— Продать мой дом? — прошептала она, и руки у нее затряслись.
— Марина Петровна, но ведь вы все равно с нами поедете! — Анна присела перед свекровью на корточки. — Зачем вам пустой дом? Лучше деньги в дело пустить!
***
День был жаркий. Марина Петровна сидела на кухне и чистила молодую картошку на обед. Руки у нее дрожали то ли от жары, то ли от волнения. А волноваться, мягко говоря, было из-за чего.
Анна опять торговала. Марина Петровна слушала, как соседка говорит:
— Спасибо вам, Анечка! Как же хорошо, что тут такая предприимчивая живет!
— Да что вы, всегда пожалуйста, — ворковала Анна. — У нас урожай хороший в этом году, слава богу.
Сказала и зашуршала деньгами.
Марина Петровна уронила картофелину в миску. Она боялась спросить про эти деньги. Боялась, как огня боялась любого разговора, который мог перерасти в… Ну, во что-то неприятное.
Невестка вошла в дом, лицо красное от жары, на лбу капельки пота.
— Анечка, а вы… — Марина Петровна замялась. — Вы там с соседкой… Она что-то покупала?
Анна обернулась, и Марина Петровна увидела, как что-то промелькнуло в ее глазах. Но тут же Анна улыбнулась широко, открыто.
— А, это! — она махнула рукой и рассмеялась. — Да она просила помидорчиков свеженьких, говорит, что у нее самой ничего толкового не выросло. Ну я и дала.
— Но она же деньги дала, — тихо заметила Марина Петровна, не поднимая глаз от картошки. — Это как-то… стыдно, деньги-то брать с соседей, коммерцией отдает!
— Марина Петровна, ну что вы такое говорите! — Анна села на табуретку и покачала головой, словно удивляясь глупости свекрови. — Галина Ивановна сама предложила заплатить. Совесть у нее не позволяет даром брать, говорит.
Она говорила убедительно, и Марина Петровна подумала, действительно, а что плохого? Соседка женщина порядочная, не любит быть в долгу. А деньги… Деньги лишними не бывают, это уж точно.
Но ее все равно волновало происходящее. Жена ее покойного сына после того, как переехала к ней с дочкой, повадилась торговать овощами с огорода. Оно вроде и ничего, но Марине Петровне было стыдно в глаза смотреть, особенно когда одна соседка ехидно спросила:
— Что, Мариночка, торговать начали, односельчан обираете?
Потом к Анне стали приезжать какие-то незнакомые люди. На машинах, из города, видимо. Покупали сразу много, мешками огурцы, ящиками помидоры. И платили, судя по довольному лицу Анны, немало.
— Но где же мы столько возьмем? — удивилась свекровь. — Наш огород не резиновый.
— А я не только свои продаю, — призналась Анна, складывая купюры в конверт. — У соседей покупаю подешевле, потом перепродаю.
А вот что действительно удивило Марину Петровну, так это история с сараем. Еще в середине июня, вскоре после начала торговли, к ним приехали дачники. Долго с Анной о чем-то договаривались возле сарая, потом стали заносить туда ящики и мешки.
— Анечка, а что за люди были? — не выдержала Марина Петровна, когда невестка вернулась в дом.
— Дачники из города, — небрежно ответила Анна. — Им зимой негде дачное барахло хранить, квартиры маленькие. Попросили сарай наш в аренду. Лишняя денежка лишней не будет, а?
В общем, бизнес невестка крутила серьезный. Даже ее дочка, десятиклассница Софья, заметила это и подошла однажды к бабушке.
— Бабуль, а тебе не кажется, что мама стала какая-то… Не знаю, как сказать… — девочка замялась, подбирая слова и теребя край футболки.
— Что ты имеешь в виду, внученька? — Марина Петровна отложила вязание и внимательно посмотрела на внучку.
— Ну, она постоянно что-то продает или сдает. И по телефону часто говорит, а когда я подхожу, сразу заканчивает разговор, — Софья нахмурилась и присела на краешек дивана.
