.
— Мам, я же не предупреждала…
— Материнское сердце чувствует, — отмахнулась она, доставая чашки. — Садись, рассказывай, как на работе дела? Максим не обижает?
— Всё хорошо, мам. Я вот о чём поговорить хотела… Насчёт Италии.
Нина Павловна замерла, держа чайник на весу.
— Я уже билет присмотрела. Вылет на день позже вашего, так даже дешевле выходит.
Алина глубоко вздохнула.
— Мам, я очень хочу, чтобы этот медовый месяц мы провели только вдвоём с Максимом. Для меня это важно.
— Но почему? Я же не буду мешать.
— Дело не в этом. Для меня это… символически важно. Начало нашей семейной жизни. Только мы вдвоём, узнаём друг друга по-новому, строим планы.
Нина Павловна поставила чайник и села напротив дочери. На её лице отразилось сложное выражение — смесь обиды и непонимания.
— Я думала, ты обрадуешься. Я бы помогала тебе советами, показала бы, где лучше покупать сувениры. Я же всё изучила уже про Венецию, и про Рим, и…
— Мам, я ценю твою заботу. Правда. Но мне тридцать два. Я хочу сама решать, где покупать сувениры. И если заблужусь — не страшно, это будет наше с Максимом приключение.
— Ты всегда была такой самостоятельной, — вздохнула Нина Павловна. — В три года заявила, что сама будешь завязывать шнурки. Помнишь? Мы тогда на автобус опоздали, потому что ты полчаса с ними возилась, но не дала мне помочь.
Алина улыбнулась. Она не помнила этого случая, но мама часто его вспоминала.
— Знаешь, — продолжила Нина Павловна, глядя в окно, — когда твой отец ушёл, тебе было всего пять. И я поклялась себе, что ты никогда ни в чём не будешь нуждаться. Что я дам тебе всё, что не смогли дать мне мои родители. Что буду рядом всегда.
Алина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Её отец оставил их, когда встретил другую женщину. Моложе, веселее, не обременённую ребёнком. Нина Павловна осталась одна с маленькой дочерью на руках и больной матерью, которая нуждалась в постоянном уходе.
— Я знаю, мам. И я благодарна тебе за всё.
— Когда ты съехала, — Нина Павловна говорила тихо, почти шёпотом, — я три дня не могла уснуть. Всё прислушивалась — не хлопнула ли входная дверь, не включила ли ты свет на кухне. А потом поняла, что тебя нет. И не будет. Что теперь у тебя своя жизнь.
— Мам…
— Я знаю, что иногда перегибаю палку, — Нина Павловна вытерла набежавшую слезу. — Но мне так страшно, что ты в один прекрасный день скажешь: «Мама, ты мне больше не нужна». Что я останусь одна, никому не нужная старуха.
Алина пересела к маме и обняла её за плечи.
— Этого никогда не случится. Ты всегда будешь мне нужна. Просто… по-другому. Не как надзиратель, а как друг, как советчик. Как человек, которому я доверяю и к которому прихожу, когда мне нужна поддержка.
Нина Павловна кивнула, прижимаясь к дочери.
— Я попробую, — прошептала она. — Хотя это непросто.
— Я знаю, — улыбнулась Алина. — И я тебя очень люблю.
Они сидели так некоторое время, просто обнявшись, как не делали уже много лет. А потом Нина Павловна отстранилась и решительно вытерла слёзы.
— Ну что ж, придётся мне отложить Италию. Может, на следующий год. Съезжу с подругами.
— С какими подругами? — удивилась Алина. Насколько она знала, у мамы не было близких друзей.
— Ну… — Нина Павловна замялась. — Я хожу на курсы английского. Там есть несколько женщин моего возраста. Мы иногда встречаемся выпить чаю после занятий.
— Ты учишь английский? — Алина не скрывала изумления. — С каких пор?
— Уже полгода, — Нина Павловна слегка покраснела. — Я хотела тебя удивить в Италии. Думала, буду там со всеми по-английски разговаривать.
Алина рассмеялась, чувствуя, как напряжение последних дней отпускает её.
— Ты меня точно удивила. А что ещё ты от меня скрываешь?
