никитаПонедельник начался с телефонного звонка в половине восьмого утра. Вика ещё толком не проснулась, когда услышала знакомый голос свекрови — тягучий, с привычными переливами жалости и упрёка.
— Викуль, доченька… Тёте Гале совсем плохо. Врачи теперь нашли опухоль в груди, в левой, злокачественную. Говорят — срочно оперировать надо, а в областной больнице операция платная. Все семьи помогают — невестушки мои, Катя по пятьдесят тысяч же и так переводит каждый месяц на лечение, Тоня тоже не скупится. Я сама последние двадцать из пенсии выскребла.
Вика потёрла глаза, пытаясь сообразить. Опять тётя Галя. В третий раз за два месяца. А может, четвёртый? Уже и не сосчитать.
— Сколько нужно, мам?
— Да немного… тысяч тридцать хотя бы. — Голос свекрови звучал устало, но в нём отчётливо чувствовались привычные нотки упрёка. — Стыдно получается — все семьи дают без разговоров, а вы одни жмотитесь.
В трубке что-то шуршало. Наверное, листала свой блокнот с записями — кто сколько должен, кто сколько дал.
— Мам, мы же в прошлом месяце двадцать переводили…
— Двадцать! — Тон сразу стал острее, колючее. — А Катька, я же говорю, по пятьдесят каждый месяц даёт! Без всяких разговоров! И Тоня тоже не ноет про кризис! А я сама из пенсии выкраиваю, последнее отдаю!
В соседней комнате зашумел душ — муж собирался на работу. Обычная рутина обычного понедельника.
— Хорошо, переведём тридцать.
— Вот и умница. А то неловко как-то перед родственниками… Все нормальные семьи помогают, а вы…
Гудки в трубке. Разговор окончен.
Сергей вышел из ванной, заматывая махровое полотенце вокруг пояса. Волосы мокрые, на лице — привычное утреннее выражение лёгкой задумчивости.
— Мать опять звонила?
— Тёте деньги нужны. Тридцать тысяч на операцию.
— Снова? — Он покачал головой, доставая из шкафа рубашку. — Что там такое творится? Каждый месяц новая операция?
Вика пожала плечами.
— Переводи, если считаешь нужным. Только потом не жалуйся, что на отпуск денег не хватает.
За окном серое октябрьское утро обещало затяжной дождь. Мокрые листья прилипли к стеклу, небо висело низко и тяжело.
— А как же братья твои? Ты можешь узнать у них — откуда у них такие деньги-то? — Вика доедала бутерброд. — Катя же аж по пятьдесят даёт каждый месяц, мать говорит… И сама мать тоже свои деньги тратит.
Сергей натягивал рубашку, не оборачиваясь. Пуговицы застёгивал быстро, привычно.
— Откуда ты знаешь, сколько они дают? Мать рассказывает?
— Ну да. Постоянно сравнивает.
— И ты веришь всему, что она говорит? — Он усмехнулся, завязывая галстук перед зеркалом. — Не собираюсь я выяснять у братьев, кто сколько матери переводит. Пусть сами разбираются со своими семейными бюджетами.
— Но всё-таки странно…
— Что странно?
— Пятьдесят тысяч в месяц — это серьёзные деньги. Плюс мать говорит, сама из пенсии даёт.
Сергей обернулся, посмотрел на жену внимательно.
— Ты что, сомневаешься?
— Не знаю… Начинаю.
Он пожал плечами, надевая пиджак.
— Дело твоё. Только не втягивай меня в разборки.
Дверь хлопнула. Вика осталась одна с недопитым кофе и растущими сомнениями.
Пятьдесят тысяч в месяц… У Кати с Димой? Они в Воронеже живут, на том же машиностроительном заводе работают, что и раньше. Дима — мастер смены в литейном цехе, Катя — в отделе кадров. Зарплаты самые обычные, не космические.
А Тоня с Павлом в Курске квартиру в ипотеку недавно взяли. Трёхкомнатную, на окраине. Еле концы с концами сводят, каждая копейка на счету.
И при этом свекровь сама из пенсии тысяч по двадцать выкраивает? На четырнадцать тысяч пенсии?
Откуда у всех такие деньги на тётину благотворительность?
Вика встала, подошла к окну. Дождь усиливался. Серые струи стекали по стеклу, размывая очертания дворовых построек.
Что-то здесь не сходилось.
Прошёл месяц. В ноябре звонок пришёл точно в половине восьмого, как по расписанию.
— Викуль, беда снова. Тёте Гале химиотерапию назначили после операции, врач сказал — без неё опухоль вернётся. Курс стоит тысяч сто минимум — и то если повезёт с лекарствами. Я уже тридцать из последних накоплений собрала.