Марина Петровна почувствовала, как у нее внутри все похолодело. Значит, не только ей это показалось странным.
— Софьюшка, может, не стоит так думать? — попыталась она успокоить внучку, поглаживая ее по руке. — Мама зарабатывает для нас.
— Бабуль, а ты знаешь, сколько денег мама заработала? И главное, где эти деньги? — тихо спросила Софья, заглядывая бабушке в глаза.
Марина Петровна растерялась. Она не знала. Анна говорила про общие нужды, но чего-то конкретного, купленного на заработанные деньги, не припомнилось.
— Не знаю, внученька, — честно призналась она, качая головой. — Наверное, копит на что-то нужное.
И вот в начале июля случилось то, что окончательно встревожило Марину Петровну. Она зашла в комнату Анны, хотела занавески постирать, но увидела на столе разложенные бумаги. Обычно невестка все документы прятала, а тут, видимо, забыла.
Марина Петровна не собиралась подглядывать, но глаз зацепился за цифры. Она подошла ближе и увидела справки какие-то, документы с печатями. А сверху лежал листок, исписанный Аниной рукой.
Надела очки и прочитала. «Галина Ивановна, помидоры — 200 руб., Клава, огурцы — 150 руб., городские — 800 руб., сарай — 5000 руб.»
Пятьдесят тысяч рублей! И это только за июнь! Это же больше ее пенсии!
А потом она увидела еще один листок, там была написана крупная сумма: «270 000 рублей — задаток». И ниже: «Осталось накопить до осени — 180 000».
У Марины Петровны дух захватило. Почти полмиллиона рублей! На что такие деньги?
Тут послышались шаги. Марина Петровна схватилась за занавески.
— Марина Петровна, а вы что здесь делаете? — в дверях стояла Анна, и лицо у нее было недовольное.
— Занавески хотела снять, постирать, — смущенно ответила свекровь, дергая ткань. — Совсем грязные стали. Я… Я ничего тут не трогала больше!
Анна окинула быстрым взглядом стол, и Марина Петровна увидела, как лицо у нее на мгновение скривилось.
— Занавески… Да, конечно, стирайте, — сказала Анна и подошла к столу.
Она собрала документы и сунула в ящик. Но Марина Петровна уже все видела и поняла, что-то здесь совсем не так.
Окончательно она в этом уверилась, когда Софья попросила маму:
— Мам, а можно я летом в лагерь поеду?
— Сколько это стоит? — сразу спросила Анна, и голос у нее стал настороженным.
— Тысяч пятнадцать, наверное, — ответила Софья, глядя на мать с надеждой.
Марина Петровна видела, как лицо Анны стало жестким, неприступным.
— Пятнадцать тысяч? — переспросила она, отбрасывая полотенце на стол. — Софья, денег у нас нет на такие развлечения.
— Анечка, — осторожно начала Марина Петровна, поглаживая внучку по голове, — а может, все-таки можно? Девочке так хочется…
— Марина Петровна, вы что?! — Анна повернулась к свекрови с удивлением и всплеснула руками. — Откуда у нас такие деньги? Мы же не богачи!
Марина Петровна хотела сказать про те деньги, что видела в записях, но язык не поворачивался. А вдруг она что-то не так поняла?
Следующие дни Марина Петровна ходила как на иголках. Так что когда Анна в очередной раз собралась в город, она решилась.
— Анечка, а можно мне с тобой? — попросила она. — Что-то давно в городе не была, соскучилась.
Анна на секунду замерла, потом улыбнулась, но как-то натянуто.
— Конечно, Марина Петровна!
В городе они сначала зашли в аптеку, потом Анна сказала:
— Марина Петровна, а вы пока по магазинам походите, а я быстро в сберкассу сбегаю, — она остановилась у перекрестка и указала рукой направление.
— А я с тобой, — сказала Марина Петровна.
