— Ты хочешь сказать, что эта псина для тебя важнее детей?! — сорвалась Инга, оттирая с плитки пятую лужицу за день.
Ковра на кухне больше не было. Когда стало очевидно, что даже магазинные средства бессильны перед упрямой привычкой метить всё вокруг, Инга просто свернула ковёр и вынесла на мусор.
Но дело было не только в ковре. Муж открыл банку кукурузы, пересыпал содержимое в миску и бросил. И банку, и грязную миску в раковине. На столе — крошки, чашка со следами кофе и открытая банка варенья, из которой торчала ложка. На полу — синтепон и обрывки плюшевого динозавра.
А убирать всё, конечно, предстояло Инге.
— Не надо так кричать, — тихо сказал Кирилл, копаясь в холодильнике. — Это же просто собака. Он пока не привык.
Инга выпрямилась. В её взгляде отражалось раздражение, которое копилось уже несколько недель. Она прищурилась и вручила мокрую тряпку мужу.
— Прекрасно. Тогда и убирай за этой собакой сам. Напомню, что это просто собака, а я — просто твоя жена. Просто мать твоих детей. И мы, просто твоя семья, уже задыхаемся от его меток и вони!
Инга сердито пнула синтепон и направилась в спальню, сторонясь виновника «торжества». Пёс Гром, огромный, серый, с жалобными глазами, сидел в дверном проёме и наблюдал. Не скулил, не прятался. Будто не считал себя виноватым.
Она вспомнила, как всё началось…
…Два месяца назад Кирилл вернулся домой с этим лохматым комком проблем.
— Сева уезжает. Надолго, — начал муж. — Говорит, взять собаку с собой не вариант, куча проблем. А я тут подумал… Грому нужна семья. И детям полезно. Научатся ухаживать, любить. Это же здорово.
Кирилл в тот момент улыбался так, словно спас мир. А вот ощущения Инги были прямо противоположными. Как будто муж усыновил кого-то, не поставив её в известность.
— Так… Хорошо. Допустим, он будет жить с нами. Но кто его будет выгуливать, кормить, убирать за ним? — женщина уже понимала, к чему всё идёт.
— Вместе. Мы же семья. Ну, только с прогулками засада… Ты ж раньше приходишь с работы. Возьмёшь на себя?
Инга тяжело вздохнула, но кивнула. Она догадывалась, что всё пойдёт не по плану, но деваться было некуда. Оставалось лишь надеяться, что интуиция подводит.
Увы, опасения подтвердились…
Инга очень старалась. Купила игрушки и миски на подставке, просматривала обучающие видео о дрессировке по вечерам. Гром в ответ демонстративно разворачивался хвостом. Во всех смыслах. Его хозяином был Кирилл. Всех остальных он воспринимал как неприятное приложение к Кириллу.
За первые две недели Гром ободрал обои в коридоре, обглодал подлокотник кресла, порвал все подушки на кухонных стульях. А уж сколько мин он оставил по всему дому…
Если сначала Кирилл гулял с Громом хотя бы по утрам, то вскоре все обязанности легли на плечи Инги. Теперь она вычёсывала, мыла лапы, кормила, поила… Муж же лишь добавлял проблем.
Вот и сейчас он просто тихо пришёл, выключил свет и улёгся спиной к ней. Устраивался спать. Да, наверное, он убрал лужу. Она даже слышала звук пылесоса. Но Инга была готова поспорить: уж на столе и в раковине всё такой же беспорядок.
А главное — завтра всё повторится.
— Послушай, Кирилл, — не выдержала она и повернулась лицом к мужу. — С тех пор, как ты привёл Грома, я не живу. Я выживаю.
Муж даже не пошевелился. Делал вид, что спит, хотя Инга точно знала: он всё слышит.
— Я выгуливаю его утром, потому что ты ещё спишь, — продолжила она. — Я выгуливаю его днём, во время своего законного обеда. Я выгуливаю его вечером, потому что прихожу раньше. Убираю шерсть. Меняю воду. Делаю всё то, что должен делать ты. А в ответ получаю твоё ворчание и его рычание. Ты как считаешь, это нормально?
