— Ты совсем с ума сошла? Это же моя квартира! — Виктор Сергеевич побагровел, нависая над столом. — Как ты могла её сдать без моего ведома?
— Наша квартира, — спокойно поправила Тамара, не поднимая глаз от чашки с остывающим кофе. — И именно поэтому я имею полное право распоряжаться своей долей.
Муж со свистом втянул воздух, явно собираясь разразиться новой тирадой, но она опередила его:
— Давай без криков. Ты прекрасно знаешь — половину суммы за эту квартиру внесла я. И документы все оформлены на двоих.
Три года назад они купили эту двушку в новостройке, вложив и накопления, и деньги от продажи старой квартиры Тамары. Виктор тогда настаивал оформить всё только на себя — мол, так надёжнее, он же глава семьи. Но она впервые проявила несгибаемость. Тогда это стало первой трещиной в их отношениях.
— Значит так, — Виктор попытался придать голосу властность, но вышло скорее жалобно, — немедленно расторгни договор. Я не позволю…
— Не позволишь? — Тамара наконец подняла взгляд. — А что ты можешь не позволить? Квартиросъёмщики уже заехали, контракт подписан на год вперёд. И вообще, давай начистоту — когда это ты в последний раз вносил деньги в семейный бюджет?
Виктор дёрнулся, как от пощёчины. За последний год его строительная фирма едва держалась на плаву, новых заказов почти не было. Но признать это вслух, да ещё перед женой…
— Я работаю! — выкрикнул он. — А ты… ты просто…
— Просто кто? — тихо спросила Тамара. — Бухгалтер с двадцатилетним стажем? Женщина, которая последние пять лет тянет все расходы? Или, может, жена, которая устала делать вид, что не замечает твои бесконечные «деловые встречи» с этой крашеной блондинкой из отдела продаж?
Повисла тяжёлая тишина. За окном надрывно сигналила машина, где-то хлопнула дверь, послышались детские голоса — жизнь текла своим чередом, не замечая драмы, разворачивающейся в квартире на четвёртом этаже.
— Я всё знаю, Витя, — устало продолжила Тамара. — И про Светлану эту. И про кредиты, которые ты набрал, пытаясь спасти фирму. Думаешь, если я молчу, значит слепая?
Виктор тяжело опустился на стул. Весь его начальственный гонор куда-то испарился.
— Откуда… — он облизнул пересохшие губы. — Откуда ты узнала?
— Город маленький, — пожала плечами Тамара. — Да и не особо ты таился. А насчёт кредитов — я же в банке работаю, забыл? Думаешь, не вижу, как ты крутишься, перезанимая, чтобы заткнуть старые долги?
— И что теперь? — глухо спросил он.
— Теперь будем жить по-новому, — твёрдо ответила Тамара. — Я сдала квартиру хорошим людям, семейной паре с ребёнком. Деньги пойдут на погашение твоих кредитов — я всё посчитала, за год как раз закроем основной долг. А мы пока поживём у мамы.
— У твоей матери?! — Виктор вскочил. — Чтобы я… Да никогда!
— Тогда снимай себе жильё, — спокойно парировала Тамара. — На твою нынешнюю зарплату потянешь разве что комнату в коммуналке. Выбирай.
Она поднялась из-за стола, прошла к окну. Небо хмурилось, обещая дождь. Как символично, подумала Тамара, будто сама природа отражает то, что творится в душе.
— Знаешь, — произнесла она, не оборачиваясь, — я ведь правда любила тебя. Да и сейчас, наверное, люблю — иначе просто ушла бы, забрав свою долю. Но я хочу попробовать всё исправить. Только давай без вранья, ладно? Хватит уже.
Виктор молчал. Тамара слышала его тяжёлое дыхание, шорох пальцев по столешнице — нервная привычка, появившаяся в последние месяцы.
— Мама будет рада, — добавила она мягче. — Ты же знаешь, она всегда хорошо к тебе относилась. Даже когда я рассказала про Свету, она сказала — бывает, главное, чтобы одумался.
— Ты и матери рассказала?! — в голосе мужа звучали стыд и злость.
— А что мне оставалось? — Тамара обернулась. — Я с ума сходила, не понимала, что делать. Мне нужен был совет близкого человека. И знаешь, что она сказала? «Доченька, нет безвыходных ситуаций, есть неприятные решения». Вот я и решила.
