Когда молодого хирурга Петю Смертина после ординатуры определили именно в это учреждение, никто из его знакомых особо не удивился. Хоть он и окончил институт с одними пятёрками, и интернатуру с ординатурой тоже одолел успешно. Но ведь у него была — почти говорящая — фамилия.
А у больницы, где ему предстояло работать, тоже была нехорошая слава, и люди очень боялись в ней оказаться. А всё потому, что по слухам, снабжение у неё было самое мизерное, зарплаты у персонала самые маленькие, да и профессиональный уровень специалистов там был не ахти какой… В общем – какая-то сплошная жуть во всех отношениях.
И когда Петя первый раз явился в кабинет главного врача, с документами на руках, тот, услышав его фамилию, схватился за голову.
— Ну, всё! Наконец-то, последний пазл в этой картине сложился! — взвопил он саркастически. — Мне как раз не хватало в штате ещё и Смертина! Есть в нашей больнице уже и Кошмариков, и Могилевич, а тут — Смертин появился. Теперь наши пациенты станут испытывать настоящий восторг!
Пётр только пожал виновато плечами и пробубнил:
— Но я же не виноват, что у меня такая фамилия… Зато у меня красный диплом… И ещё я очень хорошо знаю свою специальность…
— Ну-ну… – нехорошо усмехнулся главный. — Хорошо он знает… Ладно, время покажет, что вы за хирург.
Но время, действительно, показало, что Смертин не зря выбрал свою профессию. Уже через месяц главный не побоялся его поставить на оба выходных в отделении на круглосуточное дежурство. Потому как, больше некому было в хирургии дежурить.
Но Петя на дежурстве держался очень хорошо. Под присмотром опытных медсестёр, он смело принимал больных, которых весь день со всего города свозили к нему на неотложках. Он даже собственноручно провёл две срочных несложных операции. К вечеру, с непривычки, он так умотался, что сил не было даже поужинать.
Когда за окнами совсем стемнело, Пётр сел в кабинете у своего стола, включил настольную лампу, и откинулся в кресле, намереваясь немного вздремнуть. Но не успел он закрыть глаза, как вдруг в его кабинет вошла какая-то женщина в чёрном халате.
— Можно? — спросила она, не здороваясь.
— Почему вы не спите, женщина? — сонным голосом спросил он, недовольно морщась оттого, что ему помешали отдыхать. — Вы из какой палаты?
— Я не из палаты, сынок — ответила женщина спокойным голосом. — Я местная.
— Что значит — местная? Как это понять?
— Да очень просто. Здесь у меня давно прикормленное место. Из этого заведения каждую неделю кого-нибудь вперёд ногами выписывают, с моей помощью…
— Эй, женщина… Вы что, отделения перепутали? — насторожился Смертин, пытаясь в полумраке получше разглядеть эту странную пациентку.
— Да ты не кипишуй, сынок. — Она стала приближаться к столу. — Я пришла с тобой познакомиться. Говорят, у тебя фамилия наша.
Женщина подошла в упор к столу, и с любопытством уставилась на Смертина. Да такими глазами она посмотрела, что у того на голове волосы зашевелились.
— Что значит — у меня фамилия ваша? — спросил он, задыхаясь от неожиданно нахлынувшего на него страха.
— Как — что значит? Я ведь и есть смерть. Твоя фамилия мне почти родная.
— Неужели, вы – та самая смерть?.. — не верилось всё Петру.
— Значит, сынок, ты с летальным исходом на своей работе ещё не встречался… — сказала она задумчиво. И тут же добавила. — А ты — ничего… Хорошенький… Не зря я к тебе зашла… С тобой дело иметь можно…
— Что значит — иметь дело? — попытался он возмутиться, но вышло у него не очень. Получилось не возмущение, а какое-то жалкое блеяние.
— Да всё очень просто, — кивнула зачем-то она. — Это значит, что я тебе сейчас сразу скажу, кого я намереваюсь забрать в этом квартале. Для того, чтобы ты мне особо не мешал…
— Куда это вы хотите кого-то забрать? — перебил он ее, кое-как пересиливая страх.