— Да что вы! — замахала руками Анна и покачала головой. — Зачем вам эта скукотища?
И она быстро ушла. Марина Петровна постояла, подумала и пошла следом. Анна шла не к сберкассе, а совсем в другую сторону. Свернула за угол, вошла в какое-то учреждение.
Марина Петровна подошла ближе и прочитала табличку: «Агентство недвижимости». Сердце ухнуло куда-то вниз.
Недвижимость… Значит, Анна собирается что-то покупать? Или продавать? Что она там делает?
Марина Петровна постояла у входа, но зайти не решилась. Через полчаса вышла Анна довольная и с какими-то бумагами в руках.
— Марина Петровна! — удивилась она, увидев свекровь и быстро пряча документы за спину. — А вы что здесь делаете? Такая… Такая неожиданность!
— Да вот шла мимо, увидела тебя, — соврала Марина Петровна, стараясь говорить спокойно. — Ты не в сберкассе разве была?
— Была, была, — быстро ответила Анна, суя бумаги в сумку. — А потом еще зашла… по делам. Ну что, поедем домой?
Всю дорогу они ехали молча. Марина Петровна думала о том, что видела. Агентство недвижимости… Бумаги в руках… Довольное лицо Анны… И те цифры из записей — двести семьдесят тысяч задаток…
А дома их ждала еще одна неожиданность. Софья сидела на крыльце с заплаканными глазами и размазывала слезы по щекам.
— Что случилось, внученька? — испугалась Марина Петровна, присаживаясь рядом.
— Катька звонила, — всхлипнула девочка и утерла нос рукавом. — Говорит, что они завтра путевки покупают в лагерь. А если завтра не купить, то мест не будет.
Анна тяжело вздохнула и села на ступеньку.
— Софья, мы же уже говорили. Денег нет, — сказала она устало, опуская голову.
— Мам, но ведь ты заработала! — не выдержала девочка, вскакивая с места. — Все соседи знают! И бабушка видела твои записи!
Анна резко повернулась к Марине Петровне.
— Какие записи? — спросила она тихо, и глаза у нее сузились.
Марина Петровна покраснела и стала мять руками край платья.
— Я… Я случайно увидела, когда занавески стирать шла, — пробормотала она. — Там были цифры… И про какой-то задаток…
Анна долго молчала, глядя то на свекровь, то на дочь. Потом встала и прошлась по крыльцу.
— Хорошо, — сказала она наконец, останавливаясь перед ними. — Расскажу вам все. Но только сначала выслушайте меня до конца, хорошо?
Марина Петровна и Софья кивнули.
— Да, я зарабатываю деньги на перепродаже овощей. И да, я сдаю сарай. И да, я коплю на задаток за квартиру в городе, — сказала Анна, глядя в землю и сжимая кулаки. — Двухкомнатную, в новом районе. Уже нашла, договорилась с риелтором.
Марина Петровна почувствовала, как у нее подкашиваются ноги.
— Квартиру? — переспросила она слабым голосом, хватаясь за перила. — А мы… А я…
— И для вас тоже, Марина Петровна! — быстро сказала Анна, поднимая голову. — Для всех нас! Понимаете? Софье нужно нормальное образование получить, в университет поступать.
Софья вытерла слезы и удивленно посмотрела на мать.
— То есть мы все будем жить в городе? — спросила она, и голос у нее дрогнул от неожиданности.
— Если бабушка согласится, — Анна повернулась к свекрови и протянула к ней руки. — Марина Петровна, я понимаю, что здесь ваш дом, ваши воспоминания. Но подумайте, в городе и врачи лучше, и магазины рядом. Вам будет удобнее.
— А денег хватит? — тихо спросила Марина Петровна. — На квартиру-то в городе… Это ж траты какие, тут надо серьезно подойти к вопросу!
Анна замялась.
— Ну… Я накопила только на задаток пока. А основную сумму… — она глубоко вздохнула. — Основную сумму мы получим, когда ваш дом продадим.
