Цыганка была старая, морщинистая, с чёрными, как ночь глазами.
— Не любит тебя твой кучерявый, голубоглазый, да ты не переживай, не твоя он судьба. Позолоти ручку, всю правду скажу, что тебя в жизни ждёт. – Цыганка вцепилась в Олесю глазами и слегка наклонила голову, от чего массивные серьги в её ушах легонько зазвенели.
— Голубоглазый? – Вздрогнула Олеся.
— Позолоти ручку. – Настаивала цыганка.
Олеся, как заворожённая, открыла сумочку, в кошельке денег было немного, она только что купила билет домой, и то, на те деньги, что отправили ей родители. Олеся вынула всё, что было, и вложила в протянутую цыганкой ладонь. Нет, она бы ни за что не отдала, ведь это последние деньги. Но как цыганка могла узнать, что Олег, с которым Оксана встречалась вот уже полгода, действительно, был голубоглазым, с задорными тёмными кудрями?
Как это не любит? Быть такого не может! А ведь как раз сегодня Олеся собиралась рассказать ему важную новость. Деньги моментально исчезли в огромном количестве складок цветастой цыганской юбки, но сама цыганка не исчезала, а взяла Олесю за руку и стала внимательно изучать её ладонь, бормоча что-то себе под нос и покачивая головой.
— Ох, девка, намаешься ты в жизни. Много раз сердечко твоё ныть будет. Долго маяться будешь. А семья твоя будет построена на горе горьком. Ну да ничего, всё образуется, станешь хорошей матерью двум деткам. – Выдала, наконец, цыганка своё пророчество. Олеся непонимающе хлопала ресницами. – А кучерявый твой от вас откажется, можешь даже не рассказывать ему ничего. – Услышала Олеся последние слова цыганки, которая после этого исчезла, будто растворилась в жарком летнем зное.
Олеся ещё какое-то время стояла, переваривая услышанное, особенно последнюю фразу: «кучерявый твой от вас откажется».
— Лесь, ну ты где ходишь, жду, жду тебя! – Вырвал Олесю из оцепенения голос Олега. – Договорились же, что я тебя у входа жду, а ты тут у билетных касс застряла. Ребята, наверняка, уже отмечают. – Олег был недоволен.
— Прости, пойдём. – Олеся постаралась улыбнуться.
Совсем недавно были сданы последние экзамены, вручены дипломы, однокурсники разъезжались кто куда. Сегодня была назначена прощальная вечеринка. А утром Олеся узнала, что беременна, о чём и собиралась сегодня сообщить Олегу.
— Лесь, ты ж сама всё понимаешь… — Замялся Олег, когда Олеся не выдержала и в разгар вечеринки вытащила его в коридор, чтоб поговорить о том, что её так беспокоило. – Я к себе, ты к себе. Ну какой ребёнок? – Олег виновато опустил голову.
— Но ведь я могу переехать к тебе или ты ко мне. – Олесе казалось, что всё очень просто решается. Ещё раньше, не зная о беременности, она рассчитывала, что так всё и будет. Что по окончанию института их роман не закончится.
— Ну переедем: у меня жить негде, ты с сестрой и предками в двух комнатах. Ни денег, ни работы, да и не пожили совсем ещё. Не надо мне всё это. Ты уж, как-нибудь, реши вопрос. – Олег посмотрел в сторону. Олеся всё поняла.
— Решу. – Ответила она и зашагала к выходу. Слёзы лились градом, а в голове всё звучал голос цыганки: «от вас откажется».
Всю ночь до отъезда Олеся думала, а к утру решила: матерью-одиночкой она не будет. Если цыганка про Олега сказала правду, то и остальное сбудется, будут ещё у Олеси и семья и дети. По приезду в родной город, ничего не говоря родителям, Олеся пошла на аборт. Жалко было этого не родившегося малыша, но, может, Олег был прав – сейчас не время.
С тех дней прошло почти двадцать лет. Вновь старая цыганка приснилась Олесе, от того-то она и проснулась посреди ночи. И лежала сейчас, прокручивая год за годом свою жизнь. Солгала цыганка. Олесе уже сорок пять, детей она родить не сможет. Так врачи сказали ещё четыре года назад. Пробовали они с Валерой тогда и ЭКО, да ничего не получилось. Потом как-то пришёл Валера с работы и сказал:
— Ты зла на меня не держи. Сын у меня будет от другой женщины.
