— Марина, ты там что, совсем крышу снесло? — голос отца прорезал тишину коммунальной кухни. — Какие еще дети?
Я сжала в руках тряпку и продолжала мыть столешницу, надеясь, что разговор как-то сам собой закончится. Но отец не собирался отступать.
— Сергей Михайлович меня спрашивает, — продолжал он, — где моя дочка пропадает. А я что ему отвечу? Что она в няньки пошла к первому встречному?
Я обернулась. Папа стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди. В его взгляде читалось все то же недоумение, которое не покидало его уже месяц — с тех пор, как я перестала ночевать дома.
— Папа, мы уже это обсуждали, — устало проговорила я. — Виктор не первый встречный. Мы два года встречаемся.
— Встречались, — поправил он. — А теперь что? Теперь ты мать двух оборванцев?
Слово «оборванцы» резануло по живому. Вера и Денис не заслуживали таких слов. Особенно Вера — эта тихая семилетняя девочка, которая до сих пор иногда плакала по ночам, зовя маму. А Денис… пятилетний сорванец, который уже называл меня «тетя Марина» и таскал за собой повсюду.
— Они не оборванцы, — тихо сказала я. — Они потеряли мать. И им нужна поддержка.
— Им нужна поддержка, — передразнил отец. — А тебе что нужно, Марина? Ты хоть раз об этом подумала? Тебе тридцать шесть! Где твои дети? Где твоя семья?
Вопрос повис в воздухе. Я знала ответ, но не решалась его произнести вслух. Моя семья была там, в трехкомнатной квартире на Солнечной, где по утрам пахло оладьями, а вечером звучал детский смех. Где Виктор благодарно обнимал меня за плечи, когда я помогала Денису с конструктором. Где я впервые за много лет чувствовала себя нужной.
— Знаешь что, — отец устало махнул рукой. — Делай как хочешь. Только не жди от меня одобрения. И не рассчитывай, что я буду нянчиться с чужими внуками.
Он развернулся и ушел в свою комнату. Я осталась одна с мокрой тряпкой в руках и комом в горле.
Еще полгода назад моя жизнь была предсказуемой до скуки. Работа в бухгалтерии местного супермаркета, вечера с папой у телевизора, редкие походы в кино с подругами. В тридцать пять лет я чувствовала себя словно за стеклянной стеной — вижу жизнь других людей, но не могу к ней прикоснуться.
Виктора я встретила случайно — в очереди в поликлинике. Он сидел с простуженным сыном на коленях и тихо рассказывал ему сказку, чтобы мальчик не плакал. В тот момент что-то дрогнуло внутри. Может быть, то, как нежно он гладил сына по голове. Или то, как терпеливо ждал своей очереди, хотя ребенок явно капризничал.
Мы разговорились. Оказалось, он инженер-строитель, недавно переехал в наш город по работе. Жена умерла от рака год назад, остались двое детей. Живет один, справляется как может.
— Нелегко, наверное? — осторожно спросила я.
— Нелегко, — согласился он. — Но что делать? Дети — это святое.
В тот день я впервые за много лет вернулась домой с легким сердцем. Папа, правда, сразу принялся расспрашивать, где я так долго пропадала, но я отделалась общими фразами про длинные очереди.
Мы начали встречаться осторожно. Виктор не мог оставлять детей одних, поэтому наши свидания проходили в парках, кафе, иногда у него дома, когда дети спали. Постепенно я привыкла к их присутствию. Вера оказалась удивительно серьезной для своих семи лет. Денис — непоседой, который за пять минут мог перевернуть квартиру вверх дном.
— Тетя Марина, а вы будете нашей новой мамой? — спросил он однажды, когда мы лепили из пластилина.
Я растерялась. Виктор, который в этот момент мыл посуду, замер.
— Я… я не знаю, Денис, — честно ответила я. — А ты хочешь?
Мальчик пожал плечами:
— А что, так можно? Выбирать маму?
Этот вопрос преследовал меня несколько дней. Можно ли выбирать семью? И если да, то почему я так боюсь сделать этот выбор?
Отец почувствовал неладное раньше, чем я успела что-то объяснить.
— Что-то ты в последнее время странная стала, — заметил он за ужином. — То домой поздно, то с работы не туда идешь. Не влюбилась ли часом?
Я покраснела, и это выдало меня с головой.
— Влюбилась! — отец аж подпрыгнул на стуле. — Ну наконец-то! А я уж думал, так и останешься в девках. Кто он? Где работает? Когда знакомиться будем?
