никитаИрина переступила порог квартиры золовки в тот самый день, когда привычный мир рассыпался на осколки.
Сирена скорой ещё звенела в ушах. Сергея увезли с работы — стальные двери реанимации захлопнулись перед носом. «Ждите в коридоре», — бросила медсестра. И Ирина ждала. Час. Два. Сутки. Телефон мужа — бесполезный кусок пластика — лежал в сумке.
Сообщение от Алёны выдернуло из оцепенения: «Ты где? Что с Серёжей?» Ирина не стала перезванивать — сил хватило только на короткий ответ: «Больница. Реанимация. Инфаркт».
Алёна позвонила через минуту.
— Господи, Ирка! Ты там одна? — В голосе звучало настоящее волнение. — Ты спала?
— Нет, я… здесь… — Ирина с трудом выталкивала слова. — Врачи не говорят ничего конкретного.
— Так! — решительно заявила Алёна. — Приезжай ко мне немедленно! Мы в пятнадцати минутах от больницы. Будешь каждый день его навещать, а не корчиться на этих дурацких пластиковых стульях.
Ирина хотела отказаться. Но мысль о возвращении в пустую квартиру с фотографиями счастливого Сергея, с его запахом на подушке… Нет.
— Спасибо, — прошептала она. — Приеду.
Через полтора часа, измотанная, с покрасневшими глазами и одной дорожной сумкой, Ирина стояла у двери трёхкомнатной квартиры младшей сестры мужа.
Алёна распахнула дверь — растрёпанная, с мокрым пятном на футболке и размазанной тушью под глазами.
— Наконец-то! Я уже извелась вся! — Она схватила Ирину за руку, втаскивая в прихожую. — Как Серёжа? Что говорят врачи? Господи, у тебя руки ледяные!
Из глубины квартиры донёсся пронзительный детский плач.
— А, чтоб тебя! — Алёна раздражённо дёрнула плечом. — Только уложила! Располагайся, Ир. Ту комнату забирай — там диван нормальный. И не спорь! — Она выставила палец, пресекая возражения. — Никаких «не хочу стеснять». Родня для того и нужна, чтобы в трудную минуту поддержать.
Первая неделя растворилась в тумане беспамятства. Утро — больница, коридор, запах лекарств. Разговоры с врачами, скупыми на прогнозы. Вечер — квартира золовки, где шумела совсем другая жизнь.
Алёна работала в салоне красоты через дорогу — мастером маникюра. Свободный график: появился клиент — побежала. Нет записей — возится с Мишкой, трёхлетним сыном, оставшимся после прошлогоднего развода. Но она осталась не только с ребенком, но и с квартирой, которую отписал сыну при разводе муж.
Ирина заняла комнату в конце коридора. Там теперь её территория. А так, мыла за собой чашки, убирала постель, не шумела. Старалась быть невесомой.
На девятый день Сергея перевели в обычную палату. Ирина впервые смогла посидеть рядом, подержать за руку, увидеть слабую улыбку.
— Живой, — сказал он, сжимая её пальцы.
Вечером она вернулась к золовке с бутылкой красного — отпраздновать маленькую победу.
— Как ты? — спросила Алёна, разливая тёмно-рубиновую жидкость по бокалам.
— Лучше, — Ирина сделала глоток. — Сегодня впервые за неделю нормально вздохнула.
— А твоя работа-то что? Отпуск взяла?
Ирина кивнула:
— Накопила почти два месяца за пять лет. Всё некогда было.
— Где хоть трудишься сейчас?
— На мебельной фабрике. Финансовое планирование.
Алёна издала протяжный свист:
— Ужас какой! Как ты не рехнулась от этих цифр?
— Привыкаешь, — Ирина пожала плечами. — Сначала ради зарплаты, потом втягиваешься.
— А я вот творю красоту! — Алёна выставила пальцы с замысловатым градиентным маникюром. — Устаёшь не меньше, зато сразу видишь восторг в глазах клиенток. И благодарность получаешь каждый день.
Ирина молча кивнула. В мире цифр никто не аплодирует правильным расчётам. Зато и улыбаться всем подряд и притворяться не приходится.
Однажды утром, собираясь в больницу, наткнулась в раковине на чашку с засохшей коричневой жижей на дне. Не свою. Алёнину.
