— И что? Ты вот так меня бросишь из-за какой-то премии?! — не мог поверить муж.
— Не из-за премии, Женя. Из-за предательства, — спокойно ответила я.
Знаете, такие вещи всегда узнаешь случайно. Просто идешь мимо кухни, а там — мужской разговор. Громкий, со смешками, с этими их дурацкими прибаутками. И вроде как не подслушивать иду, а просто мимо, и тут они, слова-то эти.
— Ну а премию-то куда деваешь? — спрашивает Витька, мужа моего дружок непутевый.
Уже полгода на пенсии, но вечно с какими-то фантазиями носится.
— А никуда! — хохотнул мой Женя. — Все на себя трачу.
Я так и замерла, не дойдя до кухни. Сердце — тук-тук, в ушах будто волны какие-то. Господи, что он там несет?
— Татьяне ничего не сказал? — удивился Витька. — Она ж тянет вас обоих, еле выкручивается.
— А че я должен?! — возмутился мой благоверный. — Я ж ей зарплату отдаю. А премию эту… На меня же и уходит все равно. То машину в кредит взяли, то ремонт затеяли…
— И давно так?
— Да уж с год, наверно. Хорошо, что я на железной дороге остался после выхода на пенсию, как новый начальник пришел, нас премировать начали будь здоров. Я ей сказал, что отменили премии, мол, только оклад остался. А денежки-то — тю-тю!
И тут они заржали, аж стены задрожали, ей-богу. И Витька этот его еще подзуживает:
— Молодца, Жека! А то бабы, они что? Пиявки, все из мужика высосут. У мужика свои деньги должны быть, заначка. Как говорится, стратегический запас.
А я стою и в голове только одно: «Тридцать пять лет вместе…»
Так и стояла у двери, дрожала от обиды и злости. Хотелось ворваться, разреветься, наорать. Но я просто тихонечко отошла к спальне и закрыла дверь. Все слова потом, все слезы потом. Сначала надо понять, а каким же макаром он это все проворачивал?
***
Не сразу, конечно, я решилась копать глубже. После того дурацкого разговора ходила сама не своя. Женя, видать, что-то заметил, но… А, плевать! Пусть думает, что я просто устала или приболела.
Вообще, у меня зрение плохое, да и память уже не та стала, но тут прямо прозрела. Выждала момент, когда Женя на рыбалку с тем же Витькой укатил, и полезла в ящик, где он документы хранит. Ну, знаете, этот ящик, мужской, запретный, куда женам соваться не положено.
Господи, чего я там только не нашла! Чеки из магазинов дорогих! Не этих, куда я хожу по акциям и скидкам. Квитанции, распечатки с карты… А потом и карту нашла! Отдельную! О которой я вообще понятия не имела.
Сижу на полу у комода, дрожащими руками перебираю эти бумажки и чеки… И так мне тошно стало. Вот эта серая рубашка, которую он «на распродаже взял»… Пять тысяч! А я-то, дура, восхищалась:
— Ой, Женечка, какой ты хозяйственный! Смотри-ка, почти новая!
А вот часы эти, которые «сын сослуживца задешево продал»… А вот квитанции из кафе — «с ребятами посидели»… Один обед — две моих зарплаты воспитателя!
А ведь я чувствовала… вот именно, нутром чуяла, что все эти вещи и походы «с друзьями» в наш бюджет никак не укладываются. Но я верила. Потому что… Ну как не верить родному человеку? Тридцать пять лет уже вместе, двоих детей вырастили, сына и дочь, трое внуков у нас теперь.
Я собрала все эти чеки, сама не знаю зачем, и спрятала. Сколько он премий-то получил… Мне даже считать страшно было.
Всю ночь не спала. Женя храпел рядом, а я лежала и думала, как теперь жить дальше? Ведь если он эту ерунду творит, то что еще? Может, и женщина на стороне есть? А может, и не одна? Мысли, они ж как муравьи, одна заползет, а за ней целый муравейник… До утра так и не заснула.
