Пётр Алексеевич крепче сжал руль и посмотрел на дорогу впереди. Она была узкой, заросшей травой, давно не видевшей колёс. Ещё немного – и он окажется там, где не был почти пятьдесят лет.
Он вернулся.
Всю жизнь Пётр провёл за рулём. Шофёр-дальнобойщик, прошедший тысячи километров дорог, знающий каждую трещину на трассах от Москвы до Сибири. Но сейчас перед ним была другая дорога – не отмеченная на картах, не заасфальтированная, но самая важная из всех.
Впереди, за редкими деревьями, он уже видел старый дом.
Этот дом когда-то принадлежал его деду. Летом здесь пахло сеном и свежей малиной, зимой – дымом из печи. Он помнил, как сидел на крыльце, слушая рассказы деда о том, как раньше здесь кипела жизнь, как по этой дороге возили хлеб, уголь, стройматериалы.
А теперь тишина.
Когда Пётр вышел из машины, на мгновение стало не по себе. Дом стоял, но был покинут.
Крыша просела, ставни держались из последних сил. Трава заполонила двор, и только старый колодец всё так же возвышался в углу участка.
Пётр медленно провёл рукой по деревянной стене.
— Ну что, старый друг… Встретил меня, — пробормотал он.
Он не знал, что его ждёт дальше.
Но точно знал одно – этот дом ещё можно спасти.
Пётр провёл первую ночь в доме неспокойно.
Скрипели стены, ветер бился в щели, а старый пол тихонько потрескивал, будто кто-то незримый ходил рядом. Он натянул куртку и закутался в старый плед, но даже это не помогло согреться – в доме было холодно, хоть и не только от ночного воздуха.
Проснулся он с рассветом.
Первые лучи солнца пробрались сквозь грязные стёкла, осветив пыльные балки. Пётр встал, медленно прошёлся по комнатам. Всё было почти так же, как в детстве: старая печь, облупившиеся обои с цветочным узором, массивный сундук в углу.
Но теперь это было его место, и он должен был привести его в порядок.
Выйдя во двор, он глубоко вдохнул утренний воздух. Трава мокрая от росы, над дальним лесом стелился лёгкий туман.
— Ну, старик, с чего начнём? — пробормотал он сам себе.
Ответ пришёл неожиданно.
— Для начала не мешало бы крышу посмотреть, а то как пойдёт дождь — останешься без угла.
Пётр резко обернулся.
У забора стояла женщина. Лет шестидесяти, в тёплом платке, с добрым, но цепким взглядом.
— Ты кто? — спросил он, отряхивая руки.
— Вера, — ответила она. — Соседка твоя.
Она приблизилась, внимательно осмотрела его с ног до головы.
— Тебя тут давно не было.
— Давно, — согласился Пётр.
— Что, решил остаться?
Он пожал плечами.
— Может быть.
Вера усмехнулась.
— Ну, тогда добро пожаловать.
Она ещё раз посмотрела на дом, кивнула.
— Работы тут много. Без соседей не справишься.
Пётр удивлённо взглянул на неё.
— Так ты… помочь хочешь?
— А что? — она хитро улыбнулась. — Тут людей почти не осталось, а если ещё один задержится — хуже не будет.
Пётр впервые за долгое время улыбнулся в ответ.
Похоже, он действительно вернулся не зря.
Пётр принялся за работу с самого утра.
Сначала разобрал завалившийся забор, сложил пригодные доски в сторону, остальные сжёг в железной бочке за сараем. Потом добрался до крыши — кое-где её повело, но сам каркас ещё держался. Значит, можно починить.
Вера не заставила себя ждать.
— Ну что, хозяин, управление взял в свои руки? — усмехнулась она, подходя к дому с корзиной в руках.
— А что делать? — Пётр вытер ладонью лоб.
— Это верно. Ну, вот. — Она протянула ему корзину. — Картошка, морковка, укроп. Ужин без этого не получится.
Он взял корзину, удивлённо посмотрел на неё.
— Спасибо…
— Не мне спасибо, а соседству. Мы тут не привыкли друг друга бросать.
Она с интересом оглядела двор.
