Елизавета Петровна была вне себя от ярости. Прямо сейчас рушились все её планы. Вот так, раз и всё. Её лицо было бледное как мел, а кулаки сжимались и разжимались в бессильной злобе. Она металась по тесной кухне, не находя себе места. Как такое могло произойти? Ведь она так долго ждала…
***
В довольно тесной двухкомнатной квартире жили Елизавета Петровна, её муж Фёдор Николаевич, их сын Петя и его жена Нина. Они и втроём то постоянно мешали друг другу, а когда появилась Нина, стало совсем тяжело. Все от этого уставали и были вечно недовольны друг другом.
— Ты снова оставил грязную чашку на столе! — кричала Елизавета Петровна, врываясь в комнату, где Фёдор Николаевич мирно смотрел телевизор. — Её что, сложно помыть сразу?
— Да помою я её, Лиза, — отмахивался он, даже не поворачивая головы. — Сейчас реклама начнется, и помою.
— Реклама! — фыркала она. — У тебя всегда есть отговорка!
Нина, проходя мимо, не удержалась:
— А знаете, свекровь, у меня идея. Давайте купим папе специальный набор красивых чашек. Пусть каждая будет подписана — «Фёдор Николаевич». И устроим соревнование – кто больше соберет!
Елизавета Петровна метнула на неё гневный взгляд.
— Очень смешно, Нина! Тебе заняться нечем?
— Ой, да ладно вам! — Нина улыбнулась. — Просто нужно быть изобретательнее. Например, можно добавлять бонусные очки, если тот, кто нашел грязную кружку, её ещё и помоет!
Петя, до этого молча наблюдавший за перепалкой, не выдержал и рассмеялся.
— Мам, а может, и правда попробовать? Все будут только рады, если папа будет свои кружки оставлять.
Елизавета Петровна только рукой махнула.
Особенно сложно было по утрам, когда все торопились.
— Фёдор Николаевич, я на работу опаздываю — Нина постучала в дверь ванной комнаты.
— Ну сейчас, сейчас — донеслось из-за двери.
— Вы как нарочно! И так каждое утро!
Мать Фёдора Николаевича, бабушка Пети Мария Тимофеевна, напротив, жила одна в своей просторной двухкомнатной квартире. Квартира была светлой, с высокими потолками и большими окнами, выходящими во двор, где росла старая липа.
Елизавета Петровна считала, несправедливым, что они теснились в квартире вчетвером, когда Мария Тимофеевна одна занимала целую квартиру. Елизавета Петровна открыто говорила о том, что когда-нибудь она переедет в эту квартиру после того, как Мария Тимофеевна… ну, словом, когда придёт время. Она часто думала, как всё там переделает. Она мечтала о том, как выкинет старую мебель, заменит обои, а на кухню поставит новые плиту и холодильник. Иногда она делилась этими мыслями с мужем, но тот лишь устало вздыхал.
— Фёдор, ты только представь, какой мы там ремонт сделаем! — говорила она, загораясь энтузиазмом. — Помнишь в том сериале, я тебе ещё показывала, такую кухню хочу. А старьё всё на помойку отнесем!
— Лиза, может, не стоит так торопиться? — осторожно возражал он. — Мама ведь ещё жива и вполне здорово.
— Здорова? — переспрашивала она, недовольно поджав губы. — В её-то возрасте здоровье — дело такое. Сейчас оно есть, а завтра уже нету. Да и потом, почему она должна занимать целую квартиру одна? Это разве правильно?! Мы в тесноте все ютимся, а она там живёт как королева.
Фёдор Николаевич ничего не отвечал. Он знал, что спорить бесполезно.
Мария Тимофеевна догадывалась, чего хочет невестка. Она замечала её взгляды, полные нетерпения, когда они встречались на семейных праздниках. А иногда Елизавета Петровна позволяла себе прямые намёки.
— Знаете, Мария Тимофеевна, ваша квартира могла бы стать настоящим семейным очагом, — однажды сказала она за обедом. — Вместо того чтобы пустовать.
