— Мамочка, не уезжай, пожалуйста! — в голосе девятилетней Карины прозвучали странные нотки страха.
Анастасия оторвалась от сборов и посмотрела на дочь. Что-то с ней явно было не так. Девочка стояла в дверях, нервно отводя взгляд куда-то в сторону. Будто боялась посмотреть матери в глаза.
На кровати лежала одежда для командировки: костюмы, блузки, туфли. Встреч предстояло много, нужно было выглядеть прилично. Солнце светило через окно, отражаясь на пуговицах ее любимого жакета: она всегда брала его на важные переговоры.
— Малышка, это всего на три дня. Ты же знаешь, что иногда мама должна ездить в командировки, — женщина присела на корточки перед дочерью и нежно погладила ее по щеке. — С тобой папа побудет и Оля. Вы поиграете вместе, время быстро пролетит. К тому же, я привезу тебе что-нибудь интересное из Москвы. Может быть, ту книжку про единорогов, которую ты так хотела?
Карина ничего не ответила, лишь крепче прижав к себе любимого плюшевого зайца — потрепанного временем верного друга, с которым она не расставалась с трех лет. Девочке когда-то подарил эту игрушку родной отец, перед тем как исчез из их жизни навсегда.
Анастасия на мгновение задумалась. Может стоит расспросить дочку обо всем подробнее? Но уже поджимало время, такси должно было подъехать через двадцать минут.
— Солнышко, с тобой точно все в порядке? — спросила еще раз Анастасия, аккуратно складывая вещи в чемодан. — Может в школе что-то случилось? Или ты плохо себя чувствуешь? Ты можешь рассказать мне все, ты же знаешь.
— Да нет, мам, — тихо ответила Карина, теребя ухо игрушечного зайца. — Просто… просто буду скучать. И вообще… ничего. Правда, все нормально.
Девочка попробовала улыбнуться, но получилось у нее это неестественно, даже через силу.
Из коридора донесся звук шагов. На пороге спальни появился Виктор.
— Моя красавица уже собралась? — мужчина подошел и приобнял Анастасию за талию. — Не волнуйся, мы тут справимся. Я прослежу, чтобы девочки хорошо себя вели. Правда, Кариночка?
Голос супруга звучал мягко и убедительно. Впрочем, как всегда.
Девочка молча кивнула, не поднимая глаз.
В эту минуту в комнату заглянула Ольга, родная дочь Виктора от первого брака. Она нарядилась в ярко-желтое платье и то и дело подергивала на шее новенькую золотую цепочку, которую отец подарил ей на прошлой неделе.
— Пап, можно я сегодня попозже вернусь? У нас репетиция спектакля, — спросила Ольга, поправляя безупречный бант в волосах. — Я главную роль получила!
— Конечно, солнышко, — расплылся в довольной улыбке мужчина. — Я за тобой заеду после работы. Может быть, даже зайдем в кафе-мороженое.
— Ну вот, видишь, у всех свои планы, — Анастасия погладила Карину по голове. — Время быстро пролетит. Я буду звонить каждый вечер, обещаю. И привезу тебе сюрприз.
За окном просигналило такси.
Анастасия крепко обняла на прощание дочку, быстро поцеловала Виктора и вышла из дома с чемоданом. На улице было еще прохладно, но солнце уже начинало припекать. Как обычно это бывает в начале лета.
***
Московские встречи проходили в стандартном режиме: презентации, переговоры, обсуждение контрактов.
Женщина дружелюбно улыбалась партнерам, уверенно вела диалог, демонстрировала графики и таблицы на большом экране конференц-зала. Все шло по плану, но внутри не отпускало странное беспокойство. Оно появлялось волнами: то во время обеда, то посреди важного разговора, то поздно вечером в гостиничном номере. Каждую свободную минуту Анастасия набирала номер дочери.
— Как ты, малыш? Все хорошо? Как проходит твой день?
— Да, мам. Все нормально, — голос Карины звучал неестественно тихо.
— Точно? А что делаешь? Мультфильмы смотрела?
— Именно этим и занимаюсь. И вообще… все нормально. Не волнуйся за меня.
— Кушала? Что папа приготовил на обед?
— Да… кушала… Мам, мне пора, мне подружка пишет.
Что-то в этих разговорах было не так. Обычно Карина с восторгом делилась новостями о друзьях, своих увлечениях, планах на каникулы. А сейчас от нее звучали лишь короткие, будто через силу, ответы.