— Что дальше будешь делать?
— Крышу бы починить… А потом сарай посмотреть. Там, может, инструмент хороший остался.
Вера кивнула.
— Сходи к Никитичу. Он тут из оставшихся самый рукастый. Поможет с крышей.
— Никитич?
— Ага. В двух домах отсюда живёт. Сам увидишь — у него единственный забор покрашен.
Пётр усмехнулся.
— Значит, кроме нас тут ещё и Никитич остался?
— Ну, и ещё пара человек. Но народ старый, по огородам сидит.
Пётр снова оглядел двор, дом.
Он приехал сюда один.
Но, похоже, тут всё ещё была жизнь.
И теперь он точно знал — он останется.
Пётр отправился к Никитичу сразу после обеда.
Дом действительно выделялся – забор аккуратно подкрашен, во дворе порядок, даже деревянные ставни выглядели ухоженными.
Едва он подошёл к калитке, как услышал голос:
— Чего стоим? Проходи уже.
На крыльце сидел сухощавый мужчина лет семидесяти. В руках у него был резной деревянный нож, которым он что-то вырезал на куске берёзы.
— Ты, стало быть, внук Иван Андреевича? — спросил он, оглядывая Петра с ног до головы.
— Внучатый племянник, — уточнил Пётр, подходя ближе.
— Всё одно, родня. Значит, надумал обосноваться?
— Похоже на то, — кивнул Пётр. — Вера сказала, ты в строительстве разбираешься.
Никитич усмехнулся, откладывая нож.
— Разбирался когда-то. Ну, рассказывай, чего с домом.
Пётр сел рядом, рассказал про крышу, про сарай, который ещё можно починить.
Никитич молча слушал, иногда кивая.
— Дело нужное, — сказал он наконец. — Глянуть надо, конечно. Завтра с утра зайду, осмотрим хозяйство.
— Спасибо, — искренне ответил Пётр.
Никитич махнул рукой.
— Не чужие ведь. Раньше у нас тут так было: дом – не просто дом, а часть деревни. Один починит крышу, другой дров подкинет, третий забор поправит. А теперь вот…
Он махнул рукой в сторону пустующих домов.
— Люди ушли, а дома стоят. Ждут. Как и мы.
Пётр посмотрел на улицу. Действительно, некоторые дома были давно заброшены, но стояли, будто надеялись, что кто-то в них вернётся.
— Может, не всё ещё потеряно? — задумчиво сказал он.
Никитич хмыкнул.
— Может.
Пётр встал, кивнул соседу.
— До завтра.
— До завтра, — отозвался тот.
Когда Пётр возвращался обратно, ему казалось, что деревня уже не выглядит такой пустой.
Здесь всё ещё была жизнь.
На следующий день Никитич пришёл с самого утра.
Он осмотрел крышу, постучал по балкам, что-то пробормотал себе под нос, потом спустился вниз.
— Дело поправимое, — вынес он вердикт. — Лес у нас рядом, доски найти можно, главное – работа не сложная. Вдвоём управимся.
Пётр кивнул.
— Только вот… — Никитич задумчиво посмотрел на старый сарай. — Этот-то чего ты сохраняешь? Гнильё одно.
Пётр усмехнулся.
— Посмотрим. Может, там что-то нужное найдётся.
Он первым шагнул внутрь. В воздухе пахло пылью и старым деревом. На полках громоздились забытые вещи – ржавые инструменты, деревянные ящики, мотки проволоки.
Но взгляд Петра остановился на одном предмете.
В дальнем углу стоял старый верстак.
Он помнил его.
Именно за этим столом его дед чинил колёса, строгал доски, вырезал из дерева вещи, которые потом разносил по всей деревне.
Пётр подошёл ближе, провёл рукой по потрескавшемуся дереву.
— Что-то нашёл? — спросил Никитич, заглядывая через плечо.
— Нашёл.
Он провёл ладонью по глубокой царапине на столе.
Когда-то он сам её оставил – в детстве, когда пытался вырезать кораблик из щепки, и нож соскочил.
