В их маленькой хрущевке все оставалось неизменным последние пятнадцать лет. Вязаные салфетки на телевизоре, старая стенка, купленная еще при отце, фотографии Димы в простых деревянных рамках – от школьной линейки до защиты кандидатской.
Нина Петровна привыкла к этому порядку. Каждое утро она провожала сына на работу, готовила ему термос с кофе – растворимый он не признавал, считал неприличным для преподавателя. В половине девятого Дима выходил из дома – всегда в отглаженной рубашке, с кожаным портфелем, доставшимся от отца.
«Дмитрий Александрович у нас светило,» – судачили соседки у подъезда. – «В тридцать лет уже доцент, на конференции его в Москву приглашают.»
Она гордилась сыном. После смерти мужа все силы вложила в его образование – по ночам подрабатывала уборщицей в супермаркете, летом бралась за любую подработку. Когда Дима защитил диссертацию, весь их подъезд гулял – накрыли столы прямо во дворе, соседи несли кто что мог.
Она помнила каждую мелочь его жизни. Как учила завязывать шнурки, как водила в музыкальную школу – три остановки на троллейбусе, как сидела ночами, когда он болел. Дима рос послушным, правильным мальчиком. Всегда советовался с ней, всегда прислушивался.
А потом появилась она. Катя.
Нина Петровна помнила тот вечер в середине сентября. Дима вернулся домой позже обычного, непривычно взволнованный:
«Мам, можно к нам сегодня девушка придет? Студентка моя, заочница. Ей нужна консультация по дипломной.»
Она насторожилась – за пятнадцать лет работы в институте он никогда не водил студентов домой.
«А почему не на кафедре?»
«Так вечер уже. Институт закрыт.»
Катя ворвалась в их размеренную жизнь как ураган. Яркая, шумная, с рыжими волосами и звонким смехом. Села за их старенький кухонный стол, положила ноутбук с наклейками, достала конспекты:
«Дмитрий Александрович, я тут набросала план, посмотрите?»
Нина Петровна заварила чай, достала свое парадное печенье «Юбилейное». Наблюдала, как сын склонился над ноутбуком, как объясняет что-то, рисуя схемы на полях конспекта. А эта девица смотрит на него так… не по-студенчески.
«Спасибо за чай, Нина Петровна!» – улыбнулась на прощание. – «У вас очень уютно.»
Потом она стала приходить чаще. То с вопросом по методологии, то с новой главой диплома. Садилась всё ближе к Диме, смеялась всё громче, засиживалась всё дольше.
«Сынок,» – начала как-то Нина Петровна. – «Может, не стоит? Она же твоя студентка…»
«Мам, она на заочном. И вообще, ей двадцать три, она взрослый человек.»
«А работает где?»
«Пока нигде. Но она творческая личность, ищет себя.»
Нина Петровна только вздохнула. Она-то видела, как эта «творческая личность» смотрит на их старую мебель, на скромную обстановку. Видела модную сумку, явно не по студенческому карману, дорогой телефон.
Однажды вечером Дима вернулся домой непривычно поздно. Глаза сияют, на губах улыбка:
«Мам, я влюбился.»
Сердце оборвалось. Она знала – в кого.
«Мы с Катей… В общем, у нас все серьезно.»
«Дим, подумай,» – она присела рядом. – «Ты – преподаватель, уважаемый человек. Она – студентка, нигде не работает. Что скажут на кафедре?»
«А что они скажут? Я не веду у неё предметы, она на заочном. Всё по закону.»
С того дня их жизнь изменилась. Катя появлялась в квартире уже без всяких дипломных работ. Готовила на их кухне какие-то модные смузи, разбрасывала свои вещи, включала громкую музыку.
«Нина Петровна, давайте я вам маникюр сделаю!» – предлагала с улыбкой. – «И прическу поменяем. Вам так больше пойдет!»
А потом начала оставаться на ночь. В их маленькой хрущевке, где каждый звук слышен, где стены тонкие, как бумага.
«Мам, мы же взрослые люди,» – говорил Дима. – «Это нормально.»
Но разве может быть нормальным, когда чужой человек вторгается в твой дом, в твою жизнь, забирает твоего единственного сына?
Она видела, как меняется Дима. Начал покупать другую одежду, сменил очки на контактные линзы. Всё чаще задерживался после работы – то в кафе, то в кино.
«Дим, ты зарплату получил?» – спросила как-то. – «За квартиру платить.»
«Прости, мам. Мы с Катей в ресторан ходили. Я потом добавлю.»
А ведь раньше всю зарплату приносил домой, до копейки. Они вместе планировали бюджет, откладывали на ремонт…
«Мы с Катей решили пожить вместе,» – сказал он однажды вечером.
«Здесь?» – она похолодела.
«Да, пока здесь. Потом что-нибудь придумаем.»
Она смотрела на сына и не узнавала. Куда делся её мальчик, который всегда советовался с ней? Который ценил порядок, уважал традиции?