***
Вечером второго дня тревога стала совсем невыносимой. Анастасия металась по номеру, не находя себе места и наконец не выдержала:
— Солнышко, включи видеосвязь. Я соскучилась, хочу тебя увидеть.
На экране появилось лицо дочери с натянутой улыбкой. Вроде все было как обычно: тишина, их детская, обои с бабочками на стене, любимый плюшевый заяц на кровати. Но глаза… В глазах дочери читалось что-то такое, от чего сердце у матери болезненно сжималось.
— Папа дома?
— Нет, он с Олей в кино пошел. На новый мультик.
— А ты почему не с ними? Ты же любишь мультфильмы.
— Я… я рисую. Новую картину. Боялась, что забуду, что хочу изобразить. И вообще… я не хотела идти.
После разговора с дочерью Анастасия сразу же набрала мужу. Мужчина сразу поднял трубку и начал рассказывать про работу, про успехи Ольги в спектакле, про то, как здорово они провели вечер.
Все вроде было нормально, но материнское сердце продолжало сжиматься от необъяснимой тревоги. Ночью женщина почти не спала, вглядываясь в темноту гостиничного номера и думая о Карине.
Утром, не выдержав, она отменила последнюю встречу и взяла билет на ближайший рейс. В аэропорту женщина не находила себе места, а потом такси, казалось, ползло бесконечно долго до дома.
Дверь в квартиру Анастасия открыла своим ключом, стараясь не шуметь. В прихожей она никого не обнаружила. Но рюкзак Карины стоял у стены, значит девочка была дома.
Из ванной доносились приглушенные всхлипывания и звук трущейся щетки. Женщина на цыпочках подошла к приоткрытой двери и застыла, не в силах поверить своим глазам.
Ее девятилетняя дочь, стоя на коленях, чистила унитаз щеткой. Маленькие ручки в резиновых перчатках, явно великоватых для ребенка, старательно водили щеткой по фаянсу. По щекам текли слезы, а рядом на полу лежал листок, исписанный детским почерком.
Анастасия присмотрелась и разглядела список: «помыть туалет, протереть раковину, убрать ванную, вытереть пыль в гостиной».
В этот момент Карина обернулась и, увидев маму, замерла с испуганными, полными слез глазами.
***
Мать опустилась на колени рядом с дочерью и осторожно сняла с ее рук огромные резиновые перчатки. Девочка съежилась, будто ожидала наказания. В ванной пахло хлоркой, на полу валялись скомканные бумажные полотенца.
— Малыш, зачем ты это делаешь? Кто тебя заставил? Почему ты не занимаешься своими делами?
— Никто… Я сама… Просто захотела помочь. Мне надоело смотреть мультики и рисовать, — голос дочери дрожал. Девочка старательно отводила глаза, будто боялась, что мама сможет прочитать в них правду.
— Солнышко, пожалуйста, скажи все, как есть. Я же вижу, что что-то случилось. Это не первый раз, да?
Но Карина только мотала головой и пятилась к стене, комкая в руках край футболки.
Анастасию трясло от ярости. Она уже начинала догадываться, что происходит. В висках стучала кровь, а руки сжимались в кулаки от гнева. Это что же здесь творилось все эти месяцы, когда она уезжала, оставляя дочь с человеком, которому полностью доверяла!
— Это папа? Он заставляет тебя? Давно это происходит?
От резкого тона девочка вздрогнула и разрыдалась, забившись в угол ванной. Ее плечи тряслись, а всхлипы эхом отражались от кафельных стен.
Женщина поняла, что таким способом она ничего не добьется. Она сделала глубокий вдох и медленно досчитала до десяти, пытаясь унять дрожь в руках.
— Прости, маленькая. Иди ко мне, — мать раскрыла объятия. — Я не сержусь на тебя. Совсем не сержусь. Мне просто больно видеть тебя такой. Понимаешь?
Девочка недоверчиво посмотрела на маму, потом медленно подошла и быстро уткнулась ей в плечо. Анастасия гладила спутанные волосы дочери, пока Карина полностью не успокоилась.
— Это началось несколько месяцев назад, — тихо начала девочка, все еще прижимаясь к матери. — Когда ты первый раз уехала надолго. Он сначала просто заставлял меня убираться в своем кабинете, говорил, что надо помогать по дому. А потом… потом сказал, что я должна отрабатывать свое проживание здесь. Что я чужая в этой квартире.