Кирилл вздохнул. Возразить было нечего. Вся нагрузка легла на Ингу. Детям, конечно, было интересно первые дня три, но сейчас в лучшем случае они просто гладили Грома мимоходом.
— Ты преувеличиваешь. Он не такой уж и трудный.
Инга поджала губы, понимая, что она наткнулась на очередную стену. Однако на сей раз женщина не собиралась отступать или обходить её.
— Знаешь, мне это уже надоело, — сказала она. — Выбирай. Либо я, либо собака.
Муж перевернулся на спину, сложил руки на животе, с философским видом уставился в потолок. А потом поднялся и стал собирать вещи.
Инга молча наблюдала за тем, как он надевает куртку и берёт поводок.
— Я не бросаю друзей. Мы пока на дачу. Подождём, пока ты остынешь, — тихо пояснил Кирилл уже перед уходом.
Она не стала останавливать. Только проводила взглядом его спину. Ту самую, которую она раньше гладила перед сном. Теперь это была чужая спина. И чужая собака.
Дверь закрылась с тихим щелчком. Сначала Инга фыркнула. За все двадцать лет брака она и подумать не могла, что рядом с ней такой принципиальный мужчина. Друзей он, значит, не бросает. А семью — можно?
Потом в голове вдруг стало тихо. Больше не нужно заводить будильник, чтобы встать на прогулку пораньше. Не нужно возиться с мисками перед сном. Не нужно смотреть под ноги утром.
Стало как-то горько и легко одновременно.
…Прошло почти три месяца. Иногда Инга ловила себя на том, что задышала полной грудью. Не потому что исчез запах собачьей шерсти, хотя и это тоже. Просто стало проще. Как будто из квартиры ушёл не только Гром, но и вязкое чувство ожидания. Инга больше не ждала, что Кирилл начнёт прислушиваться к её мнению или хотя бы убирать за собой после еды.
Дети скучали по отцу, но были достаточно взрослыми, чтобы не устраивать из этого трагедию. Со временем они даже начали привыкать.
— Мам, а я ведь теперь могу пригласить к себе девочек? — спросила дочь на третий день после ухода Кирилла.
— Конечно, можешь. Кидаться-то на них теперь некому.
Правда, сын снова стал оставлять велосипед в коридоре вместо балкона, потому что больше никто не грыз колёса. Но это была терпимая жертва.
Вместе они переклеили обои. Не совсем ровно, но лучше так, чем созерцать сборную мозаику из клочков. Инга выбросила рваные одеяла и продырявленные клыками подушки. Она купила новые шторы в гостиную. Приглушённо-оранжевые, тёплого цвета.
Казалось, после исчезновения маленького разрушителя выдохнула не только Инга, но и вся квартира.
— Мам, а у тебя же завтра выходной? — спросил сын во время завтрака.
— Почти, — ответила Инга. — С утра забегу к бабушке. А потом весь день — ваш.
И эта мысль в очередной раз заставила её улыбнуться. У неё наконец появились выходные.
А Кирилл тем временем совсем не радовался своей «свободе».
На даче, которая годами была у них больше ради галочки и шашлыков, оказалось совсем не так уютно, как он думал. Старые деревянные окна пропускали холод, через кран едва просачивались ржавые капли воды, а туалет по-прежнему был на улице.
Сначала Кирилл воспринимал это как испытание. Даже видел в этом нечто романтическое. Он и пёс под боком против всего мира. Непонятые, но не сдавшиеся. Гром должен был стать символом жертвенности. Не просто другом, а живым воплощением его способности быть ответственным.
Но пёс оставался псом.
Гром выл, когда был дома один. Он воровал и грыз носки. Он портил всю мебель, до которой дотягивался. И категорически отказывался жить на улице, зато с утра легко мог справить нужду перед дверью, если Кирилл не добежал и не открыл ту в течение десяти секунд после пробуждения.
Слово «выспался» пропало из лексикона Кирилла. Пёс не признавал личное пространство. Он запрыгивал на кровать, расталкивал хозяина, храпел на ухо. По ночам Кирилл чувствовал себя не свободным мужчиной, принявшим взрослое решение, а отцом младенца. Мохнатого, большого и вездесущего.