Первые капли дождя застучали по карнизу. Тамара машинально отметила — надо бы козырёк над балконом починить, протекает. Сколько раз просила Витю… А потом одёрнула себя — теперь это забота новых жильцов, пусть они и разбираются с управляющей компанией.
— Я собрала наши вещи, — сказала она после паузы. — Самое необходимое. Остальное можно будет забрать потом, когда определимся. У мамы две комнаты свободные, места хватит. Решай, Витя. Я к шести вечера заеду за тобой — или прощаемся.
Она взяла сумку, висевшую на спинке стула, проверила — ключи, телефон, кошелёк на месте.
— Мне пора на работу. Подумай хорошо, ладно?
Виктор по-прежнему молчал, глядя в одну точку. Только желваки ходили на скулах — признак крайнего напряжения. Раньше в такие моменты она бы подошла, обняла, сказала что-нибудь ласковое. Но не сейчас. Сейчас важнее дать ему время осознать реальность.
Тамара вышла, аккуратно прикрыв дверь. На лестничной клетке остановилась, достала зеркальце — проверить, не размазалась ли тушь. Нет, держится молодцом — и макияж, и она сама. Главное не сорваться, не дать слабину.
Спускаясь по лестнице (лифт опять не работал), она думала о предстоящем разговоре с коллегами. Новость о том, что она сдала квартиру и переезжает к матери, вызовет массу вопросов. Придётся что-то объяснять, выкручиваться. Впрочем, большинство и так всё поймёт — город действительно маленький, сплетни расходятся быстро.
Дождь усилился, но Тамара не стала доставать зонт. Пусть. Капли на лице можно списать на непогоду, а не на слёзы, которые всё-таки прорвались, стоило выйти из подъезда.
Рабочий день тянулся бесконечно. Цифры в отчётах расплывались перед глазами, дважды пришлось пересчитывать простейшие суммы. Коллеги деликатно делали вид, что не замечают её состояния. Только Марина Николаевна, начальница отдела, позвала к себе в кабинет:
— Томочка, может, отгул возьмёшь? Вид у тебя не очень…
— Нет-нет, — поспешно возразила Тамара. — Работа — это хорошо, отвлекает.
Марина Николаевна понимающе кивнула:
— Ну смотри сама. Если что — я рядом.
От этой простой фразы снова защипало в глазах. Тамара поспешно вернулась к своему столу, уткнулась в монитор. Только бы не расклеиться. Не время сейчас для слёз.
В пять часов, собирая вещи, она впервые за день взглянула на телефон. Ни одного звонка или сообщения от мужа. Что ж, показательно.
Выйдя из офиса, Тамара помедлила. Надо бы позвонить Виктору, спросить о его решении. Но что-то удерживало — то ли страх услышать отказ, то ли нежелание делать первый шаг. Она медленно шла к остановке, когда телефон наконец зазвонил.
— Да, мам, — ответила она, с трудом скрывая разочарование.
— Доченька, — голос матери звучал встревоженно, — ты во сколько приедешь? Я ужин готовлю, хочу к твоему приезду успеть.
— Мам, — Тамара сглотнула комок в горле, — я ещё не знаю. Витя не звонил.
— Ох, — вздохнула мать. — Ну ничего, одумается. Ты же правильно всё делаешь, дочка. Гордая я за тебя.
— Спасибо, мам, — пробормотала Тамара и поспешно распрощалась — на глаза снова навернулись слёзы.
Она почти дошла до остановки, когда телефон зазвонил снова. На этот раз высветилось имя мужа.
— Да? — её голос прозвучал хрипло.
— Приезжай, — коротко сказал Виктор и отключился.
Тамара несколько секунд смотрела на погасший экран. Одно слово — а сколько всего в нём слышится: и злость, и растерянность, и что-то похожее на смирение.
Обратный путь она почти не запомнила. Очнулась только у двери квартиры, машинально достала ключ. Но дверь открылась прежде, чем она успела вставить его в замок.
Виктор стоял на пороге — осунувшийся, какой-то потухший. На полу за его спиной Тамара заметила собранную спортивную сумку.
— Я возьму только самое необходимое, — сказал он, не глядя ей в глаза. — Остальное потом.
— Хорошо, — кивнула она. — Машина внизу.
Они молча спустились по лестнице. Молча сели в машину. Только когда Тамара завела двигатель, Виктор вдруг произнёс:
— Я всё испортил, да?
— Мы оба хороши, — отозвалась она, выруливая со стоянки. — Я тоже могла быть помягче, повнимательнее.