От услышанного женщине стало трудно дышать. А дочь, будто прорвав плотину молчания, говорила и говорила, слова лились потоком:
— Оле он покупает все, что она хочет: новый телефон, красивую одежду, водит ее в кафе и кино. А мне говорит, что пусть твой папочка тебе покупает подарки, если ты ему нужна… А папа… он же давно пропал. Я даже не помню его. Только фотографию видела старую.
Слезы текли по щекам Анастасии, пока она слушала, как муж заставлял ее дочку убирать весь дом, пока она была в командировках. Как говорил, что никогда не полюбит чужого ребенка. Как Ольга, глядя на отца, начала командовать Карине: принеси, подай, убери. Как смеялась, когда малышка не успевала сделать уроки из-за домашней работы.
— А вчера… вчера он разбил чашку и заставил меня собирать осколки. Порезал палец, видишь? — она показала маленький пластырь на указательном пальце. — Сказал, что твоя мать думает, что я тебя люблю, но ты никогда не станешь моей дочерью. Ты здесь служанка. И если я не буду слушаться, то он найдет способ избавиться от меня.
— Почему ты мне раньше не сказала, маленькая моя? — прошептала женщина, крепче прижимая к себе дочь. — Почему молчала все это время?
— Он сказал, что если я пожалуюсь, то ты мне не поверишь. Что все мамы верят мужьям больше, чем детям. И выгонишь меня из дома, отдашь в детдом. Еще он сказал, что бросит тебя. А я не хотела, чтобы ты осталась одна. Ты же так радовалась, когда вышла за него замуж. Говорила, что теперь у нас настоящая семья.
Анастасия закрыла глаза, чувствуя, как внутри все переворачивается от боли и ярости. Пять месяцев… Пять месяцев она верила, что у них идеальная семья. Что ее дочь наконец обрела отца. А все это время ее ребенок молча терпел издевательства, боясь разрушить мамино счастье.
***
В голове женщина пульсировала лишь одна мысль: дождаться это чудовище и высказать все, что она о нем думает. Руки дрожали от желания вцепиться ему в горло, выкричать каждое слово боли, которую он причинил ее ребенку.
Но, глядя на испуганную дочь, она заставила себя успокоиться.
Нет, действовать нужно иначе. Холодно и расчетливо. Только так она сможет по-настоящему защитить Карину и наказать виновных.
— Девочка моя, послушай, — Анастасия вытерла слезы дочери. — Сейчас мы примем душ, переоденемся и сделаем вид, что все нормально. Я знаю, что это сложно, но это ненадолго. Ты веришь маме?
Девочка кивнула, все еще всхлипывая.
— Я обещаю, что больше он не причинит тебе боль. Но нужно немного потерпеть. Совсем чуть-чуть, хорошо? Мы справимся вместе. Договорились?
***
Когда Виктор вернулся с работы, супруга встретила его обычной улыбкой. Каждое слово давалось через силу, каждое прикосновение вызывало тошноту.
Жена смотрела, как он ужинает, рассказывает о своем дне, шутит с Олей, и внутри все клокотало от ярости. Этот человек, которого она впустила в свой дом, которому доверила самое дорогое — свою дочь, все это время носил маску.
— Ты же должна была вернуться завтра? — спросил супруг, вытирая губы салфеткой.
— Да, но мы закончили раньше, — женщина поцеловала его в щеку, чувствуя, как внутри все переворачивается от отвращения. — Да и соскучилась по вам.
***
На следующее утро Анастасия отправилась в офис старого друга семьи и опытного адвоката Михаила. Его реакция на рассказ женщины была мгновенной.
— Мы его уничтожим, — тихо прошипел он. — Но нам нужны доказательства. Неоспоримые. Видео, аудиозаписи, свидетельские показания. Установим скрытые камеры в квартире. И главное, действовать нужно быстро, пока он ничего не понял. Я займусь документами и подготовкой исков. А ты должна свою роль сыграть идеально.
Через неделю Анастасия снова «уехала в командировку». Камеры, установленные в доме профессионалами, транслировали каждую секунду происходящего на защищенный сервер. То, что женщина увидела на записи, превзошло самые страшные ожидания.
Виктор будто сорвался с цепи: заставлял Карину драить полы, мыть окна, готовить еду. Унижал, угрожал, даже пару раз шлепнул ремнем. А Ольга с удовольствием командовала девочкой, копируя отцовские интонации и жесты.
