— Галина Михайловна, это ваш дом? — женщина в дорогом пальто стояла у калитки, держа в руках какие-то бумаги. — Мне нужно с вами поговорить.
— А вы кто такая? — Галина не открывала калитку, только крепче сжала в руках садовые ножницы.
— Инна. Инна Викторовна. Я… была близким другом вашего мужа.
Что-то холодное кольнуло в груди. Галина медленно опустила ножницы.
— Игорь никого не упоминал.
— Естественно. — Инна усмехнулась, поправляя дорогую сумочку. — Мы встречались три года. И у меня есть кое-что, что принадлежит мне по праву.
— Что именно?
— Половина этого дома.
Галина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Три года? Как это возможно? Игорь каждый вечер был дома, помогал в огороде, жаловался на радикулит…
— Вы что, рехнулись? — голос прозвучал хрипло. — Это мой дом. Я здесь прожила тридцать лет.
— Посмотрите сами. — Инна протянула через забор документы. — Завещание. Заверенное нотариусом два месяца назад. Игорь оставил мне половину недвижимости.
Буквы расплывались перед глазами. Подпись мужа — та самая, размашистая, которой он подписывал поздравительные открытки. Печать нотариуса. Дата — действительно два месяца назад.
— Этого не может быть…
— Может. — Инна сложила бумаги обратно. — Игорь планировал с вами развестись. Но сердце не выдержало раньше времени.
— Врёте! — Галина отступила на шаг. — Он никогда не говорил про развод!
— А что он мог сказать? «Галя, милая, я нашёл себе женщину помоложе и покрасивее?» — Инна рассмеялась. — Мужчины не любят неудобных разговоров.
— Убирайтесь с моего участка.
— Это уже не только ваш участок. И я намерена вселиться сюда уже на следующей неделе. Можете начинать собирать вещи.
Галина швырнула ножницы в траву и побежала к дому. За спиной раздался звук захлопывающейся дверцы автомобиля.
В доме пахло застоявшимся воздухом и чем-то ещё — тем самым запахом, который остаётся после покойника. Галина осела на кухонную табуретку и уставилась на пустую кружку Игоря. Она так и стояла на полке — немытая, с засохшими остатками чая.
Вся эта кухня была пропитана их совместной жизнью. Вон тот скол на столе — Игорь ронял молоток, когда чинил ножку. А эти занавески она шила сама, когда они только въехали. Молодые, счастливые…
— Три года, — прошептала она в пустоту. — Как же я ничего не замечала?
Теперь всё складывалось. Командировки, которых раньше не было. «Рыбалка с Петровичем» по выходным. Новая рубашка, которую он якобы купил сам. И эта странная нежность последние месяцы — будто он извинялся за что-то.
Галина встала и подошла к серванту, где стояли их совместные фотографии. Игорь улыбался с каждого снимка — молодой, средних лет, недавний… Лжец. Предатель.
Она схватила первую попавшуюся рамку и швырнула на пол. Стекло разлетелось по линолеуму, но фотография осталась цела — они на даче у его брата, обнимаются, смеются…
— Ненавижу тебя, — прошептала Галина фотографии. — Как ты мог?
В ту же ночь она перерыла всю спальню. Искала хоть что-то — записку, телефон, подарок от той женщины. Но Игорь был осторожен. Если и водил любовниц, то следов не оставлял.
Зато в кармане его пиджака она нашла чек из дорогого ресторана. Дата — месяц назад. Сумма — почти вся его пенсия. «Устрицы, шампанское, торт «Наполеон»…» А ей в этот день он сказал, что на рынке ничего приличного не было, поэтому ужинать будут вчерашним борщом.
Утром приехала Татьяна, соседка.
— Галочка, ты как? Слышала, какая-то баба вчера приезжала…
— Любовница. — Галина даже не удивилась собственному спокойствию. — Претендует на дом.
— Да ну! — Татьяна округлила глаза. — Игорь Петрович? Да он же… Ну он же такой домашний был! Тихий!
— Тихие — самые опасные.
— А что документы говорят?
— Завещание есть. Настоящее. — Галина поставила чайник на плиту. — Половину дома ей оставил.
— Господи… А ты что делать будешь?
— Не знаю пока.
Но это была ложь. Галина прекрасно знала, что будет делать. Она будет бороться. Этот дом построен на её молодости, её труде, её слезах. Сколько раз она таскала воду в вёдрах, когда не было водопровода? Сколько ночей не спала, выхаживая Игоря, когда у него были приступы? Сколько копеек откладывала на ремонт?