— Нет, ты… ты молодец, — он с трудом выдавил эти слова. — А я… я действительно много наворотил.
— Разберёмся, — твёрдо сказала Тамара. — Постепенно, но разберёмся.
До маминого дома они доехали в молчании. У подъезда Виктор вдруг схватил Тамару за руку:
— Погоди. А твоя мать… что она скажет?
— Она уже всё сказала, — улыбнулась Тамара. — «Привозите Витю, я пирогов напекла».
В его глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность. Он молча кивнул и первым вышел из машины.
Вот так, подумала Тамара, глядя, как муж достаёт сумку из багажника. Говорят, труднее всего сделать первый шаг. Неправда. Труднее сделать второй, третий, десятый — каждый день просыпаться и решать заново, что ты всё делаешь правильно.
Мама встретила их в дверях — в фартуке, с полотенцем в руках, словно и не было этих напряжённых часов ожидания.
— Проходите скорее, — засуетилась она. — Витя, ты же помнишь свою комнату? Я там уже постелила.
Тамара благодарно обняла мать. Как же хорошо, что она такая — понимающая, мудрая, умеющая сгладить неловкость момента.
Первый вечер оказался странным. Они ужинали втроём, старательно обходя острые темы, говорили о погоде, о маминых цветах на балконе, о ремонте в подъезде. Виктор был непривычно тих и задумчив, отвечал односложно, но хотя бы не огрызался.
— Я посуду помою, — вызвалась Тамара, когда ужин закончился.
— Я помогу, — неожиданно сказал Виктор.
Мама понимающе кивнула и ушла в свою комнату, оставив их наедине. Некоторое время они молча составляли тарелки, собирали приборы. Потом Виктор вдруг произнёс:
— Я сегодня позвонил в банк. Договорился о реструктуризации кредита.
Тамара замерла с губкой в руках:
— Правда?
— Да. И ещё… — он запнулся. — Я решил закрыть фирму. Толку от неё все равно никакого, только долги растут. Предложили место прорабом в «Стройсервисе», возьмут с испытательным сроком.
— А как же… — она не договорила, но оба поняли: как же амбиции, гордость, нежелание работать «на дядю»?
— А никак, — он дёрнул плечом. — Надоело бегать от кредиторов. Да и тебе надоело, я вижу.
Тамара промолчала. Что тут скажешь? Да, надоело. До тошноты, до бессонницы.
— И со Светой я порвал, — вдруг добавил он. — Ещё месяц назад.
— Почему не сказал?
— А что говорить? — он невесело усмехнулся. — Хвастаться, что одной проблемой меньше? Да и не в ней дело было, если честно. Просто… запутался я.
Тамара механически протирала уже чистую тарелку, не зная, что ответить. В голове крутилось: надо что-то сказать, как-то поддержать это хрупкое откровение. Но все слова казались фальшивыми, неуместными.
— Знаешь, — наконец произнесла она, — давай просто попробуем всё сначала? День за днём, потихоньку.
Он кивнул, и они снова замолчали — но это молчание уже не было таким тяжёлым, как прежде.
Следующие недели напоминали хождение по минному полю. Они заново учились жить вместе — теперь уже в маминой квартире, под её деликатным присмотром. Виктор действительно устроился в «Стройсервис», допоздна пропадал на объектах, но исправно отдавал большую часть зарплаты на погашение долгов. Тамара занималась своей бухгалтерией, попутно помогая матери с домашними делами.
Однажды вечером, когда они вдвоём сидели на кухне после ужина, Виктор вдруг сказал:
— А ведь твоя мать мудрее нас обоих.
— В чём это? — удивилась Тамара.
— Она не читает нотаций, не учит жить. Просто создаёт условия, чтобы мы сами разобрались. Я только сейчас это понял.
Тамара улыбнулась:
— Она у меня такая. Знаешь, что она сказала, когда я к ней с этой идеей про переезд пришла? «Главное — не сжигать мосты. Всегда должен быть путь назад».
— А ты… — он помедлил. — Ты бы хотела вернуться? В смысле, в нашу квартиру?
— Не знаю, — честно ответила она. — Давай сначала с долгами разберёмся? А там видно будет.
Он кивнул, помолчал немного, потом спросил:
— Слушай, а правда, что Нинка из бухгалтерии развелась?
— Правда, — подтвердила Тамара. — А что?