— Ну… — Нина Павловна отвела глаза. — Я записалась на танцы. Современные. Для людей старшего возраста.
— Мама! — Алина всплеснула руками. — Ты полна сюрпризов!
— Не хотела, чтобы ты думала, будто я только о тебе и думаю, — призналась Нина Павловна. — Хотя это почти так и есть.
Свадьба прошла идеально. Даже погода, которая за неделю до торжества угрожала испортить всё проливным дождём, в последний момент смилостивилась, подарив тёплый солнечный день.
Алина сияла в своём платье цвета слоновой кости с открытыми плечами. Максим не мог оторвать от неё глаз. Когда она шла к алтарю под руку с дядей (брат её отца вызвался выполнить эту роль), у Максима на глазах выступили слёзы.
Нина Павловна сидела в первом ряду, элегантная в светло-голубом костюме, и, кажется, впервые за всё время не пыталась ничего контролировать. Она просто наблюдала за дочерью с тихой радостью, время от времени промакивая глаза кружевным платочком.
После официальной церемонии, когда гости переместились в банкетный зал, к Алине подошла Людмила Васильевна.
— Ты прекрасно выглядишь, дорогая.
— Спасибо. И спасибо за совет насчёт мамы. Я поговорила с ней, и она… поняла.
— Я рада, — кивнула Людмила Васильевна. — Знаешь, когда-то я была такой же, как твоя мама. Всё контролировала, всё решала за Максима. А потом он сказал мне кое-что, что изменило моё отношение.
— Что же?
— Что он не сможет стать сильным мужчиной, если я не позволю ему принимать решения самостоятельно. И не перестану исправлять каждую его ошибку. Он тогда был подростком, но говорил очень серьёзно. И я поняла, что если буду продолжать в том же духе, то однажды потеряю его — не физически, но эмоционально. Он просто перестанет делиться со мной, перестанет доверять.
Алина задумчиво кивнула.
— Возможно, мне стоило сказать это маме раньше.
— Всему своё время, — улыбнулась Людмила Васильевна. — Главное, что вы нашли общий язык.
Вечер летел незаметно. Тосты, танцы, смех, объятия, поздравления — всё сливалось в один яркий, счастливый калейдоскоп. Ближе к полуночи, когда многие гости уже разъехались, а оставшиеся переместились в лаунж-зону с диванами, Нина Павловна подошла к молодожёнам с небольшой коробкой в руках.
— Я хотела дать вам это перед отъездом, — сказала она, протягивая коробку Алине.
Внутри лежали два конверта.
— Это ваш свадебный подарок, — пояснила Нина Павловна. — Откройте.
В первом конверте оказались два билета в оперу Ла Скала в Милане.
— Я знаю, что вы хотели посетить, — сказала Нина Павловна. — Но билеты раскупаются за месяцы. Я забронировала ещё зимой.
— Мама, это… потрясающе, — выдохнула Алина.
— А что во втором? — поинтересовался Максим.
Во втором конверте была карта с надписью: «На случай, если вы потеряетесь в Венеции (а вы потеряетесь, все теряются)».
Алина рассмеялась, раскрывая карту. Внутри оказалась детальная схема города с отмеченными точками и пометками, сделанными аккуратным маминым почерком: «Лучшее джелато», «Потрясающий вид на закате», «Здесь ужасно дорого, но очень вкусно», «Сувенирная лавка с адекватными ценами».
— Как ты…? — начала Алина.
— Интернет, — пожала плечами Нина Павловна. — Я месяц изучала отзывы, статьи, форумы путешественников. Хотела быть полезной, даже если не поеду с вами.
Алина обняла маму так крепко, что та даже охнула.
— Спасибо тебе. Это лучший подарок.
— И вот ещё, — Нина Павловна достала из сумочки маленький блокнот. — Тут все важные фразы на итальянском с транскрипцией. Я отметила те, которые могут пригодиться в экстренных случаях. И номера экстренных служб.
Максим с улыбкой покачал головой.
— Нина Павловна, вы потрясающая.
— Просто мама, — ответила она, но в её глазах светилась гордость.