Когда через три дня Анастасия вернулась домой в сопровождении адвоката, представителей опеки и полиции, Виктор сначала не понял, что происходит. Мужчина привычно потянулся обнять жену, но замер, увидев холодное выражение ее лица. А потом побелел, когда Михаил молча показал ему записи с камер на планшете.
— Ты следила за мной? — прохрипел муж, садясь на диван.
— Нет, я защищала свою дочь. От тебя. От твоей дочери. От всего этого ада, который ты устроил в моем доме.
Ольга рыдала в углу, умоляя отца объяснить, что происходит. Ее идеальный мир рушился на глазах. Больше она точно не будет папиной принцессой, которой все дозволено.
Карина крепко держалась за руку матери, чувствуя себя в полной безопасности.
— Статья 156 УК РФ — неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, соединенное с жестоким обращением, — сухо зачитывал адвокат. — А также статья 117 — истязание. Плюс моральный ущерб, который мы будем взыскивать в гражданском порядке. Советую сразу признать вину и пойти на сделку со следствием. Иначе срок будет максимальным.
В квартире воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая только всхлипываниями Оли и тяжелым дыханием Виктора.
История идеальной семьи закончилась.
***
Следующие месяцы Анастасия разрывалась между работой, дочерью и бесконечной чередой судебных заседаний, встреч с правоохранительными органами и психологами.
Виктор, поняв серьезность ситуации, пытался давить через общих знакомых, угрожал, потом умолял простить. Но записи с камер не оставляли ему пространства для маневра.
Особенно тяжело дались показания Карины: девочка дрожала, но нашла в себе силы рассказать все.
— Я всегда считала тебя хорошим отцом, — сказала Анастасия Виктору на одном из заседаний. — Но ты оказался чудовищем, которое калечило психику беззащитного ребенка. Знаешь, что самое страшное? Ты не просто издевался над ней. Ты учил этому свою родную дочь! Будь ты проклят!
Карина начала посещать детского психолога трижды в неделю.
Первое время девочка почти не говорила, только рисовала черные и серые рисунки, где маленькая фигурка всегда была зажата в угол большими темными силуэтами. На каждом рисунке повторялись одни и те же предметы: швабра, тряпка, ведро.
— Это типичная реакция на длительное домашнее насилие, — объясняла психолог. — Ей потребуется время, чтобы снова научиться доверять людям. Особенно мужчинам. Но у вашей дочери очень сильный характер. Она справится.
Ольга пыталась связаться с Кариной через социальные сети: то с извинениями, то с обвинениями.
— Это ты во всем виновата! Ты разрушила нашу семью! — писала она.
Анастасия заблокировала все контакты, но психолог просила не держать на девочку обиды.
— Она тоже жертва. Жертва токсичного воспитания. Но сейчас ваша главная задача — защитить свою дочь.
Суд длился четыре месяца. Виктор получил три года условно, крупный штраф и запрет приближаться к Карине.
Бракоразводный процесс прошел быстро: женщина отказалась от любых претензий на совместно нажитое имущество, требуя только полной свободы для себя и дочери. Она хотела поскорее перевернуть эту страницу жизни.
— Мам, а мы теперь будем жить вдвоем? — спросила ее однажды дочка.
— Да, солнышко. Только ты и я.
— И никто больше не будет говорить, что я чужая?
— Никто и никогда. Ты — самый родной человек в моей жизни. И я никому не позволю тебя обижать!
Постепенно в рисунках девочки появились яркие цвета. Она начала улыбаться, рассказывать о школе, заводить новых друзей. На день рождения Карины они устроили маленький праздник — только для двоих. С тортом, свечами и воздушными шарами.
— Знаешь, мам, — сказала дочка, помогая накрывать на стол. — Я больше не боюсь, когда ты уезжаешь. Потому что знаю, что ты всегда вернешься. И никто больше не заставит меня делать то, чего я не хочу.
Анастасия крепко обняла девочку. Они справились. Они выбрались. И теперь все будет по-другому. Впереди их ждала новая жизнь: без страха, унижений и предательства.
А через год Карина впервые со времени развода принесла из школы пятерку по математике.
— Видишь, мам, — сказала она, протягивая дневник. — Я больше не тупая и ленивая. Я просто очень устала тогда. А сейчас я могу учиться, могу дружить, могу быть собой.
Анастасия улыбнулась. Она поняла, что раны действительно затягиваются. Медленно, но верно. И однажды от этого кошмара останется только опыт, который сделал их сильнее. А пока они учились жить заново: вдвоем, поддерживая друг друга и веря, что самое страшное уже позади.