Вечером в той же раковине — тарелка с присохшими желтками и хлебными корками.
«Торопилась, видимо», — подумала Ирина и ополоснула посуду.
На следующий день — повторение. Через день — в раковине уже целый натюрморт: кастрюля с остатками каши, сковородка, две чашки.
Алёна не просила убирать. Не намекала. Просто оставляла следы хозяйственного хаоса, которые исчезали сами собой — руками Ирины.
В пятницу на кухонном столе красовалась гора крошек вперемешку с разводами от сладкого сиропа. Под ногами что-то хрустело. На диване — скомканная простыня с пятнами от сока.
«Это не моя квартира. Не моя ответственность», — промелькнуло у Ирины.
Но когда Алёна ушла гулять с ребенком в парк она достала пылесос. С каким-то яростным удовольствием вычистила каждый угол, вымыла пол, разложила разбросанные вещи.
Закончив, упала на кровать с противоречивыми чувствами — усталость смешалась с удовлетворением и тревогой.
Утром Алёна, собираясь на запись, проскакала по вычищенным коврам — и ничего не сказала. Ни слова благодарности, ни удивления. Словно чистота в доме — нечто само собой разумеющееся.
Незаметно Ирина начала готовить на всех. Сначала — по инерции. Привыкла варить борщ на неделю вперёд. А потом заметила, что Алёна с аппетитом наворачивает её запеканки и рагу.
— Слушай, ну ты волшебница! — воскликнула как-то золовка, подчищая соус кусочком хлеба. — Где такому научилась-то?
На этом благодарности закончились. Алёна принимала заботу как должное, лишь изредка комментируя: «Соли маловато» или «Можно поострее в следующий раз?»
Ирина не спорила. Готовка заполняла пустоту в груди. Когда руки замешивают тесто — голова не прокручивает слова врачей о возможных осложнениях.
Однажды, развешивая бельё, Ирина обнаружила в корзине детские вещи — миниатюрные футболки, штанишки, носочки размером с её ладонь. Рассортировала, постирала, развесила.
— Ого! — Алёна замерла на пороге ванной с открытым ртом. — Ты даже это осилила? Я бы ещё неделю собиралась.
И ни слова благодарности — только изумление.
Ирина подавила горечь в горле. «Стараюсь не для благодарности. Для себя».
К исходу месяца границы окончательно размылись. Ирина автоматически мыла полы каждые три дня, готовила на троих, развешивала чужие вещи и гладила бельё.
Появился новый сценарий: Алёна названивала из салона — «У меня запись на два часа, покараулишь Мишку?» — и Ирина соглашалась. Отчасти потому, что привязалась к мальчишке. Отчасти — из странного чувства долга.
Сергею становилось лучше. Он уже сидел, смотрел телевизор, разгадывал кроссворды. Врачи заговорили о выписке через пару недель.
— Берегите его сердце, — сказал кардиолог, откладывая снимки. — И своё тоже не изнашивайте.
Ирина кивнула. Всю жизнь она берегла чужие сердца. Своё как-то не научилась.
Вторник ворвался в жизнь оглушительной трелью будильника. Ирина подскочила на кровати, ещё не понимая, где находится. Больница? Дом? Чужая квартира стала настолько привычной.
Шесть утра. За окном — серое небо и моросящий дождь. В коридоре — тишина. Алёна, отработавшая вчера до девяти вечера, наверняка спит.
Ирина прошлёпала на кухню. Включила чайник, достала муку, яйца, молоко. Блинчики — быстро и сытно.
Только разлила тесто на шипящую сковородку, как на пороге возникла Алёна — взъерошенная, с красными от недосыпа глазами, в растянутой майке с пятнами.
— Доброе утро, — пробурчала она, направляясь к кофеварке. — Ерунда какая-то, не могу выспаться.
— Кофе? — Ирина уже наливала дымящийся напиток в кружку с разноцветными узорами.
— Спасибо, — буркнула Алёна, падая на стул. — Что там с Мишкой?
— Спит ещё, я заглядывала.
Телефон Алёны разразился пронзительной мелодией.
— Кому не спится? — Она схватила трубку, бросила взгляд на экран и присвистнула. — Вот это да! Запись на десять, на двенадцать и на час! — Она лихорадочно пролистала сообщения. — Причём все — постоянные клиентки. Вернусь не раньше трёх, наверное.