А потом она заметила, как Катя прячет телефон, когда Дима входит в комнату. Как подолгу переписывается с кем-то, нервно хихикая. И материнское сердце забило тревогу.
За окном шелестел октябрь, засыпая тротуары жёлтыми листьями. Нина Петровна стояла у плиты, механически помешивая суп, а в голове крутились тревожные мысли. В последнее время она почти не спала – прислушивалась к звукам из комнаты сына, проверяла его телефон, пока он был в душе.
«Милый, может, сходим вечером в ‘Бергамот’?» – доносился голос Кати из комнаты. – «Там сегодня живая музыка.»
«Катюш, у меня завтра две пары с утра, да и денег пока в обрез…»
«Ну Ди-им! Я так давно нигде не была!»
Нина Петровна сжала половник крепче. Вчера видела чек из «Золотого яблока» в кармане Катиной куртки – двенадцать тысяч за какой-то крем. А сын берет доп.нагрузку на кафедре, чтобы сводить её в кафе.
В дверь позвонили – пришла Вера Степановна, старая подруга с работы. Они закрылись на кухне, и Нина Петровна наконец смогла выговориться:
«Он же совсем другим стал, Вера. Раньше каждую копейку в дом нёс, а теперь? То ресторан, то подарки ей. А она даже не работает!»
«А что родители её говорят?»
«Какие родители… Мать в поселке живёт, отец давно с другой семьёй. Она тут одна крутится.»
Вера Степановна понимающе кивнула:
«Слушай, у меня племянник в охранном агентстве работает. Может, проследить за ней? За такое, конечно, возьмёт, но зато будешь знать наверняка.»
Нина Петровна заколебалась. Следить за человеком… Но ведь речь о счастье сына.
Через неделю на её телефон стали приходить сообщения. Катя встречается с подругами в «Шоколаднице» – сидят часами, треплются. Ходит по магазинам, примеряет дорогие платья. А позавчера…
«К ней подходил молодой человек,» – докладывал племянник Веры. – «Обнимались, сидели в кафе два часа.»
«Точно она?»
«Вот фото. Только это… дороже будет.»
Нина Петровна отдала последние накопления. Фотографии были нечёткие, но сомнений не оставляли – Катя в обнимку с каким-то парнем.
Она металась по квартире, не находя себе места. Рассказать Диме? Но поверит ли? Эта девица так умело им манипулирует…
А потом Катя начала задерживаться допоздна. Говорила – «с подругами», «в библиотеке». Дима верил. Или делал вид, что верит.
«Сынок,» – не выдержала однажды Нина Петровна. – «Ты не замечаешь ничего странного?»
«О чём ты, мам?»
«Катя… Она часто пропадает где-то. И телефон прячет.»
«Мам, прекрати,» – его голос стал жёстким. – «Я знаю, ты её не любишь. Но это моя жизнь.»
«Я просто беспокоюсь! Ты столько в неё вкладываешь, а она…»
«Что она? Договаривай!»
«Она тебе изменяет!»
Слова повисли в воздухе. Дима побледнел:
«Что ты несешь?»
«У меня есть доказательства! Фотографии! Она встречается с каким-то парнем, пока ты на работе!»
«Ты следила за ней?!» – он смотрел на мать с ужасом. – «Как ты могла?»
«Я должна была! Ты же ослеп совсем!»
В этот момент щёлкнул замок – вернулась Катя. Раскрасневшаяся, с пакетами из магазина.
«Димочка, я такое платье нашла! Примерить показать?»
«Откуда деньги на платье?» – Нина Петровна не сдержалась. – «Сын вкалывает, а ты…»
«Мам!» – Дима встал между ними. – «Хватит!»
«Нет, не хватит! Пусть объяснит, где была! С кем встречалась в «Перчини» на прошлой неделе?»
Катя побледнела:
«Вы что, следили за мной?»
«Да, следила! И правильно сделала! Вот, смотри!» – Нина Петровна достала телефон, показала фотографии. – «Это кто с тобой?»
«Это мой двоюродный брат,» – тихо сказала Катя. – «Он приезжал из Москвы. Мы не виделись пять лет.»
«Брат?!» – Нина Петровна рассмеялась. – «Так я и поверила! А деньги на магазины он тебе тоже даёт?»
«Деньги мне даёт папа,» – Катя подняла подбородок. – «Да, тот самый, который бросил нас. Теперь пытается откупиться. Я не хотела говорить, потому что… это унизительно.»
Дима смотрел то на мать, то на Катю. В его глазах читалась боль и растерянность.
«Мам,» – наконец произнёс он. – «Ты перешла все границы.»
«Я? Я перешла границы?! Это она влезла в нашу жизнь! Разрушила всё, что у нас было!»
«У нас?» – он горько усмехнулся. – «Мам, у меня должна быть своя жизнь. Я не могу вечно быть твоим маленьким мальчиком.»
«Но я же только хотела…»
«Хотела как лучше? А получилось как всегда,» – он взял Катю за руку. – «Пойдём отсюда.»