Олеся в ответ только головой кивнула – не держу, мол. На том и разошлись. Сейчас Валеркиному сыну был уже годик, а Олеся жила одна, даже не пытаясь больше наладить свою личную жизнь. Сколько их было, этих неудавшихся романов. Вот тут цыганка не ошиблась: много раз сердечко Олесино ныло, да болело, да разбивалось вдребезги.
Тога, после аб_opта Олеся постаралась обо всём забыть, устроилась на работу, старалась продвинуться, квартиру сняла, от родителей съехала. И правда, тесно им было в двух комнатах, Маринке, младшей сестре пятнадцать тогда уже было, куда двум таким девицам в одной комнате ютиться. Потихоньку жизнь налаживаться стала, Олеся даже о новых отношениях начала думать.
Поэтому, может, так и случилось в тот вечер. Олеся поздно возвращалась от подруги, думала, успеет ещё на последний автобус. Минут пятнадцать простояла на пустой остановке, под начинавшим накрапывать дождём, и поняла, что больше рейсов не будет. Службы такси тогда ещё только начинали появляться, а в их небольшом городе была всего одна такая служба. Олеся позвонила раз, другой, занято. Думала уже к подруге вернуться, да тут рядом остановилась машина.
— Девушка, автобусы не ходят уже. – Улыбнулся с водительского сиденья симпатичный мужчина. – Садитесь, подвезу. – Олеся сперва не решилась, мотнула головой. – Да не переживайте вы, я не маньяк какой-нибудь, у меня сестра, ваша ровесница. – Мужчина снова улыбнулся. Улыбка у него была красивой и глаза, показались добрыми. Олеся села в машину. Назвала адрес, разговорились. Представился он тогда Игорем, и всё поглядывал на Олесю, улыбался и болтал без умолка. Олеся не заметила, как сменился маршрут, сообразила – что-то не то, только когда машина остановилась, и фары в темноте осветили какие-то гаражи.
Об uзнacuлованuu Олеся заявлять не стала, да и, вообще, никому не рассказывала. Кое-как добравшись пешком домой, долго отмывалась в ванной, долго плакала, взяла неделю на работе за свой счёт, оклемалась. Сколько женщин подобное переживают, находят силы жить дальше. Олеся тоже нашла. Себя винила, это ж надо поздним вечером к незнакомому мужчине в машину сесть. Только, вроде, в себя приходить стала, как новая напасть – задержка. Олеся руки к животу приложила, а перед глазами «Игорь» сидит, улыбается. Нет, не бывать этому.
— Ещё ни разу не рожали, и второй аборт, не боитесь последствий? – Врач, качая головой, смотрела на пациентку. Олеся боялась, но родить ребёнка от насильника… И тут всплыли в голове слова цыганки: «всё образуется, станешь хорошей матерью двум деткам». Надо было Олесе тогда во что-то верить, в эти слова и поверила, значит, родит ещё.
Так с разницей в два года Олеся не родила двух детей. Потом она иногда думала, что надо было тогда, наверное, родителям рассказать всё, помогли бы с первым малышом, хоть одному бы Олеся хорошей мамой стала. Но тогда она старалась об этом не думать, старалась просто жить дальше. Через какое-то время, снова начала думать об отношениях. Уже, конечно, знакомилась осторожно, но знакомства и начинающиеся романы не к чему не приводили. Один оказался альфонсом, которому нужна была только прописка, хорошо хоть Олеся вовремя узнала. Другой оказался таким бабником, что переспал даже с Олесиной подругой, о чём та сама и рассказала. Олеся тогда потеряла и ухажёра и подругу. В общем, не складывалось и всё тут, но Олеся продолжала верить, что её счастье всё ещё ждёт её где-то. Григория она встретила, когда ей было тридцать три. Она не сразу узнала, что он женат. А потом ещё год любила, надеялась, верила его обещаниям, что вот-вот разведётся, и будут они вместе жить долго и счастливо. Тогда Олеся снова вспоминала, слова старой цыганки о том, что семья её будет построена на горе горьком. Как ни крути, получалось, что если Григорий уйдёт из семьи, то жена его страдать будет, да и ребёнку не легко будет отца только по выходным видеть. Это Олеся понимала, но своего женского счастья ей очень хотелось. Ну а потом Григорий сообщил, что они с семьёй переезжают в другой город. Опять рухнули надежды Олеси.