— Тварь ты лохматая, — проворчал он однажды, вытирая лужу у входной двери. — За что мне всё это?
В один из особо тяжёлых дней он позвонил Севе — тому самому другу, из-за которого весь этот цирк и начался.
— Ну что, как вы там? — осторожно поинтересовался Сева.
Кирилл молчал секунд пять, а потом всё же решился задать вопрос, который крутился в голове все последние дни.
— Ты честно скажи. Ты же знал, что он у тебя сложный?
— Ну… Да, знал. Я с ним запарился, по правде говоря. Пока я был на работе, он луж десять за день оставлял. Молчу про испорченные провода. Я уже весь как на иголках был. Ну, а ты… — он запнулся. — У тебя ж жена, дети. Дома часто кто-то есть. Я и подумал… Ему-то с вами, может, попроще будет.
— Ну спасибо, — хрипло сказал Кирилл. — Подложил ты мне свинью, конечно.
Кирилл бросил трубку. Он со вздохом посмотрел на пса, который в этот момент грыз тапок. Это уже четвёртая пара. Затем Кирилл натянул на себя плед, подвинул обогреватель ближе к кровати и уставился в окно.
Домой он вернулся так непринуждённо, словно просто вышел в магазин за молоком. Кирилл позвонил в дверь и стоял на пороге, растерянно улыбаясь. Казалось, он ожидал, что всё моментально вернётся на круги своя.
— Привет, — сказал он, когда Инга открыла дверь. — Я тут просто… решил заехать. Соскучился.
Инга небрежно опиралась плечом о косяк, скрестив руки на груди. Из квартиры пахло яблочным пирогом. Где-то в комнатах негромко играла её любимая музыка. Расслабляющая, без слов. Она отошла в сторону, хоть и не сразу.
— Ну, проходи. Невежливо оставлять гостей на пороге.
Вскоре они уже пили чай, но атмосфера за столом была напряжённая. Инга молчала. Кирилл старательно отводил взгляд.
— Слушай, у нас всё тогда так вышло… некрасиво. Ты была на взводе. Я — с этим Громом, — начал он. — Хотел извиниться. Я пристроил его, кстати. Соседям отдал. Он у них на цепи теперь сидит, охраняет.
Инга чуть склонила голову набок, но всё ещё молчала. Кирилл неуютно поёжился.
— Я вот и подумал… Может, теперь всё будет нормально? Раз я уже без Грома.
— А ты правда думаешь, что проблема в собаке? — спросила она наконец.
Кирилл слегка пожал плечами и попытался улыбнуться.
— Ну, я тоже изменился за это время. Всё понял. Всё это время думал…
— А я не думала, я — жила, — перебила Инга. — И поняла, что и без тебя мне живётся неплохо.
Он ушёл, так ничего и не добившись. А через три месяца они подали на рaзвод. Делить им было нечего. Квартира принадлежала Инге. Дети были взрослыми и остались у матери, но и с отцом продолжали общаться. Инга не препятствовала.
В один из вечеров она пригласила в гости Анжелу — подругу, с которой они общались ещё с института. Та была прекрасно осведомлена о последних событиях.
— Знаешь… Когда-то я шла на уступки, боялась его потерять, рaзвод считала чуть ли не концом жизни, — делилась Инга с подругой. — А сейчас смотрю и не понимаю, чего я так боялась.
Анжела хмыкнула и неторопливо отпила кофе.
— Да потому что ты тащила семью на себе. А он — только подкладывал груз. Так что тебе просто стало легче. Теперь можешь пожить для себя, особенно когда Андрюха в колледж пойдёт.
Инга слабо кивнула, больше — себе. Наверное, она ещё давно понимала это, но не хотела признавать. Она не привыкла ставить себя на первое место, поэтому было страшновато начинать. А сейчас… Сейчас она просто держала в руках тёплую кружку чая, приятно согревающую пальцы, и смотрела в окно. По стеклу бежали дождевые капли. Прохожие на улице прятались под зонтами. А в доме Инги было тихо и уютно.