— Мам, мы же в прошлом месяце тридцать переводили…
— В прошлом месяце! — Голос стал колючим, раздражённым. — А болезнь каждый день прогрессирует! Время не ждёт! Катя уже перевела свои пятьдесят, Тоня тоже не подвела семью. Они понимают — семья это святое! Здоровье близких — самое важное! А ты считаешь каждую копейку!
— Мы не считаем…
— Считаете! Как будто не родня мы вовсе! Все нормальные невестки помогают без вопросов, а вёты… — Пауза, тяжёлая, многозначительная. — Поделись с моей сестрой, у вас же есть накопления — требовала свекровь.
Последние слова прозвучали так резко и неожиданно, что Вика растерялась.
— Простите, что? О чём вы?
— Да ничего, ничего… — Свекровь словно спохватилась, голос стал мягче. — Просто нервы на пределе. Тётя же может умереть, если операцию не сделают! А я уже все свои накопления потратила!
— Хорошо, мам. Переведём сорок тысяч.
— Вот и хорошо, доченька. А то стыдно как-то перед людьми…
После разговора Вика долго сидела на кухне, глядя в окно на мокрые ноябрьские деревья. Что за странная фраза? «Пусть сначала отдаст, что заняла»…
И что это за история с тем, что свекровь все накопления потратила? Откуда у неё вообще накопления на пенсии четырнадцать тысяч?
Декабрь принёс новый звонок. На этот раз в семь утра — ещё раньше обычного.
— Доченька, беда! Тётя в онкологической клинике лежит! Метастазы пошли, врачи говорят — нужны дорогие импортные препараты, по пятнадцать тысяч за один укол! Катя уже скинулась на лечение, Тоня тоже деньги нашла… А я последние пятнадцать тысяч из заначки отдала!
— Подождите. — Вика перебила впервые за много лет. — Мам, а откуда у Кати такие деньги? Вы постоянно говорите — по пятьдесят каждый месяц. Это же шестьсот тысяч в год!
— Какое твоё дело, откуда у них деньги? — Тон стал защитным, настороженным. — Хорошие люди семье помогают, не спрашивая! Я вот тоже не спрашиваю, где взять — просто помогаю!
— Не дело, конечно. Но любопытно. У них же зарплаты небольшие… И у вас пенсия не ахти…
— Нечего в чужих карманах считать! — Свекровь повысила голос. — Нормальные невестки не задают глупых вопросов свекрови, а просто помогают родственникам! Как я помогаю! Из последних сил помогаю!
Вика набрала воздуха поглубже, пытаясь сохранить спокойствие.
— А сколько тёте всего нужно на этот раз?
— Сто тридцать тысяч. Все семьи скидываются понемногу… Я уже всё, что могла, дала.
Пятьдесят. Опять эта магическая сумма.
— Мам, а Катя точно каждый месяц по пятьдесят даёт?
— Конечно даёт! А что, сомневаешься в моих словах?
Вика задумалась. Да, сомневается. Очень сомневается.
— Нет, просто…
— Никаких «просто»! Или помогаете семье, или нет! Решайте быстрее! Я уже всё отдала, что могла!
Вечером, когда Сергей пришёл с работы уставший и промокший, Вика решилась на серьёзный разговор.
— Серёж, а может, мне с Катей связаться? Узнать, как у них дела, как жизнь…
— Зачем? — Он снимал мокрые ботинки в прихожей, стряхивая с куртки капли дождя. — Вы же не особо общаетесь последние годы.
— Не особо, это правда. После дележа вашей бабушки квартиры вы все трое братьев разбежались кто куда.
— Вот именно. Зачем ворошить старые обиды?
— Просто интересно стало… Мама постоянно говорит, что Катя по пятьдесят тысяч каждый месяц на тётю даёт. И сама тоже деньги тратит. Хочу узнать, правда ли это.
Сергей выпрямился, посмотрел на жену внимательно.
— Серьёзно сомневаешься в материных словах?
— Начинаю. Очень начинаю.
Он пожал плечами, проходя на кухню.
— Звони, если хочешь. Только не втягивай меня в семейные разборки с мамой и братьями. У меня и без того проблем хватает.
На следующий день, собравшись с духом, Вика набрала Катин номер. Долгие гудки. Потом осторожный, насторожённый голос:
— Алло?
— Катя, это Вика. Привет. Как дела? Как Дима поживает?
Пауза. Долгая, напряжённая, словно Катя обдумывала каждое слово.
— Нормально… А что случилось? Почему звонишь?
— Да ничего особенного. Просто давно не общались, захотелось узнать, как жизнь… Как дела финансовые? Мать говорит, вы тёте Гале регулярно помогаете.