Мария Тимофеевна слегка прищурилась, отложила вилку и ответила с холодной улыбкой:
— Что ж, Лиза, терпеть тебе долго придется. Я помирать не собираюсь!
За столом повисло неловкое молчание.
Отношения между Марией Тимофеевной и Елизаветой Петровной сложно было назвать безоблачными. Мария Тимофеевна не любила невестку и никогда этого не скрывала. Она считала её слишком расчётливой и алчной. С самого начала их знакомства она чувствовала, что Елизавета Петровна видит в ней лишь помеху, которую нужно устранить. И эта нелюбовь была взаимной.
— Она просто ждёт, когда я помру, — как-то раз доверительно рассказала Мария Тимофеевна Нине, когда они пили чай в её квартире. — Думает, что я этого не замечаю.
— Бабушка, ну зачем вы так? — мягко возразила Нина. — Может, она просто волнуется за вас.
— Волнуется? — Мария Тимофеевна вскинула брови. — Вот уж нет. Она думает только о себе. Знаешь, что она говорит моему сыну? Что я занимаю «слишком много места». Я живу в своей квартире. И не её дело, кто сколько места занимает!
Нина покачала головой.
— Не знаю, бабушка. Мне кажется, она просто… устала. От всего этого. От тесноты, от вечного напряжения.
— Возможно, — вздохнула Мария Тимофеевна. — Но приличия-то тоже знать надо! Ей дай волю, она меня живьём бы закопала!
У Пети и Нины отношения с бабушкой были хорошие. Нина сразу ей понравилась. Возможно, Мария Тимофеевна почувствовала в ней родственную душу. Ей нравилась её боевитость, её умение постоять за себя, её способность одним метким словом поставить на место даже Елизавету Петровну, уверенную в своём праве командовать.
— Знаешь, дорогая, — как-то раз сказала Мария Тимофеевна Нине, когда они сидели за чашкой чая в её квартире, — ты единственная в этой семье, кто не боится высказать своё мнение. Особенно когда дело касается твоей свекрови.
Нина улыбнулась, отпивая глоток чая.
— Бабушка, а что мне остаётся делать? Если я буду молчать, она решит, что может всё. А так хоть какое-то равновесие.
— Вот именно! — подхватила Мария Тимофеевна. — Именно поэтому я так рада, что ты появилась в нашей семье. Уж поверь, раньше здесь было совсем другое положение дел.
Мария Тимофеевна часто сетовала на то, что Петя и его отец Фёдор Николаевич совершенно неспособны противостоять Елизавете Петровне. Она называла их обоих «мямлями» и считала, что они только усугубляют ситуацию своим бездействием.
— Эти двое, — говорила она Нине, качая головой, — просто не понимают, что молчание — это не всегда золото. В данном случае оно больше похоже на капитуляцию. Я не знаю, почему они так боятся её.
— Может, потому что знают, какой она может быть, когда злится? — предположила Нина с лёгкой усмешкой.
— Возможно, — согласилась Мария Тимофеевна. — Но иногда нужно переступить через страх. Особенно если видишь, что человек явно перегибает палку.
Однажды, во время очередного семейного обеда, Елизавета Петровна снова завела разговор о квартире. Она явно решила воспользоваться тем, что Мария Тимофеевна была в хорошем настроении.
— Знаете, Мария Тимофеевна, — начала она медовым голосом, — я тут подумала… Когда-нибудь эта квартира всё равно достанется нам. Почему бы вам не передать её сейчас? Так сказать, при жизни. Это же будет такой красивый жест!
Мария Тимофеевна чуть не поперхнулась чаем. Она медленно поставила чашку на стол и посмотрела на невестку долгим взглядом.
— Красивый жест? — переспросила она. — То есть вы хотите, чтобы я просто взяла и отдала вам свою квартиру? Просто так?