Вот оно! Марина Петровна все поняла. Анна планирует продать ее дом! Дом, где она всю жизнь прожила!
— Мой дом? — прошептала она, и руки у нее затряслись. — Продать мой дом?
— Марина Петровна, но ведь вы все равно с нами поедете! — Анна присела перед свекровью на корточки. — Зачем вам пустой дом? Лучше деньги в дело пустить!
— А если я не захочу? — тихо спросила она, сжимая руки на коленях.
Анна тяжело вздохнула и отвернулась.
— Тогда мы с Софьей поедем одни, — сказала она, не глядя на свекровь. — Простите, Марина Петровна, но я больше не могу здесь. Дочери нужно будущее, а не прозябание в деревне.
— Мам! — возмутилась Софья, вскакивая с места. — Как ты можешь так говорить! Бабушку нельзя одну оставлять!
— Софья, это взрослые вопросы, — строго сказала Анна, повернувшись к дочери. — Я делаю то, что считаю правильным.
Марина Петровна закрыла глаза. Выбора, по сути, не было. Остаться одной в этом доме, где каждый угол напоминал о прожитой жизни, или согласиться на продажу и ехать в чужой город, в чужую квартиру…
И тут она не выдержала.
— Нет! — крикнула она, вскакивая с места. — Не дам я вам дом продавать! Это мой дом! Мой! Здесь мой муж жил, сын рос! А вы… Вы его из-за своих планов продать хотите! Три года я их кормила, поила, крышу над головой давала!
— Я же не для себя! — закричала в ответ Анна. — Для дочери! Для ее будущего!
— Для своего будущего! — не унималась свекровь. — А меня в расчет не берете! Где я жить буду? В углу у вас?
— Вы будете жить с нами! В нормальной квартире!
— Это не моя квартира! — Марина Петровна схватилась за сердце. — Это чужая квартира, купленная на мои деньги!
Софья заплакала и убежала в дом. А Анна и Марина Петровна остались на крыльце, тяжело дыша и глядя друг на друга с болью и обидой.
— Неделя, — сказала Анна тихо, вытирая слезы. — У вас есть неделя подумать. Или мы все едем вместе, или я с Софьей уезжаю одна.
И она тоже ушла в дом, оставив свекровь одну на крыльце в наступающих сумерках.
Эта неделя стала самой тяжелой в жизни Марины Петровны. Анна почти не разговаривала с ней, только по делу. Демонстративно собирала вещи, складывала их в чемоданы. Софья металась между бабушкой и матерью, плакала, пыталась их помирить.
— Бабуль, ну скажи маме, что согласна! — умоляла она, обнимая Марину Петровну. — Ну что нам делить-то? Мы же… Мы же самые родные… всегда были и будем!
— Внученька, я не могу, — отвечала та, гладя девочку по голове. — Это мой дом. Как я его продам?
— Но мы же будем вместе!
— В городе мне места нет. Я там чужая.
Соседи уже знали о скандале, в деревне секретов не бывает. Одна даже спросила с сочувствием:
— Марина Петровна, а правда, что Анна квартиру покупает? Как одна-то будете в вашем-то возрасте?
Именно эти слова и решили все. Одной-то как? Марина Петровна представила пустой дом, некого позвать, если что случится… Болезнь, падение, и никого рядом… Да и Софья спросила:
— Бабуль, а давай я с тобой останусь? Мама одна поедет, а мы здесь будем жить.
У Марины Петровны защемило сердце.
— Нет, внученька. Нельзя тебя от матери отрывать. И потом, тебе учиться нужно, в институт поступать. Тут мама права, в городе возможностей больше.
Софья заплакала.
— Тогда едем все вместе! Ну, пожалуйста!
Так что Марина Петровна пришла к Анне и сказала коротко:
— Согласна. Поеду с вами. И дом… И дом продам.
Анна подняла голову и отложила ручку.