— Да так… — он побарабанил пальцами по столу. — Знаешь, она сегодня к нам на объект приезжала, документы какие-то привозила. Смотрит так… жалостливо. Видимо, уже все в курсе наших проблем?
— Ну да, — вздохнула Тамара. — Город маленький, помнишь?
— Помню, — он невесело усмехнулся. — Только раньше мне казалось, что чужое мнение — ерунда. А теперь… стыдно, что ли.
— Стыдно — это хорошо, — серьёзно сказала Тамара. — Значит, не всё потеряно.
Они помолчали. За окном смеркалось, на кухне становилось всё темнее, но включать свет не хотелось — в полумраке легче говорить о важном.
— Тома, — вдруг позвал Виктор. — А ты… ты ведь тоже могла всё бросить. Найти кого помоложе, побогаче. Почему осталась?
— Глупый, — она покачала головой. — Потому что люблю. И потому что верю — мы справимся.
Он потянулся через стол, взял её за руку. Впервые за долгое время — просто так, без повода.
Весна пришла неожиданно рано. В середине марта уже вовсю таял снег, звенела капель, и в воздухе пахло переменами. Тамара как раз заканчивала квартальный отчёт, когда в кабинет заглянула Марина Николаевна:
— Томочка, зайди ко мне, разговор есть.
В кабинете начальница долго перебирала какие-то бумаги, потом решительно отложила их в сторону:
— Значит так. Открою тебе один секрет — я на пенсию собралась.
— Как?! — ахнула Тамара. — Марина Николаевна, вы же…
— Да что я? — махнула рукой та. — Шестьдесят пять уже, пора и честь знать. К внукам хочу, в Питер перебраться. А на своё место тебя рекомендую. Справишься?
Тамара растерянно молчала. Должность начальника отдела — это совсем другой уровень ответственности. И зарплата, конечно, тоже другая…
— Я… я подумаю, — наконец выдавила она.
— Думай, — кивнула Марина Николаевна. — Только недолго. Через неделю планёрка у директора, хочу тебя представить.
Вечером, рассказывая об этом разговоре мужу и матери, Тамара всё ещё пребывала в лёгком шоке.
— Это же замечательно! — обрадовалась мама. — Ты давно заслужила повышение.
— Отличные новости, — поддержал Виктор. — С твоими-то способностями…
Он осёкся, но Тамара поняла — вспомнил, как раньше посмеивался над её «скучной» работой, намекал, что жена начальника не должна корпеть над чужими балансами.
— Знаете, — медленно произнесла она, — а ведь если всё получится, мы сможем быстрее закрыть кредиты. И начать копить на ремонт в нашей квартире.
— В нашей? — переспросил Виктор. — Ты хочешь вернуться?
— А ты нет?
Он молчал, и она уже приготовилась к отказу, но он вдруг улыбнулся — той самой улыбкой, которую она помнила и любила, от которой теплело на сердце:
— Хочу. Только давай не торопиться? Мне нравится здесь. И маме одной скучно будет.
— Не выдумывай, — фыркнула мама. — Я, может, сама на дачу перееду. Давно собиралась.
— На дачу? — переспросила Тамара. — А как же…
— А вот так, — отрезала мама. — Мне шестьдесят три, а не девяносто три. Справлюсь. Тем более, вы рядом будете — навещать, помогать.
Они ещё долго сидели на кухне, строили планы, спорили, смеялись. В какой-то момент Тамара поймала себя на мысли — давно не было так легко и спокойно. Правильно говорят: чтобы что-то склеить, иногда нужно дать трещине как следует разойтись.
А через неделю Виктор вернулся с работы непривычно возбуждённый:
— Представляешь, меня бригадиром назначили! Сказали, хорошо себя зарекомендовал.
— Это надо отметить, — решительно заявила мама. — Сейчас пирог поставлю.
Уже ночью, лёжа в постели, Тамара думала о том, как странно всё сложилось. Год назад она была на грани отчаяния, не знала, что делать с непомерными долгами мужа, с его изменой, с собственной обидой и усталостью. А теперь…
— Не спишь? — шёпотом спросил Виктор.
— Нет. Думаю.
— О чём?
— О нас. О том, как всё изменилось.
Он помолчал, потом сказал:
— Знаешь, я тут понял одну вещь. Все эти метания, попытки казаться крутым бизнесменом — это от неуверенности. А теперь… теперь мне спокойно. Правда.
Тамара нашла его руку в темноте, сжала:
— Мне тоже.