Наутро я встала раньше него. Хотела завтрак приготовить по привычке и не смогла. Руки не поднимались. Вместо этого взяла телефон, вызвала такси и поехала к Марине, дочке нашей.
— А что случилось-то, мам? — спросила она, хлопоча на кухне.
— Да так, — говорю, — Решила проведать.
Марина сразу поняла, что что-то не так, но лезть не стала. И хорошо. Я бы сразу разревелась. А потом Женя звонит:
— Ты где?
— У дочери.
— А кто мне обед готовить будет?!
Вот тут меня и прорвало.
— А сам-то поесть неспособен? — я даже сама удивилась, какой ледяной голос у меня. — Может, нам твою премию потратить на доставку еды? Или, может, кафе, куда ты ходишь, и на дом возит?
Помолчав минуту, Женя с опаской в голосе спросил:
— Ты о чем?
— О том, что ты год меня обманывал. И где деньги, Жень?
— Какие деньги? Ты че…
— Я все видела! — перебила его. — Чеки, квитанции, карту твою тайную! И слышала, как ты Витьке хвастался! Так что сказки свои кому другому рассказывай!
И тут такое началось… Все в нем резко переменилось.
И отключилась. Трясет всю, слезы текут… А на душе — камень.
***
Домой я вернулась через два дня. Молча. Ключ в замке повернула, вошла в прихожую, где пахло перегаром и чем-то затхлым.
— Ну что, кормить будешь? — вместо «здравствуй» буркнул Женя с дивана, даже не поднимаясь.
— Себя буду, — холодно отрезала я, проходя мимо него на кухню. — Хочешь есть — холодильник перед тобой. Сосиски в морозилке.
— Чего-о-о? — он аж подскочил. — Тань, ты чего это?
— А ничего, — я чайник включила, хлеб достала. — Сколько ты уже утаил из нашего бюджета, Жень? На сколько тысяч накупил себе шмоток?
Вижу — растерялся. Он у меня такой, как его к стенке прижмешь, начинает юлить и выкручиваться.
— Таня… Татьяна, — затараторил он, подходя ближе. — Ну я… Это… для нас же старался. Машину вон взяли…
— На мою зарплату! Это я кредит выплачиваю! — я сжала кулаки. — А на ней, между прочим, ты один катаешься! А я по старинке на автобусах!
— Но я же… — Женя заметался по кухне. — Слушай, может, поужинаем сначала? Поговорим?
— Давай поговорим, — согласилась я и налила себе чаю. — Для начала объясни мне, ради чего ты меня обманывал? Я что, деньги твои требовала? Или что?
В общем, целый вечер он то возмущался, то оправдывался, то пытался меня разжалобить. То орал, что я денег ему не даю «на жизнь», то что его зарплата «копейки», что он имеет право «хоть что-то для себя иметь». А я сидела и не верила своим ушам.
Это мой Женя? Тот самый, с которым мы первые пять лет после свадьбы одну картошку ели? Тот, кому я все годы, варила обеды на работу «чтоб не тратился»?
***
— Знаешь, — сказала я ему утром, — теперь каждый сам по себе. Ты хочешь свои деньги — забирай. Но тогда и корми себя сам, и стирай себе сам, и убирай за собой сам.
Он только хмыкнул:
— Ха! Напугала! А ты на что жить собралась?
— Пенсию мне через три года оформят. А пока я воспитателем работаю, голодать не буду.
И началась у нас с ним настоящая холодная война. Я ему не готовила, не стирала, не убирала за ним. Все разделила, от полочек в холодильнике до полотенец. Даже чашки свои маркером подписала, чтоб не перепутать.
Он поначалу посмеивался, думал, я шучу. Но когда через неделю оказался без чистых рубашек и носков… Ох, что тут началось!
— Ты что, вообще совесть потеряла?! — он стоял в дверях ванной, размахивая грязными носками. — Сколько можно этот цирк устраивать?!
— Стиральный порошок на полке, — спокойно ответила я, не отрываясь от своего занятия. — Машинку освобожу через десять минут. Инструкция на стене висит.