— Нормально, — кивнула Ирина, переворачивая блинчик. — Я с Сергеем после обеда.
Алёна что-то промычала, обжигаясь кофе. Ирина поймала её оценивающий взгляд, скользящий по кухне.
— Слушай, а полы ты когда мыла в последний раз?
Вопрос прозвучал так естественно, будто Ирина здесь — штатная уборщица. Она замерла со сковородкой в руке.
— Позавчера, кажется.
— А… — Алёна поставила чашку и потянулась. — Там Мишка вчера сок разлил в коридоре, я вытерла, но липко осталось. И в ванной что-то… не очень.
Ирина промолчала. Внутри шевельнулось глухое раздражение. Когда это уборка в квартире Алёны стала её обязанностью?
После завтрака золовка удалилась собираться. Проходя по коридору, наступила на что-то влажное — действительно, апельсиновый сок, уже превратившийся в липкую субстанцию. Зашла в ванную — на полу темнели брызги зубной пасты, на зеркале — отпечатки детских пальцев.
Ирина готовила завтрак Мише, когда из спальни выпорхнула Алёна — накрашенная, в узких джинсах и блузке, не скрывающей пышный бюст.
— Всё, я убегаю! — объявила она, щёлкая замком сумочки. — Постоянная клиентка, опаздывать нельзя.
— Хорошего дня, — отозвалась Ирина, вытирая размазанную по столу кашу.
Алёна уже стояла в дверях, когда вдруг остановилась и вернулась на кухню.
— Слушай, у меня тут такое дело… — Она нервно заправила прядь за ухо. — У меня на пять часов отменилась запись, но в шесть нарисовалась новая. Очень денежная клиентка, свадебный маникюр. Ты ведь будешь дома?
— Да, я в больницу только после четырёх.
— Шикарно! — Алёна хлопнула в ладоши. — Тогда я не буду домой забегать, останусь в салоне. Заодно ногти подправлю себе. Ты же с Мишкой посидишь? — Она запнулась, глядя на сестринское лицо. — И слушай… там на балконе бельё сохнет второй день. Может, погладишь, а? И ещё… — Она замялась сильнее. — Ты не посмотришь, что с пылесосом? Он так странно гудит у тебя. Может, забился? Или сломался?
Ирина медленно вытерла руки полотенцем. Внутри поднималась горячая волна. Раздражение? Злость? Возмущение? Слишком долго она подавляла эти чувства.
— Хорошо, — ответила тихо, отворачиваясь к окну.
— Класс! — Алёна показала два больших пальца и выпорхнула в коридор.
Хлопнула входная дверь.
Ирина осталась одна, глядя в окно на свинцовое небо и проносящиеся вдалеке машины. Когда она из гостьи превратилась в прислугу?
День тянулся бесконечной резиновой лентой. Игры с Мишей, разборка пылесоса (фильтр действительно забился пылью и волосами), глажка постельного белья, приготовление обеда, мытьё посуды.
В половине четвёртого Ирина стала собираться в больницу. Натянула на Мишу чистую футболку, комбинезон, носочки с динозаврами.
— Сейчас мы с тобой сходим к тёте Кате, — сказала она, застёгивая молнию детской куртки.
Катя — соседка Алёны — иногда присматривала за мальчиком. Ирина договорилась с ней накануне.
Только они вышли в прихожую, как дверь распахнулась с грохотом. На пороге — Алёна, запыхавшаяся, с растрёпанными волосами и блестящими от возбуждения глазами.
— Уф, ты ещё здесь! Успела! — Она швырнула сумку на тумбочку и выпалила скороговоркой: — Мне нужно срочно бежать обратно! Приперлась клиентка без записи. Срочно улетает. Двойную оплату предложила!
— Я в больницу собралась, — начала Ирина, но Алёна перебила взмахом руки:
— До больницы ещё успеешь! Я быстро вернусь, правда!
Она метнулась в ванную, с грохотом включила воду. Пока Алёна приводила себя в порядок, Миша подбежал к столу и схватил маленький пакет с соком, оставленный после завтрака. Секунда — и липкая оранжевая жидкость разлилась по только что вымытому полу.
— Миша! — воскликнула Ирина, бросаясь к мальчику.