— Помогаем… — Катя говорила очень осторожно, словно проверяя каждое слово на весах. — А что, какие-то проблемы?
— Да нет, никаких проблем. Просто мать постоянно твердит одно и то же — Катя по пятьдесят тысяч переводит, Тоня тоже не скупится, а я сама из пенсии последнее отдаю. А мы, значит, жадные и бессердечные.
Катя молчала так долго, что Вика подумала — связь прервалась.
— Катя? Ты слышишь?
— Слышу, слышу. — Голос стал тише, задумчивее. — Слушай… А тебе мать что конкретно говорит? Про суммы, про помощь?
— Что ты каждый месяц по пятьдесят даёшь на тётино лечение. И Тоня тоже столько же. И что сама из пенсии и из какой-то заначки тысяч по двадцать выкраивает.
— По пятьдесят? — Катя хмыкнула как-то странно, с горечью. — Каждый месяц по пятьдесят? А про себя — что из пенсии даёт?
— Ну да. А что не так?
— Вик… Можно я тебе вечером позвоню? Дима с работы придёт, поговорим спокойно втроём. Есть что обсудить.
— Конечно. Буду ждать.
Звонок пришёл ровно в девять вечера. Катя говорила быстро, нервно, словно боялась передумать.
— Вика, ты лучше сядь поудобнее. Я тебе всю правду расскажу. Пятьдесят тысяч каждый месяц? Это она так тебе сказала?
— Да.
— Врёт как дышит. Я даю двадцать тысяч. И то через скандал каждый раз! Дима ругается, говорит — где мы столько возьмём? А мне она говорит, что Тоня по семьдесят переводит, а ты — по пятьдесят!
У Вики в голове что-то щёлкнуло, как переключатель.
— То есть…
— То есть она всем разные огромные цифры называет! Чтобы стыдно было, чтобы совесть мучила! И при этом ещё рассказывает, что сама из пенсии последнее отдаёт!
Вика тяжело опустилась на стул.
— А про то, что сама помогает, тоже врёт?
— Конечно врёт! — Катя фыркнула. — Какие двадцать тысяч из четырнадцатитысячной пенсии? На что жить тогда?
— А Тоня знает про эти игры с цифрами?
— Не знаю. Мы с ней толком не общаемся. После квартирной истории каждый сам по себе…
— Катя, дай мне Тонин номер.
— Хорошо.
Тоне позвонила на следующий день утром. Разговор был коротким, но очень показательным.
— Тонь, это Вика. Слушай, свекровь говорит, ты тёте Гале каждый месяц по семьдесят тысяч переводишь… А ещё что сама из пенсии тысяч по тридцать даёт.
— По семьдесят?! — Тоня аж захлебнулась от возмущения. — Она что, СОВСЕМ ОБАЛДЕЛА?! Я двадцать даю! Двадцать тысяч! И то еле наскребаю! А про себя — вообще сказки рассказывает!
— А тебе про остальных что говорит?
— Про Катю — что она по семьдесят даёт без всяких разговоров. А про тебя — что по пятьдесят. И про себя — что уже все накопления потратила, последние крохи из пенсии отдаёт! Говорит, все невестки богатые, семьи обеспеченные, а она одна нищая старушка, которая из последних сил помогает!
Картинка начинала складываться. Медленно, но верно.
— Тонь, а не замечала ничего странного? В поведении, в рассказах?
— Замечала! — Тоня оживилась. — Постоянно противоречит сама себе. То говорит — уже всё потратила, то — ещё десять тысяч из заначки нашла. То пенсии не хватает, то вдруг новые сапоги купила за восемь тысяч.
— Точно! И мне такое говорила!
— Вик, а что, если она вообще тёте ничего не даёт? А просто на наши деньги живёт припеваючи?
Вика почувствовала, как по спине пробежал холодок понимания.
— Объясни подробнее.
— Ну смотри. Говорит всем, что сама помогает тёте из последних сил. Мы все чувствуем себя виноватыми — бедная старушка последнее отдаёт, а мы жадничаем. И начинаем переводить больше.
— А она просто собирает с нас дань…
— Именно! А тёте может вообще ничего не доходит! А она вообще болеет?
Вика закрыла глаза, пытаясь переварить услышанное.
— Тонь, нам надо поговорить всем вместе.
— Да. Срочно.
Созвон устроили в субботу вечером. Катя, Тоня, Вика.
— Итак, картина ясна, — Катя говорила чётко, по-деловому. — Она всем врёт про суммы помощи. Специально чувство вины провоцирует. И при этом ещё изображает из себя благородную старушку, которая последнее отдаёт.
— А сколько реально дошло до тёти? — спросила Тоня.