— Марина Петровна, вы не пожалеете! Увидите, там хорошо будет! — голос у нее был радостным, но глаза оставались настороженными.
— Не будет, — тихо ответила свекровь, качая головой. — Но одной еще хуже.
Анна встала и обняла ее, но как-то неуверенно.
— Спасибо. Я знаю, вам тяжело. Но это правильно.
— Для кого правильно? — спросила Марина Петровна, не отвечая на объятие.
Анна отпустила ее и отвернулась.
— Для всех, — сказала она, но голос звучал неубедительно.
Следующие недели прошли в суете переезда. Анна ездила в город по делам, Софья помогала бабушке собирать вещи. Марина Петровна ходила по дому и прощалась с каждым уголком.
— Вот здесь мы с дедушкой чай пили, — говорила она внучке, гладя старый стол. — А вот в этом углу елка стояла, когда папа маленький был.
Софья слушала и плакала. Ей тоже было жалко оставлять дом.
Дом продали за полтора миллиона. Меньше, чем хотелось, но покупатель нашелся через агентство. Марина Петровна смотрела, как новые владельцы ходят по комнатам, планируют ремонт, и сердце у нее разрывалось.
— Огород переделаем, — говорила молодая женщина мужу. — Газон засеем, беседку поставим.
— А сарай снесем, гараж построим, — отвечал тот.
И с каждой фразой Марине Петровне становилось так больно, что и пересказать нельзя.
Переехали они через пару месяцев. Теперь Марина Петровна жила в комнатушке с видом на глухую стену. Анна с Софьей поселились в большой комнате.
Первые недели были особенно тяжелыми. Марина Петровна не могла привыкнуть к городскому шуму.
— Как дела, Марина Петровна? — спрашивала Анна, заглядывая к ней в комнату.
— Нормально, — отвечала свекровь, не отрываясь от окна.
Софья тоже пыталась развеселить бабушку.
— Бабуль, а давай завтра в театр сходим? Или в музей? — предлагала она, делая уроки за маленьким столиком.
— Некогда мне по театрам ходить, — отвечала Марина Петровна, не поворачивая головы. — Дела есть.
— Какие дела, бабуль?
— Свои дела.
Но дел у нее не было. Совсем не было. В деревне всегда находилось что делать: огород, куры, дом большой. А здесь… Здесь она была никому не нужна.
Первый скандал случился уже через месяц. Марина Петровна пожаловалась, что цветы выращивать негде.
— Купите комнатные, — отрезала Анна, не поднимая головы от газеты. — Места хватит.
— Не те цветы! — возмутилась Марина Петровна, вставая с кресла. — Мне землю нужно, грядки! Руки привыкли!
— Марина Петровна, вы же сами согласились ехать! — Анна отложила газету и посмотрела на свекровь. — И дом продать согласились! Нельзя же всего сразу хотеть!
— А что мне оставалось? — взорвалась старушка, и голос у нее задрожал. — Я здесь как в тюрьме! И дом мой разрушили ради ваших планов!
С тех пор такие скандалы случались регулярно. То Марина Петровна жаловалась на шум, то на то, что продукты не те, что в деревне. То вспоминала свой проданный дом и плакала. То Анна раздражалась от постоянных упреков. Софья металась между ними, пытаясь сохранить мир.
Формально они жили вместе. Завтракали, ужинали за одним столом. Смотрели вечером телевизор. Но разговоры не клеились. Каждая думала о своем.
Марина Петровна избежала одиночества, но потеряла дом, корни, смысл жизни. Анна получила желанную городскую квартиру и возможности для дочери, но разрушила доверие близких. Софья попала в хорошую школу, но каждый день видела, как страдает любимая бабушка, лишившаяся дома ради ее будущего.
— Ну и зачем согласилась-то, — думала Марина Петровна. — Эх, если бы знать…
Все получили то, что хотели. Но никто не был счастлив. И для Марины Петровны это было хуже одиночества.