Женя побагровел, затем развернулся и вышел, хлопнув дверью. Но вечером вернулся с пакетами из кафе.
— Глянь, чего купил, — примирительно сказал он, расставляя на столе коробочки. — Давай поедим вместе, а?
— Спасибо, — я спокойно открыла холодильник и достала свою тарелку с уже готовым ужином. — У меня есть.
Он смотрел на меня так, будто я с луны свалилась.
— Тань… Ты чего, серьезно дуешься? Из-за денег?
— Нет, Жень. Я просто поняла, кто ты на самом деле.
И тут он психанул. Смел со стола коробочки, швырнул об стену пластиковую вилку.
— Да ты… Ты что о себе возомнила?! Я работаю как проклятый! А ты…
— А я просто поняла, — перебила его тихо, — что тридцать пять лет жила с человеком, которого, оказывается, не знала.
***
Через месяц жизнь наша превратилась в странный спектакль, такой… бессловесный. Мы почти не разговаривали, только по необходимости. Я работала, приходила домой, готовила себе, занималась своими делами.
Женя то приходил поздно (он продолжал работать на железной дороге как технический специалист после выхода на пенсию), то уезжал с Витькой на рыбалку, то вообще дома сидел, смотрел телевизор и дулся.
Но однажды вечером, когда я разбирала квитанции ЖКХ за нашу двухкомнатную квартиру, которая у нас в собственности, он не выдержал:
— Ты что, серьезно собралась так и дальше жить? Это ж ненормально!
Я только пожала плечами.
— Не ты одна тут человек, — буркнул он, подходя ближе. — Я тоже… с чувствами. И хватит уже обижаться!
— Я не обижаюсь, — спокойно ответила, но внутри все дрожало. — Я просто в нормальное состояние вошла. А было оно ненормальным.
— Ненормальным? — Женя всплеснул руками. — Да все у нас нормально было!
— Для тебя — да. Потому что я пахала за двоих, а ты врал мне в глаза.
Он грохнул кулаком по столу и зло уставился на меня.
— Я не давал тебе ни копейки? Я голодом тебя морил? Или что? У тебя было все! Все!
Я сложила бумаги в стопку и спокойно посмотрела ему в глаза.
— Дело не в деньгах, Жень. Дело в том, что я тебе доверяла, а ты… Впрочем, что теперь говорить.
— Нет уж, говори! — он не отступал, навис надо мной всем своим немаленьким весом. — Хотя бы объясни толком!
— Мне нечего объяснять. Теперь твоя очередь решать, что делать, — я встала, собрала бумаги.
И тут Женя выдал то, чего я, честно говоря, от него не ожидала. Он просто отказался платить за квартиру и машину. Я сначала даже не поняла, что он серьезно.
— В смысле? — переспросила я.
— В прямом, — гордо заявил он, расправляя плечи. — Раз мы теперь такие самостоятельные, то и плати сама!
— А машина? — у меня перехватило дыхание.
— А что машина? — он ухмыльнулся.
— Кредит на мне, а машина-то оформлена на тебя, и ты один на ней ездишь! — я уже задыхалась от возмущения.
— Ну и что? Не мои проблемы, — его ухмылка стала шире. — Не заплатишь — испортишь свою кредитную историю. А машину я продать не дам, она мне нужна.
Я не двигалась, просто смотрела на него.
— И коммуналку тоже не буду больше оплачивать, — он явно входил во вкус. — Хочешь жить отдельно — пожалуйста! Плати за все сама!
Никогда не видела его таким… таким… мелочным. Будто с него маску сорвали, а под ней — вот такое.
— За что ты меня так, Жень? — тихо спросила я. — За что?
— А за то, что ты… Ты… — он смешался, не находя слов. — Да потому что!
И ушел, хлопнув дверью. А я осталась стоять посреди комнаты, сжимая в руках квитанции. Почти пятнадцать тысяч за квартиру и тридцать за машину. И все теперь на мне. В голове крутилось только: «Да где ж я столько денег найду?»