Валерия она встретила в тридцать восемь. Ровесник, состоявшийся в жизни, вот только дела сердечные тоже всё никак не складывались. Словно встретились два одиночества, потянулись друг к другу. Особой любви, наверное, и не было, так общее желание тепла, уюта, уголка, где тебя ждут. Расписались даже. Стали детей планировать, когда поняли, что не получается, Олеся пошла в больницу. Врачи развели руками: а что вы хотели. Валерию Олеся про аборты не сказала, сказала только, что рекомендуют ЭКО. Дальше историю мы уже знаем.
Так и вышло, что солгала цыганка. Да только какая уже разница – думала Олеся, наливая кофе. Может, другая у неё судьба – прожить всю жизнь без семьи, без детей, без мужа. Бывает же, что люди так живут. Размышляла она, прихлёбывая кофе, в глазах защипало, чтобы отвлечься от этих мыслей, Олеся включила телевизор. Шли новости. Диктор рассказывал о крушении самолёта, совсем недалеко от них в соседней области. Олеся сочувственно покачала головой: у кого-то и того хуже, жизнь оборвалась, а она живёт хотя бы. На столе завибрировал телефон, звонила мама.
— Да, мамуль, ты что с утра самого? Давление? Лекарства привезти? – Заволновалась Олеся. Маме было уже семьдесят, жила она одна, отца похоронили несколько лет назад.
Олеся заезжала к маме почти каждый день, помочь, да и, просто, чтоб не скучно обеим было. Марина навещала маму реже, оно и понятно, некогда было. Марина счастливо вышла замуж, когда ей было около тридцати, Сергей был её старше почти на десять лет, серьёзный, основательный. За таким, как за каменой стеной, говорила мама. Почти сразу родился Макар, через два года следом Ксюша. Так что Марина была занята приятными хлопотами о семье, а недавно вышла из декрета на работу – забот прибавилось. Ни мама, ни Олеся Марину не осуждали, что редко видятся. Наоборот, были рады за неё и всегда с удовольствием разгружали её, забирая детей на выходные.
— Не надо лекарств. – Голос мамы дрожал. – Нет больше нашей Мариночки. – Мама разрыдалась в трубку.
Уже потом оказалось, что Марина возвращалась из первой командировки на том самом самолёте. Летали то всего на день, а вон как обернулось. Сергей после похорон совсем сдал, запил даже. Дети маленькие, ничего толком не поняли. Олеся, не долго думая, забрала их к себе. Она тоже тяжело переживала смерть сестры, но сейчас, в первую очередь, нужно было думать о детях. Олеся старалась окружить их максимальной заботой, вниманием, периодически пытаясь вернуть к нормальной жизни и Сергея.
— Серёж, ни мать, ни отца им никто не заменит. Мать уже не вернуть. И ты не рядом. На дне бутылки, только дно найдёшь, а детей поднимать ещё надо. – Твердила ему Олеся.
— Не справлюсь я один. Я ведь что, ну работал, ну обеспечивал. А так, на Марине вся семья держалась. – Признался как-то Сергей, когда Олесе удалось застать его трезвым. – Марина она ведь и приготовит вкусно, и чисто и прибрано у неё, сказки детям читает, развивашки там какие-то. – Сергей понуро опустил голову.
— Давай так, я пока к вам перееду. Помогу с детьми. Вместе справимся, а там подрастут, сами вы уже. – Решила Олеся. Сергей с благодарностью согласился.
Время шло, заботы о детях, быт, сблизили Олесю и Сергея. Да и дети к тёте тянулись, Ксюшка через раз Олесю мамой называла, да и Макар от Олеси не отходил. Общее горе постепенно сглаживалось, как сглаживаются рубцы от шрамов. До конца такое не проходит, не забывается, но жизнь продолжается, надо жить. Так и жили, и сами не заметили, как семьёй стали. Олеся старалась отгонять от себя мысли, что Сергей любит её не по-настоящему, главное, что она была с ними счастлива, что смогла стать для племянников пусть не родной, но заботливой мамой.
— О чём задумалась? – Вернул Олесю из воспоминаний и размышлений негромкий голос Сергея. Дети уже спали, Сергей задерживался на работе, Олеся ждала его, чтоб накормить ужином, сидела одна на кухне, перебирая в памяти свою, а теперь и их жизнь.
— Ты счастлив со мной? – Спросила она, боясь поднять глаза на Сергея.
— Счастлив. – Сергей обнял её и уткнулся головой в плечо. – Хочешь, поженимся? – Прошептал он.
— Может быть, потом, когда внуки пойдут. – Пошутила Олеся и улыбнулась, а перед глазами стояла старая цыганка, с чёрными, как ночь глазами.