— Ну, не совсем просто так, — попыталась оправдаться Елизавета Петровна. — Вы же понимаете, что я смогу сделать там ремонт, привести всё в порядок. И потом, это же справедливо! Вы живёте одна, а мы все ютимся в тесноте.
— Справедливо? — Мария Тимофеевна приподняла бровь. — Интересное понятие у вас о справедливости.
Нина, которая до этого молча наблюдала за перепалкой, не удержалась:
— Знаете, Елизавета Петровна, может, вам стоит думать не о справедливости, а о том, чего хочет сама бабушка? Ведь это её квартира. И её желания должны быть важнее ваших планов.
Елизавета Петровна резко повернулась к ней.
— Опять ты влезаешь, да? Неужели нельзя просто помолчать?
— Конечно, можно, — спокойно ответила Нина. — Но тогда никто не будет говорить за тех, кто не может за себя постоять?
Мария Тимофеевна одобрительно кивнула.
— Вот именно. Поэтому я и ценю Нину. Она говорит то, что думает. В отличие от некоторых.
Фёдор Николаевич смущённо потупился, а Петя сделал вид, что увлечён едой.
После этого случая Мария Тимофеевна стала ещё чаще приглашать в гости Нину с Петей. Они встречались в её квартире или гуляли по парку недалеко от дома. Иногда Мария Тимофеевна рассказывала истории из своей молодости, а иногда они просто шутили над тем, как Елизавета Петровна пытается устанавливать свои порядки.
— Знаешь, — сказала как-то Мария Тимофеевна Нине, — я давно уже поняла, что люди вроде твоей свекрови всегда будут урвать кусок, что им не принадлежит. Но важно не позволить им это сделать.
— Бабушка, а вы никогда не думали, что она просто несчастна? — задумчиво спросила Нина.
— Несчастна? — удивилась Мария Тимофеевна.
— Да. Представьте: она живёт в тесной квартире, где каждый день конфликты, где ничего не принадлежит ей полностью. А ваша квартира — это её мечта. Ей кажется, что если она получит её, то станет счастливой.
Мария Тимофеевна задумалась.
— Возможно, ты права. Но это не значит, что я должна отдать её просто так.
— Конечно, нет, — согласилась Нина. — Это ваш выбор. Но я рада, что вы не позволяете ей давить на вас.
Однако Елизавета Петровна не собиралась сдаваться. Она продолжала намёками и прямым текстом выражать своё недовольство тем, что Мария Тимофеевна «занимает слишком много места».
— Вы же понимаете, что могли бы сделать людей счастливыми, — говорила она однажды, стоя в коридоре квартиры Марии Тимофеевны. — Вместо того чтобы жить здесь в одиночестве.
— А кто обо мне подумает? — парировала Мария Тимофеевна. — Это моя квартира, и точка.
Елизавета Петровна только фыркнула и ушла, хлопнув дверью.
С каждым днём отношения между ними становились всё напряжённее. Мария Тимофеевна чувствовала, что невестка становится всё более настойчивой, а её намёки — всё более откровенными. Но она не собиралась сдаваться.
— Пусть только попробует что-то сделать, — говорила она Нине. — Я найду способ найти на неё управу.
— Бабушка, а вы уверены, что вам не нужна помощь? — осторожно спросила Нина.
— Уверена, — кивнула Мария Тимофеевна. — Но всё равно спасибо, что ты рядом.
Когда Марии Тимофеевны не стало, Елизавета Петровна почувствовала, что она наконец дождалась. Конечно, она знала, что конец неизбежен, но теперь, когда этот момент наступил, её сердце наполнилось предвкушением. Она сразу представила себя в просторной квартире бабушки — как будет выбрасывать старую мебель, менять обои, расставлять новую мебель. Всё это время она ждала именно этого момента, строила планы, представляла будущее. И вот теперь оно наступило.
— Наконец-то! — прошептала она, стоя у окна в своей тесной кухне. — Теперь всё будет по-другому.
Однако её радость быстро сменилась недоумением, когда нотариус, занимающийся наследством, сообщил ей, что квартира по завещанию достаётся… невестке.