Из ванной выскочила Алёна — умытая, с расчёской в руке, одной рукой поправляя макияж. Увидев лужу на полу, она недовольно поморщилась.
— Слушай, ты же полы помыла? — Она окинула коридор оценивающим взглядом.
Ирина почувствовала, как лицо каменеет. Сердце застучало часто-часто.
— Да, я мыла. Миша только что сок опять разлил.
— Вот видишь! — В голосе Алёны появились командные нотки. — Миша целый день дома ползает, а ты уследить не можешь. Что с пылесосом?
— Фильтр забился, я почистила, — ответила Ирина, и внутри бушевал ураган.
— А что у нас на ужин?
Ирина промолчала. Она смотрела на золовку новым взглядом — острым и ясным, словно впервые разглядела настоящую Алёну. Перед ней стояла молодая женщина, младше на десять лет, которая распоряжалась её временем и силами, как собственностью.
— Мне пора, — сказала Ирина, крепче сжимая детскую ладошку. — Я обещала Сергею быть в четыре.
— Подожди! — Алёна шагнула вперёд, преграждая путь. — Я реально должна бежать! Это очень важная клиентка! Миша только проснулся после дневного сна, не могу же я его с собой в салон тащить.
— Я договорилась с Катей…
— Какая Катя? — Алёна фыркнула. — Она к внукам уехала на неделю! Мне Маринка из двенадцатой квартиры рассказала.
Ирина замерла. Это действительно так? Или золовка врёт, чтобы удержать бесплатную няньку?
— Слушай, так всего на пару часов! — Алёна перешла в наступление. — Посиди с ребёнком и полы помой. Мне тяжело за порядком одной следить, — заявила золовка, собирая волосы в высокий пучок.
И что-то щёлкнуло внутри Ирины — как выключатель лампы. Все эти недели терпения, уступок, молчаливого согласия закончились одной короткой фразой.
— Раз тяжело, то не рожай. Я не при чём, — произнесла она ледяным тоном.
Алёна застыла с поднятыми руками, словно в стоп-кадре. Её глаза округлились от изумления, рот приоткрылся в немом вопросе.
— Ты это… серьёзно сейчас?
— Более чем. — Ирина встретила её взгляд прямо, без колебаний. — Я сюда приехала не тебя обслуживать. А ты даже «спасибо» не удосужилась сказать. Ни разу.
— За что спасибо? — возмутилась Алёна, но голос её дрогнул, выдавая растерянность.
— За чистые полы. За горячие обеды. За выглаженные простыни. За вымытые окна. За то, что я каждый божий день сижу с твоим ребёнком, пока ты зарабатываешь свои деньги.
— Но ты же сама всё это… — Алёна запнулась. — Ты сама захотела! Я не просила!
— Не просила? — Ирина усмехнулась. — Конечно, ты просто оставляла грязную посуду. Просто разводила бардак. Просто «забывала» помыть полы. А потом привыкла, что у тебя есть личная домработница. Бесплатная.
— Да ну тебя, Ирка! — Алёна попыталась перевести всё в шутку. — Какая домработница? Ты моя родня! Мы же семья!
— Вот именно, — отрезала Ирина, подхватывая сумку. — Я твоя родня. Не прислуга.
Она решительно направилась к двери.
— И куда ты? — В голосе Алёны зазвучали жалобные нотки. — А с Мишкой что?
— К мужу в больницу. А Мишка — твой сын. Ты мать, ты и решай.
Ирина решительно направилась к двери.
— И куда ты идёшь? — В голосе Алёны зазвучали жалобные нотки. — Я же сказала — мне срочно нужно!
— В больницу, как и планировала.
— А Мишка?
— Твой сын, твоя ответственность.
Алёна метнулась к ней:
— Но у меня клиентка! Деньги! Я не могу её потерять!
— Значит, бери сына с собой. Или откажись от записи. — Ирина надела куртку. — Твой выбор.
— Ты серьёзно меня бросаешь?
— Я возвращаюсь домой. Сегодня вечером заберу вещи.
Захлопнув за собой дверь, Ирина услышала сквозь неё возмущённое: «Да как ты смеешь!»
Вечером, после больницы, она вернулась за своими вещами. Алёна встретила её молчанием — демонстративно кормила Мишку, не поднимая глаз. Ирина собрала сумку за десять минут и ушла навсегда.