Я попыталась рассказать о Викторе осторожно, по частям. Инженер — хорошо. Собственная квартира — отлично. Стабильная работа — не придерешься. Но когда дошло до детей, лицо отца изменилось.
— Дети? — переспросил он. — Сколько детей?
— Двое. Мальчик и девочка.
— А жена где?
— Умерла.
Отец молчал долго. Потом медленно отложил вилку.
— Марина, — сказал он тихо. — Ты понимаешь, во что ввязываешься? Ты понимаешь, что чужие дети — это не игрушки? Что у них своя история, свои привычки, свой характер? Что ты никогда не станешь им родной матерью?
— Не знаю, — честно ответила я. — Но я знаю, что мне с ними хорошо.
— Хорошо! — отец фыркнул. — А когда они подрастут и спросят, где их настоящая мать? А когда начнут капризничать и говорить, что ты им не указ? А когда этот твой Виктор найдет себе кого-то помоложе?
Каждый вопрос был как удар. Потому что я сама об этом думала. По ночам, лежа без сна, я представляла разные сценарии. Что если дети меня не примут? Что если Виктор действительно рассматривает меня только как удобную няню? Что если я не справлюсь с ответственностью?
— А что если все будет хорошо? — тихо спросила я.
— А что если нет? — парировал отец. — Марина, ты моя единственная дочь. Я не хочу, чтобы ты страдала.
В его голосе звучала искренняя тревога. И я понимала его страхи. После смерти мамы мы с папой стали друг для друга единственной семьей. Он привык опекать меня, решать за меня, беспокоиться обо мне. А теперь я хотела уйти к другим людям, построить новую жизнь без него.
— Папа, — сказала я, взяв его за руку. — Я не брошу тебя. Но я не могу жить только твоими страхами.
Он молча кивнул, но я видела, что мои слова его не убедили.
Все изменилось в один момент. Мы гуляли с детьми в парке — обычная воскресная прогулка. Вера каталась на качелях, Денис гонял голубей, я сидела на скамейке и наблюдала за ними, чувствуя непривычное спокойствие.
— Тетя Марина, смотрите! — закричал Денис, подбегая ко мне с найденным камешком. — Он как сердечко!
Я взяла камешек, и правда — по форме он напоминал сердце.
— Красивый, — согласилась я. — Оставишь себе?
— Нет, вам дарю, — серьезно сказал мальчик. — Чтобы вы нас не забывали.
— Почему я должна вас забыть? — удивилась я.
— Ну… все взрослые уходят, — пожал плечами Денис. — Сначала мама ушла, потом тетя Люба, которая нас нянчила. Папа говорит, что вы тоже можете уйти.
Сердце сжалось. Я посмотрела на Веру — девочка притихла на качелях и внимательно слушала наш разговор.
— Денис, — позвала я его и присела рядом. — Послушай меня внимательно. Я никуда не собираюсь уходить. Понял?
— Точно? — в его глазах появилась надежда.
— Точно.
В этот момент я поняла, что не лгу. Что действительно не собираюсь никуда уходить. Что эти дети стали частью моей жизни, и я готова за них бороться.
— А дедушка тоже не будет против? — тихо спросила Вера, подойдя к нам.
Я замерла. Дедушка. Они имели в виду моего отца. Неужели дети думали о нем как о дедушке?
— Дедушка… привыкнет, — неуверенно ответила я.
Но я ошиблась.
Когда мы вернулись домой, отец встретил нас в коридоре. Он собирался куда-то идти — был одет, держал в руках сумку. Увидев детей, он остановился.
— Это те самые? — спросил он, глядя на меня.
— Папа, знакомься. Это Вера и Денис.
Дети прижались ко мне. Вера взяла меня за руку, Денис спрятался за мою спину.
— Здравствуйте, дедушка, — тихо сказала Вера.
Отец вздрогнул, словно его ударили.
— Я вам не дедушка, — резко ответил он. — И никогда не буду.
Вера побледнела. Денис всхлипнул.
— Папа! — воскликнула я.
— Что «папа»? — он повернулся ко мне. — Ты привела их сюда без спроса. В мой дом. Думала, я умилюсь и приму в семью чужих детей?
— Они не чужие! — выкрикнула я. — Они…
— Они чужие! — перебил он. — И всегда будут чужими! И ты для них тоже чужая, как ни старайся!
Дети заплакали. Сначала Денис, потом Вера. Я обняла их обеих, чувствуя, как внутри все обрывается.
— Уходите, — тихо сказал отец. — Уходите и не возвращайтесь. Раз ты сделала свой выбор.
— Папа…
— Я сказал: уходите.
