— Валентина Ивановна, я приехала за планшетом и туфлями. И сказать, что свадьба отменяется, — голос Елены дрожал, но слова звучали твердо.
Пожилая женщина замерла на пороге, сжимая в руках полотенце для посуды. За ее спиной доносился звук работающего телевизора — какая-то передача о здоровье.
— Что за глупости, Леночка? Какая отмена? До свадьбы неделя!
— Именно поэтому и отмена. Лучше поздно, чем никогда.
Елена прошла в гостиную, где на диване лежали ее черные туфли — те самые, в которых она планировала идти под венец. Теперь они казались ей чужими, словно принадлежали другой женщине. Той, которая еще три дня назад верила в счастливое будущее.
— Ленка, ты что, с ума сошла? — Валентина Ивановна проводила ее взглядом. — Из-за чего весь сыр-бор? Максим вчера приехал, рассказал про мальчишник. Ну перебрал немного, с кем не бывает!
— Немного? — Елена обернулась. — Валентина Ивановна, он еле на ногах стоял! Меня всю квартиру блевотиной заляпал, а потом еще и обвинил в том, что я бесчувственная.
— Да ладно тебе, мужики есть мужики. Погуляют и успокоятся.
Елена нашла планшет на подоконнике рядом с фиалками. Валентина Ивановна всегда гордилась своими цветами, но сейчас даже они выглядели какими-то увядшими. Или это Елена на все смотрела по-другому?
— Вы знали, правда? — тихо спросила она, не оборачиваясь.
— О чем я знала?
— Про то, что Максима уже трижды кодировали. Про то, что он каждые полгода срывается и уходит в загул. Про то, что это не первый его мальчишник, закончившийся именно так.
Молчание растянулось. Елена повернулась и увидела, как лицо Валентины Ивановны изменилось — стало жестким, настороженным.
— Кто тебе сказал такие гадости?
— Неважно кто. Важно, что это правда. Почему вы молчали, Валентина Ивановна? Почему не предупредили?
— А что предупреждать? — женщина вскинула подбородок. — Максим хороший мальчик, работящий. Да, иногда выпивает, но кто не выпивает? Ты же знаешь, какой он трезвый — золото, а не парень!
Елена поставила планшет в сумку и взяла туфли. В детстве у нее были точно такие же — черные, лакированные. Мама покупала их на день рождения, экономя на всем остальном. А потом отец пришел домой пьяный и наступил на них грязными ботинками. Мама потом всю ночь оттирала лак…
— Вы ведь знали про мою семью, — сказала Елена. — Знали, что я не смогу жить с таким человеком.
— Ой, да брось ты! — Валентина Ивановна махнула рукой. — Это же совсем другое дело. Максим не какой-то там алкоголик! Он просто… расслабляется иногда. После работы, со стрессом.
— Расслабляется до потери сознания?
— Ну и что? Зато потом месяцами не пьет! А другие каждый день пиво глушат — они что, лучше?
Елена подошла к окну. Во дворе Валентины Ивановны росли яблони, сейчас они цвели. Белые лепестки осыпались на землю, и это почему-то показалось Елене символичным. Красота быстро проходит, остается только горечь.
— Знаете, что самое обидное? — повернулась она к женщине. — Не то, что Максим пьет. Не то, что он меня обманывал. А то, что вы молчали. Надеялись, что после свадьбы я никуда не денусь?
— Да при чем тут свадьба! — Валентина Ивановна повысила голос. — Ты же его любишь! Любовь все стерпит, все преодолеет!
— Любовь? — Елена усмехнулась. — А любовь это когда меня тошнит от запаха алкоголя? Когда я дрожу каждый раз, как он приходит домой позже обычного? Когда я уже начинаю прислушиваться к его дыханию во сне — не пахнет ли?
— Ты преувеличиваешь…
— Я ничего не преувеличиваю! Я прожила с этим всю жизнь! Сначала с отцом, а теперь… — голос Елены сорвался. — Теперь вы хотите, чтобы я добровольно вернулась в тот же ад?
Валентина Ивановна опустилась в кресло. Внезапно она показалась Елене очень старой — не просто пожилой, а именно старой. Усталой.
— Он же старается, — тихо сказала женщина. — Кодируется, лечится… Ради тебя старается.
— Ради меня? — Елена покачала головой. — Если бы ради меня, то рассказал бы сразу. Не скрывал бы. Не заставлял бы меня узнавать правду от чужих людей.
— А что теперь? — Валентина Ивановна посмотрела на нее умоляюще. — Деньги за кафе пропадают, гости уже приглашены…
— Деньги — это самое меньшее, что может пропасть, — сказала Елена, направляясь к двери. — Я не хочу, чтобы пропала моя жизнь.
— Лена! — окрикнула ее Валентина Ивановна. — А вдруг ты ошибаешься? Вдруг он действительно завязал? Вдруг это был последний раз?
Елена остановилась у порога. Сколько раз мама говорила те же слова? «Вдруг папа завязал. Вдруг это последний раз.» И каждый раз оказывалось, что не последний.
— Знаете что, Валентина Ивановна? — сказала она, не оборачиваясь. — Я уже не хочу рисковать. Один раз в жизни достаточно.
На улице было тепло, пахло яблоневым цветом и свежей травой. Елена шла к автобусной остановке и чувствовала, как с каждым шагом становится легче. Телефон завибрировал — сообщение от мамы: «Как дела, дочка? Справляешься?»
Елена улыбнулась и набрала ответ: «Справляюсь. Еду домой. Свадьбы не будет.»
Через минуту пришел новый ответ: «Правильно. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Особенно если этот журавль пьет.»
В автобусе Елена достала из сумки черные туфли и внимательно посмотрела на них. Может, продать? Или оставить — на случай, если когда-нибудь встретится тот, кто действительно достоин того, чтобы ради него надевать праздничную обувь?
Пока она в это все еще верила. Но торопиться больше не собиралась. Лучше провести жизнь одной, чем в постоянном страхе за завтрашний день.
Автобус мягко покачивался на ухабах, за окном мелькали поля и редкие деревья. Елена закрыла глаза и впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему спокойной. Она сделала правильный выбор. Наконец-то.