— У неё есть дети? — спросила Татьяна.
— Не знаю. Не интересовалась.
— А если есть? Им тоже что-то достанется?
Галина замерла с чашкой в руках. Дети. А если у Игоря от той женщины есть дети? Внуки, о которых она ничего не знает?
Зазвонил телефон. Галина сняла трубку машинально.
— Алло?
— Это адвокат Морозов. Игорь Петрович обращался ко мне по поводу завещания. Мне нужно с вами встретиться.
— Зачем?
— У меня есть письмо. От вашего мужа. Для вас.
Адвокат оказался пожилым мужчиной с усталыми глазами. Они встретились в его кабинете на следующий день.
— Игорь Петрович просил передать вам это, когда всё… закончится. — Он протянул запечатанный конверт. — И попросил объяснить ситуацию с наследством.
Галина взяла письмо дрожащими руками, но читать не стала.
— Объясняйте.
— Ваш муж действительно составил завещание в пользу Инны Викторовны Соловьёвой. Половина дома отходит ей. Но…
— Но что?
— Есть нюансы. Завещание можно оспорить. Если докажем, что Игорь Петрович был не в себе или действовал под принуждением.
— А он был?
— Этого я не знаю. Внешне — вполне адекватный человек. Правда, очень нервничал, когда подписывал документы.
Галина вскрыла конверт. Почерк Игоря был размашистым, но дрожащим.
«Галя, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Знаю, ты меня возненавидишь. И будешь права. Я подлец и трус. Не смог сказать тебе правду в лицо.
Познакомился с Инной три года назад. На автовокзале. Она плакала — ей было некуда идти после развода. Я предложил помочь. Думал, просто помогу и забуду. Но получилось иначе.
Она нужная мне стала. Молодая, красивая, слушает, как отец родной. А ты… Прости, Галя, но ты превратилась в чужую. Всё время молчишь, дуешься на что-то. С тобой даже поговорить нельзя — сразу претензии, упрёки.
Хотел развестись, но не решился. Знал, что останешься без крыши над головой. А так хоть половина дома будет твоя. Инна обещала не выгонять тебя. Можете вместе жить или продать всё, поделить деньги.
Не суди строго. Я хотел, как лучше.»
Галина медленно сложила письмо.
— И что вы посоветуете?
— Можно попробовать оспорить. Есть шансы. Но процесс затянется на месяцы, а может, и на годы. И не факт, что выиграем.
— А если не оспаривать?
— Тогда Инна Викторовна въедет в дом уже через неделю. По закону она имеет право.
Галина встала и подошла к окну. Внизу, на автостоянке, блестел чёрный джип. Дорогой. У Инны явно есть деньги. Значит, она сможет нанять хорошего адвоката.
— А эта Инна… она замужем?
— Разведена. Детей нет. Работает… — адвокат заглянул в бумаги, — менеджером в строительной компании.
— Понятно. — Галина повернулась. — Сколько времени у меня есть на раздумья?
— До конца недели. Потом она подаёт заявление о вступлении в наследство.
Галина вышла из кабинета с твёрдым решением. Она не будет прятаться. Не будет унижаться. И не позволит какой-то проходимке распоряжаться её домом.
В автобусе она перечитала письмо ещё раз. «Ты превратилась в чужую»… «Всё время дуешься»… Может, он и прав был. После пятидесяти она действительно стала другой. Усталой. Замкнутой. Но разве это повод изменять жене с первой попавшейся?
— Хотел, как лучше, — прошептала она, скомкивая письмо. — Для себя, конечно.
Инна приехала ровно через неделю. Галина встретила её у калитки, уже не удивляясь и не боясь.
— Я предупреждала. Собрали вещи?
— Нет. И не собираюсь.
— Галина Михайловна, давайте без глупостей. Дом теперь наполовину мой. Я имею право здесь жить.
— А я имею право защищать то, что строила тридцать лет.
Инна усмехнулась.
— Защищать? А где вы были, когда ваш муж нуждался в понимании? Игорь рассказывал, что вы с ним даже не разговаривали нормально.
— А вам какое дело до наших отношений?
— Самое прямое. Я три года делала Игоря счастливым. А вы только пилили его.
— Счастливым? — Галина рассмеялась. — Он от стыда помер! Не мог жене в глаза посмотреть!