— Туда, куда же ещё. Да, ты, говорю же тебе, не кипишуй. Я злоупотреблять твоим доверием не буду. Я стану забирать только тех, кому уже и самим надоело на этом свете находиться. Это тебе будет даже выгодно. Ты и на лекарствах сможешь сэкономить, и хлопот у тебя меньше будет. Вот, допустим, лежит здесь, за стенкой, дедушка один, никому не нужный, по фамилии Иванов. Вот скажи, зачем его лечить? Ему же здесь, наверное, даже хуже, чем там будет. Ты к нему пореже подходи, и если что, на жалобы его улыбайся, и только обещай, что поможешь. А сам забудь про него. А я за ним послезавтра зайду, и всё. Я тут тебе список людишек — на этот квартал — на уход приготовила… — Она положила на стол перед остолбеневшим Петром лист бумаги, с фамилиями, написанных мелким, но разборчивым почерком. — Ты меня понял?
— Нет… — упрямо замотал головой Пётр.
— Не нет, а понял… — улыбнулась она ужасной улыбкой. — Не зря же у тебя такая говорящая фамилия. И помни, я ничего страшного тебе не предлагаю, Петя. Просто, будь к людям безразличнее. Сейчас многие так живут, и ничего. Им так живётся гораздо легче. И ты не будь дураком. Человек, он ведь изначально смертен. И ты, Смертин, смертен. Поэтому, о нашей встрече никому не говори… Не надо… — Она сделала глубокомысленную паузу. — Ну, всё, отдыхай. Больше я тебе мешать не буду. Только перед следующим кварталом я опять зайду, новый список тебе занесу.
Когда она ушла, Пётр трясущимися руками схватил ее список, перечитал фамилии, и обнаружил, что не все они были из его отделения. Тогда он полез в шкаф, потом в компьютер — искать нужные медицинские карты и истории болезней…
Уже через месяц главный врач вызвал Петра в свой кабинет — на ковёр.
— Что происходит, Смертин? — строго спросил он, глядя на страшно уставшего за этот месяц молодого хирурга.
— А что происходит? — попытался прикинуться дурачком Пётр.
— Как — что?! Мало того, что ты трясешься над каждым безнадёжным больным в нашем отделении, так ты ещё и суешь нос в дела других отделений. Специалисты на тебя — все до одного — жалуются, доносы пишут, что ты им указываешь, кого лечить в первую очередь. Ты что, возомнил себя здесь самым главным? На моё место целишься, Смертин?
— Нет… — отчаянно замотал головой Пётр. — Честное слово, не целюсь я… Клянусь! Просто я знаю, кого в нашей больнице нужно срочно спасать!
— Откуда ты это знаешь?
— Не знаю, откуда, — соврал Пётр, – но я точно это знаю. А если вы недовольны моей работой… — Он, вдруг, очень устало вздохнул, почти как старик, который прожил целую жизнь. – Тогда вы можете меня уволить… Я готов написать заявление… Но только в конце квартала! – опомнился он.
— Ну, ладно, ладно… — испугался главный, и вдруг улыбнулся. — Что у вас, у молодых, за манера такая — чуть что, сразу заявление писать. Если честно, я тобой доволен. Благодаря тому, что ты везде свой нос суешь, у нас за прошедший месяц нет ни одного летального исхода. Все больные выписываются живыми и здоровыми, довольными и счастливыми. Я даже думаю, если до конца квартала так продолжится, тебя как-то нужно премировать.
— А как же — доносы? – всё так же устало спросил Пётр. — Вы же меня вместо премирования штрафовать должны.
— Знаешь что? — опять нахмурился главный. – Ты, давай, прекращай меня учить, кого штрафовать, а кого поощрять. Ясно? Иди, борись со смертностью, Смертин.
— Ага… — ответил хмуро Петр, развернулся, и тут же с ужасом вспомнил, что через пару месяцев ему, наверное, опять предстоит встреча с той самой женщиной в чёрном халате.
Но зря он боялся. Эта дама к нему больше не пришла. И новый список она не принесла. Наверное, потому что обиделась, что Пётр её прикормленное место взял и испортил.
Но Петя Смертин в таких списках уже особо и не нуждался. Потому что, теперь он точно знал — бороться нужно за каждого больного. Главное ведь в его работе — не быть безразличным. А опыт и всё остальное – со временем это придёт обязательно.