Мы ушли. На улице я села на скамейку и дала детям выплакаться. Потом позвонила Виктору и попросила забрать нас.
Прошел месяц. Я переехала к Виктору, пытаясь создать новую семью. Дети постепенно привыкали ко мне, я — к ним. Но что-то было не так. Виктор стал отстраненным, задумчивым. А я… я каждый день думала об отце.
— Может, стоит с ним поговорить? — предложил Виктор однажды вечером.
— О чем говорить? Ты слышал, что он сказал.
— Слышал. Но он твой отец. И он боится потерять тебя.
— А дети? Как они себя чувствовали, когда он назвал их чужими?
Виктор молчал. Мы оба понимали, что зашли в тупик.
На следующий день я пошла к отцу. Он открыл дверь, посмотрел на меня долго и молча отступил в сторону.
— Как дела? — спросил он, когда мы сели за стол.
— Нормально.
— И что дальше?
— Не знаю, — честно ответила я. — Пытаюсь разобраться.
— В чем разбираться? Ты сделала выбор.
— Да, сделала. И знаешь что? Я не жалею. Эти дети… они изменили меня. Я стала лучше.
— Лучше? — отец усмехнулся. — Ты стала чужой. Для меня ты теперь чужая.
Слова больно резанули. Но я поняла, что это его боль говорит, а не злость.
— Папа, — тихо сказала я. — Я тебя люблю. И всегда буду любить. Но я не могу жить только твоей любовью. Мне нужно больше.
— Больше чего?
— Больше жизни. Больше смысла. Больше любви.
Он молчал долго. Потом тихо спросил:
— А если не получится? Если этот твой Виктор тебя бросит? Если дети тебя не примут?
— Тогда я справлюсь, — ответила я. — Одна.
— Одна, — повторил он. — Как я после смерти твоей матери.
— Как ты, — согласилась я. — Но сначала я попробую. Попробую быть счастливой.
Отец кивнул. Встал, подошел к окну.
— Знаешь, — сказал он, не оборачиваясь. — Когда умерла твоя мать, я решил, что больше никогда не буду рисковать сердцем. Решил, что лучше жить безопасно, чем страдать. И тебя к тому же приучил.
— Папа…
— Но, может быть, ты права. Может быть, стоит рискнуть.
Он обернулся, и я увидела в его глазах слезы.
— Только обещай мне одно, — попросил он. — Если что-то пойдет не так, приходи домой. Дверь всегда будет открыта.
Я обняла его, и мы оба плакали — он от страха потерять меня, я от облегчения, что не потеряла его.
Но когда я вернулась к Виктору, меня ждал сюрприз. Дети сидели с чемоданами в коридоре.
— Что происходит? — спросила я.
— Марина, — Виктор выглядел измученным. — Мне предложили работу в Москве. Хорошую работу. С жильем, со школой для детей.
— И?
— И я согласился.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— А я?
— Ты… ты можешь поехать с нами. Если хочешь.
— Если хочу?
— Марина, пойми. Дети — это моя ответственность. Я должен думать об их будущем в первую очередь.
— А обо мне ты не думаешь?
— Думаю. Но…
— Но я не семья, — договорила я. — Я просто удобное дополнение.
Виктор молчал, и его молчание было ответом.
Я посмотрела на детей. Вера плакала, Денис сжимал в руке тот самый камешек-сердечко, который когда-то подарил мне.
— Тетя Марина, — тихо сказал он. — А вы с нами поедете?
Я присела рядом с ним.
— Не знаю, Денис. Не знаю.
— А если мы уедем, вы нас забудете?
— Никогда, — прошептала я. — Никогда не забуду.
Через час их не стало. Я осталась одна в пустой квартире, с телефоном в руках и номером отца на экране.
Набрала номер.
— Папа? Это я. Можно я приду домой?
— Конечно, — ответил он. — Дверь открыта.
Когда я зашла в родную квартиру, отец встретил меня объятиями.
— Не получилось? — тихо спросил он.
— Не получилось, — призналась я.
— Ну и ладно, — сказал он, гладя меня по голове. — Зато попыталась. А это уже немало.
Я плакала в его объятиях, понимая, что он прав. Я попыталась. Я рискнула. И пусть не получилось — я не жалею. Потому что три месяца я была по-настоящему счастлива. Потому что узнала, каково это — любить не только за кровную связь, но просто потому, что сердце так выбрало.
И может быть, когда-нибудь у меня еще будет шанс. На семью. На детей. На любовь.
А пока я дома. В безопасности отцовских объятий. И это тоже неплохо.