Венеция встретила их проливным дождём и промозглым ветром. Но даже это не могло испортить настроения. Они бегали по узким улочкам, прячась под козырьками старинных зданий, смеялись, целовались, ели пиццу в крошечной пиццерии, где кроме них не было ни души.
В первый же вечер они, конечно, заблудились. Карта от Нины Павловны промокла и частично размылась, телефон у Максима разрядился, а Алина забыла взять свой из отеля.
— Ну что, будем искать дорогу или поддадимся очарованию момента? — спросил Максим, обнимая жену за плечи.
— Давай заблудимся ещё сильнее, — улыбнулась Алина. — У нас целых две недели впереди.
Они брели по незнакомым улицам, держась за руки, останавливаясь у витрин магазинов и у каналов, где отражались огни города. Дождь постепенно утих, и в разрывах туч показалась луна.
— Знаешь, — сказал вдруг Максим, — я сначала расстроился, что твоя мама не поедет с нами.
— Что? — Алина остановилась, глядя на него с изумлением.
— Да, — кивнул он. — Я думал, что ты будешь всё время переживать за неё, звонить ей, проверять, всё ли в порядке. А теперь вижу, что вы обе… отпустили друг друга. И это здорово.
Алина задумалась. Действительно, с момента их отъезда она звонила маме всего раз — чтобы сообщить, что они благополучно добрались. И удивительно, но мама тоже не донимала её звонками.
— Она изменилась, — сказала Алина. — И я, наверное, тоже.
— Всё меняется, — философски заметил Максим. — Кроме одного.
— Чего же?
— Того, что я люблю тебя. Это константа.
Алина рассмеялась и поцеловала его. В этот момент её телефон, который всё-таки оказался в сумочке, издал сигнал сообщения. Это была мама.
«Как вы там? Нашли хорошую таверну? Я отметила одну на карте, надеюсь, она не промокла. Целую, отлично провожу время на танцах. Познакомилась с интересным мужчиной, он преподаёт итальянский. Может, всё-таки съезжу в Италию в следующем году? Только не с вами, конечно».
Алина показала сообщение Максиму, и они оба рассмеялись.
— Нужно ответить, — сказала Алина.
«Всё нормально. Твоя карта промокла сразу, как начался дождь. Решаем проблемы сами, не беспокойся. Преподаватель? Ну, дерзай».
Отправив сообщение, Алина выключила телефон и засунула его поглубже в сумку.
— Опять? — Максим вопросительно приподнял бровь.
— Ничего нового. Уже хвастается, что нашла себе какого-то итальяшку.
— Дай угадаю: теперь она будет каждый день отчитываться о развитии их отношений?
— Нет, если не включать телефон, — Алина криво усмехнулась. — Знаешь, я вдруг поняла кое-что.
— Что именно?
— Мы никогда не изменимся. Ни я, ни она. Я всегда буду злиться на её контроль. Она всегда будет пытаться вмешиваться. Это как танец, который мы танцуем всю жизнь, наступая друг другу на ноги. Но, чёрт возьми, это наш танец.
— И что ты предлагаешь?
— Принять это. Не питать иллюзий, что однажды проснусь и буду в восторге от её звонков. Не мечтать, что она вдруг превратится в другого человека. Просто… жить с этим. Выстраивать границы. Отключать телефон, когда нужно. И включать, когда готова говорить.
Максим кивнул, глядя на тёмную воду канала.
— Всё будет сложно, да?
— Всегда было сложно, — пожала плечами Алина. — Просто теперь я перестала ждать, что станет просто.
Над Венецией сгущались сумерки. Где-то вдалеке пел уличный музыкант, ветер доносил обрывки мелодии. Город, переживший тысячи драм и любовных историй, равнодушно принимал в свои объятия ещё одну пару, со всеми их несовершенствами, нерешёнными проблемами и нелёгким будущим.
— Ну, куда теперь? — спросил Максим, ёжась от пронизывающего ветра.
— В отель. Я замёрзла и устала, — просто ответила Алина. — Давай найдём такси.
Они побрели в сторону более оживлённой улицы, промокшие и продрогшие, но странно умиротворённые. Медовый месяц только начинался. Жизнь — тоже.
