— Аннушка, родная, ну не будь такой жестокой! — голос матери дрожал от слез. — Олежка же исправился, работать устроился…
Анна Владимировна медленно отставила кружку с остывающим кофе и посмотрела на мать. Галина Петровна сидела напротив, комкая в руках платок и умоляюще глядя на дочь. Рядом с ней пристроилась тетя Тамара, кивая в такт материнским словам.
— Мама, сколько раз мы это уже проходили? — устало спросила Анна. — Помнишь, как он «исправлялся» в прошлый раз? Когда ты продала бабушкину золотую цепочку, чтобы оплатить его штрафы?
— Так то было давно! А сейчас у него невеста хорошая, из приличной семьи. Леночка зовут. Может, она его образумит.
Анна горько усмехнулась. Тридцать три года брату, а мать все надеется, что кто-то другой возьмет на себя ответственность за его жизнь.
— И что конкретно от меня требуется на этот раз?
— Да немного совсем, — быстро вмешалась тетя Тамара. — Он же хочет достойно жениться, чтобы людям показать…
— Сколько? — коротко перебила Анна.
Мать с теткой переглянулись.
— Ну… триста тысяч бы хватило. На кольцо приличное, на ресторан…
Анна поперхнулась кофе. Триста тысяч! Половина ее годовой зарплаты инженера-программиста.
— Вы с ума сошли? У меня нет таких денег.
— Как нет? — возмутилась Галина Петровна. — Ты же хорошо зарабатываешь, квартиру однокомнатную снимаешь, на себя одну тратишься…
— Мама, я коплю на первоначальный взнос по ипотеке. Мне уже тридцать три, пора о будущем думать.
— А о брате не думаешь? — укоризненно покачала головой тетя Тамара. — Он же младший, ему помочь надо встать на ноги.
«Встать на ноги», — мысленно повторила Анна. Олег всю жизнь только и делал, что падал с этих самых ног. В школе — двойки и прогулы. После армии — работа через день. Потом машина, которую он разбил пьяным. Потом долги, штрафы, условный срок за наркотики…
И каждый раз семья его выручала. Мать брала кредиты, тетя Тамара продавала украшения, а от Анны ждали «посильной помощи» — ведь она же старшая, ответственная.
— Мам, я уже помогала. Много раз. И что толку?
— Аннушка, ну почему ты такая злая стала? — всхлипнула Галина Петровна. — Неужели родного брата не жалко?
Жалко. Конечно, жалко. Но жалость и помощь — разные вещи. Анна это поняла, когда в последний раз давала Олегу деньги «на лечение зубов», а он потратил их на игровые автоматы.
— Нет, мам. На этот раз нет.
— Что значит «нет»? — вскинулась тетя Тамара. — Он же семью создать хочет!
— Пусть создает на свои деньги.
— Так у него же работы нормальной нет!
— А почему нет? Ему тридцать три года, высшее образование есть…
— Аня, ну не вреди же брату! — мать схватила ее за руку. — Ты же понимаешь, какая у него невеста. Родители у нее обеспеченные, они ждут от него соответствующего уровня…
— Тогда пусть он сам обеспечивает этот уровень.
Анна встала из-за стола и подошла к окну. За стеклом серел февральский вечер, редкие прохожие торопились домой. Как ей хотелось оказаться сейчас где-нибудь далеко отсюда! В другом городе, в другой жизни, где никто не будет требовать от нее жертв ради «семейного долга».
— Ты знаешь, что будет, если откажешься? — тихо спросила мать.
— Что?
— Свадьба сорвется. Леночка его бросит. И он опять начнет пить, по плохим компаниям шататься…
Классический шантаж. Если не поможешь, случится что-то ужасное, и ты будешь виновата.
— Мам, а ты когда-нибудь думала, что Олег может быть не готов к браку? Что проблема не в деньгах, а в нем самом?
— Что ты такое говоришь! — ужаснулась Галина Петровна. — Он хороший мальчик, просто…
— Ему тридцать три года! Какой он мальчик?
— Мужчины позже взрослеют, — вступила тетя Тамара. — Вот женится, детей заведет — сразу ответственным станет.
Анна обернулась к родственницам. Неужели они искренне в это верят? Или просто не хотят признавать очевидное?
— А если не станет? Что тогда? Дети будут расти с безответственным отцом, жена мучиться, а мы опять будем их всех содержать?
— Станет! — горячо воскликнула мать. — Обязательно станет! Ему только шанс дать нужно…
Шанс. Сколько их уже было, этих шансов? Анна потеряла счет.
— Нет, — четко произнесла она. — Денег не дам. И больше не буду обсуждать Олегины проблемы.
— Значит, решила? — мать поднялась с кресла, лицо ее окаменело. — Значит, плевать тебе на семью?
