— Валя, тебе не кажется, что пора? — Сергей Иванович даже не поднял глаз от телефона.
Валентина Петровна замерла с половником в руке. За полгода муж ни разу не вмешивался в ее конфликты с племянником Артемом. А теперь вот так, между делом, высказался.
— Пора что? — осторожно спросила она.
— Парня домой отправить. Гостил и хватит.
Валентина обернулась. Артем сидел за кухонным столом, уткнувшись в смартфон. Восемнадцать лет, высокий, худощавый. Когда полгода назад Галина попросила приютить сына на время учебы, Валентина даже обрадовалась. Племянник, студент, поможет по хозяйству.
Как же она ошиблась.
— Серега прав, — неожиданно подал голос Артем, не отрываясь от экрана. — Пора мне съезжать. Уже все, что хотел, сделал.
Что-то в его интонации заставило Валентину насторожиться. Слишком спокойно. Слишком уверенно.
— Как это — все сделал? — переспросила она.
Артем наконец поднял голову. В его глазах мелькнула усмешка.
— А разве не видно? Дядя Сережа собирается к своей Кристине переехать. Никита второй срок получает. Ты на работе висишь на волоске.
Валентина почувствовала, как холодеет кровь. Откуда он знает про Кристину? Никто не должен был знать!
— Ты что несешь? — прошептала она.
— Правду, — пожал плечами Артем. — Дядя Сережа уже две недели как квартиру снимает на улице Мира. Никита за драку в баре загремел на полтора года. А тебя завтра к директору вызывают из-за жалобы родителей.
Сергей Иванович резко встал из-за стола.
— Откуда ты это знаешь, щенок?
— А кто, по-твоему, Кристине про твою страсть к девятнадцатилетним рассказал? — усмехнулся Артем. — Кто Никите адрес того бара подкинул, где его обидчики тусуются? Кто родителям Смирновых записочку анонимную в дневник подложил про то, как их Машенька на уроках списывает?
Валентина опустилась на стул. Ноги подкашивались.
— Зачем? — еле слышно спросила она.
— Спроси у мамы, — равнодушно ответил Артем, доставая телефон. — Сейчас ей позвоню, пусть объяснит.
Номер набрался быстро. Галина ответила после первого гудка, будто ждала.
— Артемка, как дела? Все по плану?
— Все по плану, мам. Валя хочет с тобой поговорить.
Он протянул трубку тете. Валентина взяла телефон дрожащими руками.
— Галя? Что это значит?
— А то и значит, сестренка, — голос Галины звучал необычно твердо. — Возвращаю долги.
— Какие долги? О чем ты?
— О том, как ты мне всю жизнь сломала. Помнишь, когда мне двадцать было, Дима от меня ушел из-за тебя? Говорил — не хочу чужого ребенка тянуть.
Валентина зажмурилась. Да, помнила. Четырехлетняя девочка, цепляющаяся за сестру. Галина работала на двух работах, недосыпала, худела.
— Галя, я была маленькая…
— Маленькая! — рассмеялась сестра. — А когда Андрей пришел, ты тоже была маленькая? Восьмилетней девочкой закатывала истерики, пока он не ушел?
— Он мне не нравился…
— Никто тебе не нравился! Ни Андрей, ни Глеб, ни Федор! Помнишь Глеба? Которого ты чуть не посадила, заявив в полицию, что он к тебе пристает?
Валентина помнила. Пятнадцать лет, гормональная буря, желание быть в центре внимания. Галина тогда неделю рыдала.
— А потом, — продолжала Галина, — когда ты выскочила замуж в восемнадцать, что началось? Каждый месяц деньги тянула. То на мебель, то на коляску, то на лечение. Десять лет я тебе и твоему Никите деньги носила!
— Это же семья…
— Семья! — Галина засмеялась. — А когда я Артема родила, ты что сказала? «Зачем в сорок лет детей рожать? Неразумно!» И ни копейки помощи. Даже детские вещи не дала.
Артем молча наблюдал за теткой. Лицо ее стало серым.
— Галя, я не понимаю… При чем тут Артем?
— А при том, что он очень умный мальчик. И очень наблюдательный. Знаешь, что он мне через неделю после приезда рассказал? Что дядя Сережа в интернете с молодыми девочками переписывается. Что Никита связался с местными торговцами наркотиками. Что ты на работе чужие методички под своим именем публикуешь.
Валентина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Он просто… наблюдал?
— Не просто наблюдал. Помогал ситуации развиваться. Серегу с Кристиной познакомил — она в том кафе, где Артем подрабатывает, официанткой работает. Никите адреса подкидывал, номера телефонов. Тебе коллеги жалобы пишут не просто так — у них есть доказательства твоего плагиата.
— Но зачем? — прошептала Валентина.
— Затем, чтобы ты поняла, каково это — терять все самое дорогое из-за близкого человека.
Сергей Иванович молча собрал вещи и ушел. Не попрощался, не объяснился. Просто взял сумку и вышел за дверь.
Валентина осталась наедине с племянником.
— Ненавидишь меня? — спросила она.
— Нет, — покачал головой Артем. — Я тебя совсем не знаю. Для меня ты — чужая тетка, которая сломала жизнь моей маме. Мама тридцать лет одна, понимаешь? Тридцать лет! Из-за тебя.
— А теперь я буду одна.
— Теперь будешь, — согласился он. — Справедливо.
Артем собирал вещи методично, аккуратно. Валентина сидела на кухне и смотрела в окно. За стеклом моросил октябрьский дождь.
Что дальше? Никита в тюрьме минимум на полтора года. Сергей съехал к любовнице, которая младше их сына. Завтра разговор с директором, который может закончиться увольнением.
— Знаешь, что самое страшное? — сказала она, когда Артем проходил мимо с рюкзаком.
— Что?
— Я даже не помню, зачем я это делала. Зачем мешала Гале устроить личную жизнь.
Артем остановился в дверях.
— Мама говорит, что ты просто не хотела оставаться одна. После родителей боялась, что и она тебя бросит.
— И в итоге осталась одна, — горько усмехнулась Валентина. — Только гораздо позже и гораздо больнее.
— В итоге ты получила то, что заслужила, — жестко ответил Артем. — Мама слишком добрая. Я — нет.
Дверь закрылась. Валентина осталась одна в пустой квартире.
Телефон зазвонил через час. Галина.
— Валя? Ты как?
— Как думаешь? — устало ответила Валентина.
— Может, теперь поймешь, каково это — жить с последствиями чужого эгоизма.
— Поняла. Давно поняла.
— Сомневаюсь. Если бы поняла, то Артем не смог бы ничего сделать. У тебя бы просто не было слабых мест.
Валентина положила трубку. Села у окна и стала смотреть на дождь.
Слабые места… Да, они были. Муж, который давно мечтал о свободе. Сын, которого она не сумела воспитать. Работа, которую она держалась только благодаря обману.
Артем ничего не разрушал. Он просто подтолкнул то, что и так разваливалось.
А теперь ей предстояло научиться жить одной. В сорок восемь лет, когда все иллюзии рухнули, а будущее выглядело пугающе неопределенным.
Может быть, это и есть справедливость. Жестокая, запоздалая, но справедливость.
Дождь усиливался. Валентина закрыла окно и пошла заваривать чай. Один. На одну персону. Как, видимо, будет теперь всегда.