«Куда?»
«Куда угодно. Я больше не могу так жить.»
Они начали собирать вещи. Катя молча складывала одежду в сумку, Дима снимал с полок книги. Нина Петровна металась между ними:
«Сынок, подожди! Давай поговорим!»
«О чём, мам? О том, как ты следила за моей девушкой? Или о том, как ты пытаешься контролировать каждый мой шаг?»
«Я люблю тебя! Я всё для тебя делала!»
«Вот именно, мам. Всё. Слишком всё.»
Они уходили в октябрьский вечер – её мальчик и эта рыжая девица, укравшая его сердце. А она стояла в дверях, чувствуя, как рушится весь её мир.
«Роддом встретил Нину Петровну стерильной тишиной и запахом хлорки. Она стояла у окна справочной, комкая в руках бумажный пакет с апельсинами и яблоками.
«Вы к кому?» – медсестра подняла глаза от журнала.
«К Екатерине Соколовой. Вчера привезли…»
«А вы кто?»
«Я…» – она запнулась. – «Свекровь.»
Прошло три месяца с того разговора в «Чайной ложке». Три месяца тишины, бессонных ночей и бесконечных разговоров с фотографиями на стене. Они расписались тихо, как и планировали. Она узнала об этом от соседки, которая видела их у ЗАГСа.
А вчера Вера Степановна позвонила среди ночи:
«Нин, Дима твой в роддом жену повёз. Схватки начались.»
Она не спала всю ночь. Ходила по квартире, перебирала детские вещи, хранившиеся с Диминого детства. Вот пинетки, которые вязала ещё бабушка. Вот погремушка-неваляшка…
«Палата 214,» – сказала медсестра. – «Только недолго, режим.»
Она поднималась по лестнице, чувствуя, как дрожат колени. В коридоре столкнулась с Димой – осунувшийся, небритый, но счастливый.
«Мам?» – он застыл. – «Ты… ты как здесь?»
«Я… я передачку принесла. Фрукты…»
Они стояли друг напротив друга, не зная, что сказать. Где-то в глубине коридора плакал младенец.
«Зайдёшь?» – наконец спросил он. – «Катя не спит.»
Она кивнула. В палате пахло молоком и детским кремом. Катя полулежала на кровати – бледная, с растрепанными рыжими волосами. А рядом, в прозрачной больничной кроватке…
«Девочка,» – тихо сказал Дима. – «Три двести. Здоровая.»
Нина Петровна подошла ближе. Крошечное личико, курносый нос, пушок рыжих волос…
«Похожа на тебя в детстве,» – вдруг сказала Катя. – «Дима показывал фотографии.»
Что-то дрогнуло в груди. Она смотрела на этот маленький сверток и понимала – вот она, новая жизнь. Её внучка. Часть её сына. Часть той семьи, которую он выбрал.
«Как назвали?» – голос охрип.
«Александра,» – ответил Дима. – «В честь папы.»
Она протянула руку, осторожно коснулась крошечной ладошки. Пальчики рефлекторно сжались, ухватились за её палец.
«Нина Петровна,» – тихо позвала Катя. – «Спасибо, что пришли.»
Она подняла глаза – рыжая девчонка смотрела на неё без вызова, без обиды. Просто смотрела – устало и открыто.
«Я… я яблок принесла. И апельсинов. После родов полезно…»
«Посидите с нами?» – Катя подвинулась на кровати. – «А то Дима со вчерашнего дня не спал, пусть домой съездит, отдохнет.»
Она опустилась на краешек стула. Дима поцеловал Катю, погладил дочку по головке:
«Я быстро. Там ещё вещи нужны…»
Они остались втроем – свекровь, невестка и маленькая Александра, посапывающая в кроватке.
«Знаете,» – вдруг сказала Катя. – «Я ведь тоже боялась. Что не справлюсь, что не стану хорошей матерью. У меня ведь перед глазами только папины жены менялись – одна, вторая, третья…»
Нина Петровна молчала. А Катя продолжала:
«Но Дима… он верит в меня. И я постараюсь. Правда постараюсь.»
«Я знаю,» – тихо ответила Нина Петровна. – «Теперь знаю.»
Они проговорили до вечера – о пеленках, о детском питании, о первых зубках. Катя жадно впитывала каждое слово, записывала что-то в телефон. А Нина Петровна… Нина Петровна вдруг поняла – у неё снова есть семья. Просто немного другая.
Когда она уходила, Катя вдруг сказала:
«Приходите завтра? Расскажете ещё про то, как Дима в детстве не спал по ночам?»
Она кивнула. И впервые за долгое время улыбнулась – легко, по-настоящему.
История Ольги
Да, сначала не заладилось, но главное, что потом нашли общий язык. И свекровь оказалась мудрая и девочка, не такая плохая, как казалось вначале. А вот в этой истории свекровь пытаясь «подставить» невестку испортила жизнь себе: