— До свидания, родные! До свидания, любимые! — Ольга Егоровна, стоя у калитки, наблюдала, как дочка с мужем и внуком загружаются в машину.
Когда родня уехала, она вернулась на свой участок и в сердцах пробормотала себе под нос: «Хоть бы вы еще сто лет не приезжали!» Впереди ее ждала уборка, мытье посуды и выгребание мусора из всех углов. Она в очередной раз позавидовала соседке…
Татьяна Марковна совсем недавно переселилась на свою дачу, аккурат под бок к Ольге Егоровне. И образ жизни вела просто возмутительный: огород не сажала, родню на шашлыки не приглашала, с соседями не дружила!
Впрочем, последнее совершенно не спасало ее от пристального внимания Ольги Егоровны.
— Ну что, бездельница, опять с книжкой в шезлонге валяешься? А я вот на прополку! Сорняки сами себя не повыдергают! — Она заглядывала через низенькую оградку на участок Татьяны Марковны.
Та пыталась быть дружелюбной.
— И вам, доброго утра, Ольга Егоровна. Удачи в борьбе с сорняками, — Татьяна Марковна сдержанно улыбалась.
Но Ольга Егоровна усматривала в словах соседки какой-то подтекст. «Издевается, интеллигентка рафинированная? Ну да не на ту напала!» — решала про себя Ольга Егоровна и бросалась в атаку.
— А ты, Марковна, зря лыбишься! Посмотрю я на тебя зимой! Я-то вот свои закрутки откупорю, а ты что? Розами твоими сыт не будешь! Ты же как стрекоза из басни, которая все лето красное пропела!
Татьяна Марковна на нападки Ольги Егоровны не отвечала: утыкалась обратно в книгу. Это раздражало еще больше.
— Все-то у тебя не как у нормальных людей! Дети к тебе не ездят, муж — вообще единица непонятная! Вот мой просто взял и умер — нет его! А твой вроде живой, но навещает тебя нечасто! Так что и непонятно, есть он или нет! — не унималась Ольга Егоровна.
Татьяна Марковна только поражалась, откуда надоедливая соседка все знает о ее семье. Не иначе, это какая-то суперспособность Ольги Егоровны. Может, так оно и было. Собирать сплетни, подслушивать чужие разговоры, додумывать то, что не подслушала — все это у Ольги Егоровны получалось отлично.
Вот и про свою новую соседку она собрала информацию из очень разных источников. Бабки у магазина судачили, мол, приезжает какая-то фифа пенсионного возраста. Председатель СНТ как-то поделился, что участок рядом с Егоровной выкупили очень приличные люди. Да и тот же муж Татьяны Марковны, Игорь Иванович, в один из своих визитов не успел вовремя сбежать от любопытной соседки.
— Ой, как же приятно, что наконец в соседях появился мужчина. Вы с супругой здесь жить будете? — полюбопытствовала Егоровна.
— Да нет, работаю я. Это Танечка на пенсию вышла, вот и решила пожить на природе, — ответил Игорь Иванович и уже собрался было скрыться за калиткой, но от Ольги Егоровны сбежать было не так просто.
— Тяжело вашей Танечке одной-то будет. Она же непривычная к загородной жизни, как я понимаю. Но у вас, наверное, детишки имеются, будут навещать, помогать?
— Да нет, наш сын дачный отдых не любит — городской человек до мозга костей, — Игорь Иванович пожал плечами.
— А как же мать?! Она человек пожилой, неужели так и не поможет ничем? — Ольга Егоровна даже руками всплеснула.
— Слушайте, — Игорь Иванович потихоньку начал раздражаться. — Моя жена хоть и вышла на пенсию, но вовсе не стала от этого дряхлой старухой, которая сама шагу ступить не может. А сын… Он и так помог! Дачу эту купить, например. Да и не собирается Таня ломаться на этой даче! Хватит — отпахала свое. Она мечтает отдыхать и выращивать цветочки!
Ольга Егоровна аж за сердце схватилась: «Как это — цветочки?! А огород?! А урожай?!» В общем, свои выводы она о соседке сделала: лентяйка и эгоистка, у которой не все как у людей! А поняв это, она просто не могла не уколоть Татьяну Марковну, завидев ее.
***
Татьяна Марковна считала бы свою дачу лучшим местом на земле, если бы не Ольга Егоровна. Та донимала постоянно. Глухой высокий забор между участками мог бы спасти нервы Татьяны Марковны. Но по закону и правилам СНТ такой забор она возвести не имела права. А любая другая ограда не защищала от назойливой соседки.
И благо, если бы Ольга Егоровна была одна, так ведь нет, у нее имелись родственники. Самыми страшными днями в жизни Татьяны Марковны, были выходные, когда Ольгу Егоровну навещала дочь Маша с мужем Анатолием и восьмилетним сыном Павликом.
— Ну что, плесневеешь в одиночестве, Марковна? — Заглядывала субботним утром Ольга Егоровна через оградку. — Не навещает тебя наследник? А вот ко мне сегодня мои приедут!
Татьяна Марковна мысленно содрогалась и думала, а не поехать ли ей прогуляться в город, или на дальнее озеро, может, сгонять. Потому что родственники Егоровны были сущим кошмаром!
— Ну че, теща, встречай гостей! — громогласно сообщал Анатолий, выпуская из машины недовольную долгой поездкой Машу и орущего Павлика.
Мальчишка вылетал из автомобиля так, будто сидел в нем последние три года. Он вопил, бесился, лез в кусты смородины, ломая ветки, шугал тихого старого пса Егоровны, Паштета. Последнего было особенно жалко…
Потом дочка с мужем выволакивали из сарайчика пару раскладушек, ставили между ними столик и заваливались загорать. Ольга Егоровна суетилась вокруг них, попутно стараясь утихомирить Павлика.
— Машуня, а вот у меня огурчики свои! Кушайте на здоровье! Наливочку пейте. Я в том году делала из черноплодки! — Ольга Егоровна выставляла на стол всевозможную снедь, иногда прерывая потчевание грозным окликом: — Павлик, не смей!
Потом шум на время затихал: родня трапезничала. Впрочем, это длилось недолго. Опрокинув в себя пару-тройку рюмок, Анатолий брался за шашлык. Крики и ругань возобновлялись, потом их сменяли песни, анекдоты и взрывы нетрезвого смеха! Так могло продолжаться далеко за полночь….
Когда родня, вытоптав половину огорода Егоровны и изрядно опустошив ее закрома, уезжала, та, вздыхая, бралась приводить участок в порядок. Иногда она жаловалась Паштету, который с опаской выбирался из очередного укрытия.
— Уехали, наши, Паштетик, можешь вылезать. Банок, бутылок набросали, зелень помяли, смородину поломали… Ну ничего, ведь для того и живем, чтобы детишкам хорошо было, — не очень уверенно говорила она, собирая всевозможный мусор в большой пластиковый пакет.
Позже, закончив с уборкой и немного передохнув, она заглядывала на соседний участок и хвасталась Татьяне Марковне.
— Вот, мои уехали! Часто навещают, не забывают бабку! Все как у людей!
Татьяна Марковна предпочитала отмалчиваться. А про себя радовалась: «Хорошо, что у меня не «все, как у людей»! Я лучше уж побуду белой вороной, это как-то спокойнее».
***
Лето почти закончилось, когда в жизни соседок кое-что переменилось…
Тем субботним утром Ольга Егоровна, как всегда, ждала своих. Она уже собралась привычно похвастаться этим событием соседке и даже заглянула на ее участок. В шезлонге, спиной к Егоровне, кто-то сидел…
— Эй, Марковна! Все плесневеешь? А вот… — начала она привычный монолог.
Из дома вышла Татьяна Марковна, выглянул Игорь Иванович. Егоровна осеклась и уставилась на шезлонг, из которого поднимался молодой симпатичный мужчина, чем-то неуловимо похожий на Татьяну Марковну. «Сын, — догадалась Егоровна. — Да не может этого быть! Приехал-таки! А Марковна ни словечком не обмолвилась, что гостей ждет! Вот ведь тихушница!»
— Я поняла, Ольга Егоровна — к вам сегодня приедут родственники, — отозвалась с крыльца Татьяна Марковна. — Впрочем, как и во все предыдущие выходные! Меня вот тоже сын, Николай, сегодня решил навестить.
— Здрасте! — неловко кивнула Егоровна и скрылась за оградкой.
***
Ее суббота шла по избитому сценарию. Приехали дочка с мужем и внуком, поругались. Потом занялись шашлыком, попивая в процессе наливочку. Павлик настиг несчастного старого Паштета и пытался оседлать его. Паштет рычал и вырывался. Ольга Егоровна металась из дома на улицу и обратно: подносила, убирала, одергивала!
Иногда она бросала взгляд на соседский участок. Марковна с мужем и сыном сидели в беседке, о чем-то разговаривали, смеялись. Муж сходил в дом и вынес на веранду пирог, сын, когда заметил, что Марковна зябко ежится, сбегал в дом за пледом и укутал ее.
«Расселась, а мужики вокруг нее пляшут. Тоже мне хозяйка. Все не как у людей», — бормотала себе под нос Ольга Егоровна, понимая, что отчаянно завидует соседке.
Впрочем, скоро ей стало некогда наблюдать за тихой соседской идиллией. Так как у нее на участке развернулась настоящая баталия. Анатолий сегодня перебрал! Такое случалось редко, но последствия имело разрушительные.
— Чего это ты расселась, Машка, чего лыбишься? Лентяйка толстопузая! — Ольга Егоровна обернулась на нетрезвый голос Анатолия.
Начало конфликта она пропустила, но вот развитие обещало быть громким.
— Набрался! — отреагировала Маша.
— Ничего подобного! Думаешь, если я тебе правду говорю, так сразу набрался? А даже если и так? Я-то протрезвею, а ты так и останешься толстопузой лентяйкой! — Анатолий поднял указательный палец.
— Да как же ты надоел! — Маша поднялась из-за стола.
— Что, матери решила помочь? — осклабился Анатолий.
— А ты помочь не хочешь? Не мужик, а одно название! Вон, калитку второй год починить не можешь, дырка в заборе как была, так и есть! Только обещаешь, недоразумение безрукое! — завелась Машка.
«Ох, зря она это сказала!» — только и успела подумать Ольга Егоровна. Анатолий на удивление быстро подскочил к Машке и схватил ее за шкирку. Был он выше и крупнее супруги, так что через секунду Маша, полетела на землю.
— Не мужик, говоришь?! — Анатолий наступал на жену.
Ольга Егоровна бросилась на помощь. Мало на что надеясь, она встала между дочкой и зятем. Анатолий в бешенстве замахнулся, и она зажмурилась…
— Да пусти ты! Кто ты вообще такой?! — неожиданно как-то по-бабьи взвизгнул Анатолий.
Ольга Егоровна открыла глаза. Сын Татьяны Марковны крепко держал Анатолия поперек тела, напрочь лишив его возможности размахивать руками. Тот извивался и блажил. Маша медленно поднималась на ноги. Павлик, наконец оставив Паштета в покое, открыв рот, наблюдал за происходящим.
— Слушай ты, супермен доморощенный, прекрати истерику, и я тебя отпущу. Перед сыном-то не стыдно? — тихо сказал Николай.
Анатолий сник, перестал вырываться, и когда его отпустили, молча удалился в дом, ни на кого даже не глянув.
— Извините, не мог на это смотреть, — сказал Николай, перемахнул через оградку между участками и вернулся в беседку, где его ждали родители.
— Спасибо… — прошептала вслед Егоровна.
***
Утром, проводив злую Машу, виноватого Анатолия и на удивление тихого Павлика, Ольга Егоровна принялась было за уборку, но внезапно бросила пакет с мусором и решительно направилась на соседний участок.
Татьяна Марковна пила кофе в беседке, когда заметила Егоровну.
— Присаживайтесь. Может, кофейку? — предложила она.
— Таня, ты прости меня, старую перечницу! — Ольга Егоровна присела напротив. — Язык у меня поганый. Гордилась, что у меня все как у людей! Огород сажаю, детей привечаю, мусор за ними выгребаю, хамство терплю — ай, какая молодец! Только вот вчера я поняла, что нормальная семья как раз у тебя. И сыну твоему спасибо огромное! — Ольга Егоровна вздохнула, поковыряла какое-то пятнышко на столе и вдруг предложила: — А хочешь, я тебе грибные места покажу! Сезон, как-никак! Ты грибы любишь собирать?
Она подняла глаза на Татьяну Марковну, та улыбалась.
— Люблю. Только вот не очень в них разбираюсь. А я, если хочешь, тебе пару розовых саженцев подарю! Не одним же огородом жить.
Ольга Егоровна кивнула.
На крыльце тихонько стояли Николай и Игорь Иванович.
— Похоже, у мамы появилась подруга, — тихо сказал Николай.
— Не без твоей помощи, — кивнул Игорь Иванович. — Хотя неожиданно.
***
Ольга Егоровна и Татьяна Марковна не превратились, конечно, в лучших подруг. Уж слишком разными они были. Но теперь у них добрые соседские отношения. Они вместе ходят за грибами. Иногда делятся дачными премудростями. Татьяна Марковна рассказывает, как ухаживать за розами, а Ольга Егоровна помогла соседке разбить декоративный огородик.
Со своими родственниками Ольга Егоровна решила быть построже. В конце концов, она не нанималась каждые выходные их кормить, поить и развлекать. Теперь она требует помощи. Родные бухтят, но помогают. Уж больно неохота, чтобы их отлучили от дачи. Паштету тоже живется теперь значительно легче. Так как Ольга Егоровна пообещала выпороть Павлика крапивой, если он будет мучить собаку. Павлик немножко сомневается, что бабуля сможет так поступить. Но проверять у него нет ни малейшего желания.