— Наоборот. Я как раз думаю о семье. О настоящей семье, которую хочу создать.
— Какой семье? — не поняла Галина Петровна.
— Я выхожу замуж весной. И планирую ребенка.
Тишина повисла в комнате, как тяжелая занавесь. Мать и тетка смотрели на Анну с изумлением.
— И когда ты собиралась нам сообщить? — наконец выдавила Галина Петровна.
— Сейчас сообщила.
— А жених кто? Мы его знаем?
— Коллега. Хороший человек. И главное — взрослый.
Последнее слово Анна произнесла с особым ударением. Тетя Тамара поджала губы.
— Значит, бросаешь нас ради какого-то чужого человека?
— Не бросаю. Просто перестану быть банкоматом для Олега.
— Анна! — взорвалась мать. — Как ты можешь так говорить о родном брате!
— А как он может так поступать с родной сестрой? Мам, за последние десять лет я дала ему больше полумиллиона рублей. Где отдача? Где благодарность? Где хотя бы попытки исправиться по-настоящему?
— Так он же пытается! Вот сейчас пытается!
— Пытается жениться за мой счет на девушке, которой наврал о своих доходах? Это называется «пытается исправиться»?
Галина Петровна сникла. Тетя Тамара тоже молчала, глядя в пол.
— Знаешь, что я тебе скажу, — тихо произнесла мать, поднимаясь с кресла. — Пожалеешь ты еще. Семья — это святое. А ты от семьи отказываешься.
— Я не отказываюсь от семьи. Я отказываюсь содержать взрослого мужчину, который не хочет отвечать за свою жизнь.
— Хорошо, не хочешь помогать — не помогай, — мать направилась к прихожей. — Только потом не приходи, когда самой плохо станет.
— Не приду, — спокойно ответила Анна.
Дверь хлопнула. Анна осталась одна в квартире. Села обратно за стол, взяла остывший кофе. Руки слегка дрожали — от волнения или от облегчения?
Наверное, от облегчения. Впервые за много лет она сказала «нет» и не сдалась под напором слез и упреков.
Телефон зазвонил через полчаса. Олег.
— Анька, мать мне все рассказала. Ты что, с ума сошла?
— Олег, я устала.
— От чего устала? Тебя же никто не заставляет работать за троих!
— Заставляет. Вся семья заставляет работать за всех.
— Какая такая семья? Я же не прошу у тебя миллионы! Триста тысяч — это для тебя копейки.
— Для меня это полгода экономии на всем.
— Ну подумаешь, еще полгода поэкономишь. Зато брат женится достойно.
— Олег, а ты сам-то понимаешь, что говоришь? Ты требуешь от сестры полгода жизни впроголодь ради своей свадьбы с девушкой, которой соврал о доходах?
— Да не соврал я! Просто… приукрасил немного.
— Соврал. И родителям ее наврал, что сестра тебя поддерживает.
— А разве не должна поддерживать? Мы же родня!
Вот оно. Главное слово — «должна». Не «может», не «хочет», а именно «должна». Как будто Анна существует только для того, чтобы решать Олегины проблемы.
— Родня не значит обязанность содержать.
— Анька, ну ты же понимаешь, что у меня выбора нет! Если я не женюсь на Лене, все пропало. Мать с ума сойдет, я опять загуляю…
— Твой выбор, твоя ответственность.
— Какая, к черту, ответственность! Ты сестра, вот и помогай!
— Нет.
— Как это «нет»?
— Очень просто. Я больше не банкомат.
В трубке наступила тишина. Потом Олег заговорил другим голосом — тихим, обиженным:
— Знаешь, Анька, я не думал, что ты такая жестокая. Всю жизнь считал тебя самым близким человеком…
Еще один прием — эмоциональный шантаж. Сначала требования, потом угрозы, теперь жалость к себе.
— Олег, если я тебе действительно близкий человек, то пойми: я тоже хочу жить своей жизнью.
— Да какая у тебя жизнь? Работа-дом, дом-работа. Хоть бы брату помогла счастливым стать!
— Счастье за чужой счет не бывает настоящим.
— Философ нашелся! — рявкнул Олег, сбросив маску страдальца. — Ладно, обойдусь без тебя! Только потом не плачься, что родного брата потеряла!
Гудки в трубке. Анна отложила телефон и вдруг почувствовала, как с плеч свалилась невидимая тяжесть.
Может быть, мать права, и она поступает жестоко. Может быть, Олег действительно исправится, если женится. А может быть, нет.
Но впервые за долгие годы Анна подумала о себе. О своем будущем, своей семье, своих детях. И поняла, что не хочет передавать им в наследство культ жертвенности ради «семейного долга».
Пусть Олег учится быть взрослым. А она наконец начнет жить для себя.