И к кому обратиться? Он прав, кредит на мне, и если я не заплачу, мне же хуже будет.
К Алексею, сыну, обратиться? Он в другом городе живет, своя семья, работа. К Марине? У нее тоже трое детей, муж, свои расходы… Не могу я им такое рассказать, стыдно как-то.
***
Три дня я металась по квартире, не зная, как лучше поступить. Звонила в банк, просила отсрочку. Хотела продать машину, но без согласия Жени, на которого она оформлена, это невозможно. А он будто в воду канул, ночевал то у Витьки, то где-то еще.
Потом я открыла свою заначку — жалкие пять тысяч. Только на часть коммуналки.
— Что же делать? Что же делать? — мысли бились в голове, как мотыльки в банке.
И тут мой взгляд упал на его полку в шкафу. Та самая «серая рубашка с распродажи». И дорогие часы, купленные «за копейки у сына сослуживца». И новый костюм … Да много еще чего было куплено за последний год, Женя явно решил себе ни в чем не отказывать.
Я сначала ходила вокруг шкафа кругами, не могла решиться. А потом…
Я начала действовать. Собрала все его новые вещи. И не просто собрала, аккуратно сложила, упаковала, часы положила в коробочку, ботинки — в пакет, упаковала костюм в чехол. И поехала в комиссионный магазин, куда мы сдавали старые вещи Марины, когда она выросла.
— Здрасьте, Татьяна Макаровна! — поприветствовала меня Света, хозяйка магазина. — Чего это вы с таким багажом?
— Да вот, — я выдавила улыбку, — решили с мужем немного обновить гардероб. А старые вещи — к тебе.
«Старые вещи» Света вертела в руках и только присвистывала:
— Ну и ну! Часы-то какие! Итальянские! И костюмчик дорогой, видно сразу. А ботинки-то!
Я только кивала в ответ, стараясь не думать о том, сколько Женя скрыл от меня денег, покупая все это.
Двадцать пять тысяч за костюм. Восемнадцать за часы. Тридцать за ботинки. Рубашки, галстуки, свитера… В общей сложности Света отсчитала мне почти сто пятьдесят тысяч.
— Может, вы передумаете? — с сомнением спросила она. — Вещи-то новые почти…
— Нет, — я решительно забрала деньги. — Не передумаю.
Домой я ехала с легким сердцем. Странно, правда? Оплатила коммуналку, внесла платеж за машину. Остальные деньги положила на свою карточку, часть на следующий месяц, а часть начала откладывать на мою давнюю мечту — поездку в Петербург, которую мы с Женей постоянно откладывали из-за «нехватки денег».
Как же потом орал Женя, когда вернулся и обнаружил пропажу… Ух, это надо было видеть! Казалось, что стекла в окнах дрожат от его воплей.
— Да ты… Да я… Да как ты посмела! Да это воровство!
И все в таком духе.
Я спокойно сидела в кресле и вязала себе носок, даже спицы не дрожали.
— Ты свои деньги на себя тратил, а я твои вещи на себя потратила, — ответила наконец. — Справедливо, нет?
— Да я тебя засужу! — брызгал он слюной. — Ты воровка!
— Иди-иди, — кивнула я в сторону двери. — К Витьке своему. И сюда можешь не возвращаться!
Евгений замер на месте, будто его холодной водой окатили.
— Ты чего, Тань? — уже тише спросил он. — Ты чего такое говоришь?
— А то и говорю, — повторила я твердо, — чтобы проваливал из моей жизни. Не хочешь быть мужем — уходи.
Он опустился на стул, как-то сразу сдувшись:
— И все это из-за каких-то премий?
— Да нет, Жень. Это из-за предательства.
***
Через неделю я переехала к Марине, подала на развод и раздел имущества. Пришлось все рассказать и ей, и Алексею. Марина сразу на мою сторону встала, а Алеша хоть и пытался сначала отца защищать, но потом тоже понял меня.
Женя сначала даже не пытался меня остановить, решил, что я «поиграюсь и вернусь», а потом звонил, уговаривал, но я не простила.