— Не говорите чушь. Игорь любил меня.
— Любил? Тогда почему не развёлся со мной? Почему в завещании написал, что я могу в доме оставаться?
Инна на мгновение растерялась.
— Он… он был мягким человеком. Не хотел вас обижать.
— Мягким! — Галина открыла калитку и вышла на дорогу. — Знаете, что он мне в письме написал? Что я превратилась в чужую! Что со мной даже поговорить нельзя! А потом просит прощения и оставляет мне половину дома из жалости!
— Галина Михайловна…
— Вы думаете, мне этот дом даром достался? Я здесь каждый гвоздь сама забивала! Когда у Игоря спина болела, я кровлю латала! Когда денег не было, я в соседнем городе на стройке работала! А он… — голос сорвался. — А он водил к себе любовниц и жаловался, что жена плохая!
— Прошлое уже не вернёшь. Давайте решать, как быть дальше.
— Как быть? — Галина вытерла глаза рукавом. — А вот как. Можете подавать в суд. Оспаривайте завещание. Только знайте: я буду бороться до последнего.
— На каком основании?
— На том, что Игорь был болен. Последние полгода у него голова кружилась, давление скакало. Он и таблетки путал постоянно. В таком состоянии никто завещание подписывать не должен.
— У вас есть справки?
— Найду. Врачи подтвердят.
Инна сняла солнечные очки. Впервые Галина разглядела её лицо — усталое, с первыми морщинками, не такое уж молодое.
— Послушайте… А может, действительно вместе жить будем? Дом большой. Я готова взять на себя все расходы по содержанию.
— Вместе? С любовницей покойного мужа?
— Ну не навсегда же. Год-два. Потом продадим, деньги поделим. Вы сможете купить квартирку в городе…
— Квартирку в городе! — Галина засмеялась. — А вы купите себе дворец, да? На мои деньги?
— Почему на ваши? Половина дома принадлежит мне по закону!
— По какому закону? По закону подлости?
— По закону наследства! У меня есть завещание!
— А у меня есть тридцать лет жизни в этом доме! — Галина шагнула ближе. — Знаете что? Подавайте в суд. Посмотрим, что скажет судья, когда узнает, что вы отбили мужа у жены, а теперь хотите её из дома выгнать!
— Я никого не отбивала! Он сам…
— Сам! Конечно, сам! Все мужики «сами»! — Галина повернулась к дому. — Идите отсюда. И больше не приезжайте без повестки из суда.
Суд длился четыре месяца. Галина действительно нашла справки о болезнях Игоря, привела соседей в качестве свидетелей. Инна наняла дорогого адвоката и пыталась доказать, что завещание составлено в здравом уме.
В итоге судья вынес соломоново решение: завещание признать частично недействительным. Инна получила не половину дома, а только денежную компенсацию — четверть от его стоимости.
— Это несправедливо! — кричала Инна после оглашения приговора. — Игорь хотел, чтобы я получила дом!
— Игорь хотел многого, — спокойно ответила Галина. — Только думать не хотел.
Деньги Галина отдала без сожаления. Продала старую Игореву «девятку», которая всё равно ржавела в гараже, взяла кредит под залог дома. Главное — Инна исчезла из её жизни навсегда.
А дом остался. Пустой, слишком большой для одной, но родной. Галина убрала все фотографии с Игорем, перекрасила стены в гостиной, поменяла мебель в спальне. Словно начинала жить заново.
Через полгода к ней переехала Татьяна — её муж тоже умер, а одной жить было страшно. Теперь они вместе ведут хозяйство, ходят в магазин, смотрят сериалы по вечерам.
— Не жалеешь, что из-за дома столько денег потратила? — спросила как-то Татьяна.
— Нет, — Галина поливала цветы на подоконнике. — Деньги — это ничто. А дом — это моя жизнь.
На кухонной полке до сих пор стоит пустая кружка Игоря. Не из сентиментальности — просто выбросить жалко. Хорошая кружка, крепкая. Только пить из неё больше никому не хочется.
Иногда по вечерам Галина думает: а может, Игорь был прав? Может, она действительно стала чужой, холодной? Но потом вспоминает Инну с её наглыми глазами и дорогой сумочкой — и понимает, что жалеть не о чем.
Некоторые мужчины всю жизнь ищут, кто бы их пожалел. А женщины учатся жалеть себя сами.
И это, наверное, правильно.