— Сомневаюсь, что хоть копейка, — ответила Вика. — Помните, она всегда говорила — тётя в больнице лежит, то операция, то реанимация? А я позвонила соседке тети — я с ее дочкой в одном классе училась, вот и нашла в социальных сетях контакты — Говорит, Галина Петровна дома спокойно здоровая для своего возраста, огород копает, на дачу ездит…
Повисла гробовая тишина.
— Значит, мы все овечки послушные, — констатировала Тоня с горечью.
— Которых стригли до последней шерстинки, — добавила Катя. — Ну всё. С меня хватит этого балагана.
— И с меня, — поддержала Тоня.
— И с меня тоже, — твёрдо сказала Вика.
В понедельник утром Вика написала свекрови сообщение. Короткое, ясное и без лишних эмоций:
«Поговорила с Катей и Тоней. Всё узнала про ваши игры с цифрами и про вашу мнимую помощь тёте. Больше ни копейки».
Телефон зазвонил ровно через пять минут.
— КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! — свекровь кричала так громко, что пришлось отодвинуть трубку от уха. — СЕМЬЮ РАЗРУШАЕШЬ! ПРОТИВ МАТЕРИ МУЖА НАСТРАИВАЕШЬ! ДЕТЕЙ ПРОТИВ МАТЕРИ РЕШИЛИ НАСТРОИТЬ!
— Никого я не настраивала. Просто правду узнала наконец.
— КАКУЮ ПРАВДУ?! Тётя умирает, а вы все деньги считаете, как торгашки! Я из последних сил помогаю!
— Мам, тётя дома сидит здоровая. И про вашу помощь тоже всё ясно.
Молчание. Долгое, тяжёлое, красноречивое.
— Прекращайте врать — тогда будем дальше разговаривать, — спокойно сказала Вика и отключила телефон.
Свекровь звонила ещё целую неделю. Плакала в трубку, угрожала лишением наследства, жаловалась сыновьям на «неблагодарных невесток». Но Катя с Тоней держались стойко — они тоже прекратили переводы.
Тогда свекровь сменила тактику. Начала звонить мужьям.
— Твоя жена меня в могилу загоняет! — рыдала она в трубку Сергею. — Против матери невесток настраивает! Семью разрушает! А я только хотела тёте помочь!
Сергей выслушал и ответил коротко:
— Мам, хватит врать. С меня хватит! Тебя кормить я не собираюсь больше! Мы всё знаем. И про цифры, и про тётю.
— Какая ложь?! Я всю жизнь семье помогала!
— Мам, тётя здорова. А помощь твоя — это сказки для простаков.
И повесил трубку.
Дима и Павел отреагировали так же. Коротко и жёстко.
Через месяц невестки получили сообщение от свекрови:
«Вы меня убили. Помирать буду в одиночестве. Тётя тоже умрёт без помощи».
Вика показала сообщение мужу.
— И что теперь? — спросил Сергей.
— А ничего. Пусть учится жить честно.
— А вдруг действительно заболеет?
— Тогда мы узнаем об этом от врачей. А не от неё самой.
Прошло полгода. Свекровь звонила изредка — жаловалась на своё здоровье, на здоровье тёти, намекала на нужду. Но денег больше не просила.
А потом Катя узнала правду.
— Девочки, вы не поверите, — сказала она во время очередного созвона. — Встретила вчера соседку нашей свекрови. Говорит, та новую машину купила. «Хонду» почти за миллион.
— Что?!
— На наши деньги купила, мошенница! А нам про нищету рассказывала!
Тогда невестки решили действовать просто и эффективно.
Катя написала в семейный чат, где были все родственники:
«Хочу всех предупредить. Мама обманывает нас всех. Врёт про суммы, которые мы якобы переводим тёте Гале. Врёт про то, что сама помогает. А тётя вообще здорова. Мы с Викой и Тоней проверили. Только чтобы вы знали на будущее».
И приложила скриншоты переписок.
Через час в чате началось обсуждение. Двоюродные сёстры писали:
«А нам тоже про тётю рассказывала, мы по десять тысяч скидывались…»
«И нам! Говорила, вы, невестки, жадные, а мы молодцы…»
Выяснилось — свекровь обходила вообще всех родственников. У каждого выпрашивала «на бедную тётю Галю», всем рассказывала разные истории.
Общая сумма набежала под полмиллиона.
В чате воцарилась тишина. Потом кто-то написал:
«Ну мамаша даёт…»
А через месяц свекровь жаловалась Сергею:
— Меня все бойкотируют! Никто не звонит, не приезжает!
— А чего ты хотела? — ответил сын. — Обманывала всех подряд.
После этого разговора свекровь замолчала надолго.
А невестки купили себе то, на что откладывали годами — Катя стиральную машину, Тоня — путёвку на море, Вика — новый холодильник.