— Что? — Елизавета Петровна чуть не задохнулась от возмущения. — Это невозможно! Она же… она просто…
Она с трудом перевела дух.
— Подарила квартиру этой змее! — кричала свекровь, — Я её выведу на чистую воду
Юрист спокойно кивнул.
— Да, Мария Тимофеевна составила завещание несколько месяцев назад. Квартира переходит вашей невестке полностью.
Елизавета Петровна не могла поверить своим ушам. Как так вышло? Почему эта гадина получила то, что должно было принадлежать ей?
— Это манипуляция! — закричала она. — Она обманула Марию Тимофеевну! Заставила её написать это завещание! Я этого так не оставлю!
Фёдор Николаевич, стоявший рядом, попытался успокоить её:
— Лиза, может, не стоит делать поспешных выводов? Мама всегда была самостоятельной женщиной. Если она решила так поступить, значит, у неё были причины.
— Причины? — переспросила Елизавета Петровна, сверкая глазами. — Конечно, у неё были причины! Эта Нина околдовала её! Обвела вокруг пальца! Я выведу её на чистую воду!
Она немедленно отправилась к Нине, чтобы высказать всё, что думает. Когда она вошла в квартиру, где собралась вся семья, её лицо было бледным от ярости.
— Ну что, довольна твоя жена? — начала она, обращаясь к Пете. — Она получила то, чего хотела! Завладела квартирой моей свекрови!
Нина, которая спокойно сидела на диване с чашкой чая, лишь приподняла бровь.
— Елизавета Петровна, вы действительно думаете, что это я заставила Марию Тимофеевну написать такое завещание?
— А кто же ещё? — воскликнула Елизавета Петровна. — Она бы никогда не сделала этого сама! Ты хитростью и манипуляциями добилась своего! Но я тебя выведу на чистую воду!
Нина поставила чашку на стол и внимательно посмотрела на свекровь.
— Знаете, — начала она спокойно, — а чего вы ожидали после стольких лет вражды? Вы ведь сами всё испортили.
— Я? — Елизавета Петровна опешила.
— Именно. Вы постоянно пытались давить на Марию Тимофеевну, намекали, что она должна освободить квартиру. Вы даже не скрывали, что ждёте её кончины. Как, по-вашему, она должна была реагировать на это?
— Но это же справедливо! — возразила Елизавета Петровна. — Я заслужила эту квартиру!
— Заслужили? — Нина чуть усмехнулась. — А кто из нас двоих был с ней рядом? Кто поддерживал её, когда она болела? Кто разговаривал с ней, когда ей было одиноко?
Елизавета Петровна замолчала.
— Вот именно, — продолжила Нина. — Если в этой семье есть только два человека с характером — это вы и я, — то кому, по-вашему, должна достаться квартира? Той, кто только и делала, что жаловалась и требовала? Или той, кто помогал и заботился?
Петя и Фёдор Николаевич молча наблюдали за этой сценой. Они понимали, что Нина права, но не решались вмешаться.
— Это подлог! — закричала Елизавета Петровна, хотя уже чувствовала, что её позиция слабеет. — Я найду способ доказать, что ты её обманула!
— Доказывайте, — пожала плечами Нина. — Только учтите: Мария Тимофеевна была женщиной умной и решительной. Она никому не позволяла манипулировать собой. Особенно таким людям, как вы.
Эти слова сильно задели Елизавету Петровну. Она понимала, что Нина говорит правду. Мария Тимофеевна действительно никогда бы не позволила себя обмануть. Но это не делало ситуацию легче.
— Вы все против меня! — выкрикнула она и выбежала из квартиры.
Позже, оставшись одна, Елизавета Петровна долго сидела у окна, глядя на улицу. Она думала о том, как много ошибок совершила. Как много времени потратила на бесполезные споры и претензии. И как мало сделала для того, чтобы действительно быть ближе к людям, которые были ей дороги.