В тот день дед похлопал его по плечу и сказал:
— Дорога – это не только колёса, внучок. Дорогу можно проложить не только в земле, но и в жизни. Главное – знать, куда идёшь.
Пётр медленно выдохнул.
Теперь он знал.
Он останется.
И, может быть, даже попробует восстановить то, что было потеряно.
Прошло несколько недель, и работа закипела.
Пётр вместе с Никитичем починили крышу, укрепили балки, заменили гнилые доски в полу. Теперь дом уже не выглядел заброшенным – он начал возвращаться к жизни.
Вера приходила почти каждый день, приносила то пироги, то банку варенья, а иногда просто сидела на крыльце и разговаривала с Петром.
— Знаешь, раньше деревня была совсем другой, — говорила она однажды вечером, когда солнце садилось за горизонт. — Люди жили, дороги были оживлёнными.
Пётр задумчиво кивнул.
— Я нашёл кое-что в сарае, — сказал он.
— Что же?
— Карту старой дороги.
Вера удивлённо подняла брови.
— Дороги?
— Той самой, по которой когда-то ездили на базар, возили дрова и хлеб. Она заросла, но ведь… если её расчистить?
Вера долго молчала.
— Ты хочешь сказать, что дорога может снова ожить?
Пётр пожал плечами.
— А почему бы и нет? Если есть путь, по которому можно идти, его нужно открывать.
На следующее утро он взял топор и пошёл по старой тропе, где когда-то проходила дорога.
Она была почти полностью заросшей, но под слоем листвы и земли всё ещё скрывался крепкий грунт.
Он сжал топор покрепче.
Значит, пора начинать.
Расчистка дороги заняла больше времени, чем Пётр ожидал.
Сначала он работал один — вырубая кустарники, убирая завалы из упавших веток. Он чувствовал себя так, словно шаг за шагом возвращает прошлое, восстанавливает путь, по которому когда-то ходили его предки.
Но через несколько дней работа уже не шла в одиночку.
Первым подтянулся Никитич. Он принес старую пилу, поставил рядом срубленные ветки и, не говоря ни слова, начал расчищать дорожное полотно.
Потом пришла Вера.
Она не брала в руки инструмент, но принесла горячий чай в старом термосе и села на поваленное дерево, наблюдая, как мужчины работают.
— Ну, теперь уж точно дорога будет, — сказала она, подливая Петру в кружку.
— Будет, — кивнул он.
Они работали долго, и постепенно дорога начала оживать.
Однажды к ним подошёл ещё один человек — пожилой, в поношенной телогрейке.
— Чего это вы тут затеяли? — спросил он с любопытством.
— Дорогу открываем, — ответил Никитич.
— Так она ж лет тридцать как заросла…
— А теперь снова будет, — сказал Пётр, вытирая лоб.
Старик долго смотрел на них, потом кивнул.
— Ну, раз так… Я лошадь приведу, если надо, коряги вытаскивать.
Так они стали трое.
А потом ещё один сосед подошёл, затем другой.
Через две недели дорога снова была проходимой.
И в один из дней Пётр увидел, как по ней прошёл первый человек — мальчишка на велосипеде.
Дорога вернулась.
А вместе с ней — и жизнь в этой забытой деревне.
Лето прошло быстро.
Деревня ожила.
Первые машины снова начали появляться на восстановленной дороге. Соседи с радостью говорили, что теперь можно добираться до райцентра без длинных обходных путей. Кто-то даже привёз стройматериалы, чтобы подлатать свои старые дома.
А однажды на крыльце дома Петра появилась Вера.
— Ты гостей ждёшь? — спросила она с хитрой улыбкой.
Пётр нахмурился.
— Каких ещё гостей?
— А вон, гляди.
Он вышел во двор и замер.
По дороге, уверенно шагая, к дому приближалась молодая семья — мужчина, женщина и двое детей.
Сын.
Сергей, которого он не видел несколько лет, теперь стоял перед ним, держа за руку жену и не выпуская из рук чемодан.
— Батя, — сказал он, смущённо улыбаясь. — Мы тут подумали… Хотим посмотреть, как ты тут устроился.
Пётр молчал.
Он не знал, что сказать.
А потом просто шагнул вперёд и обнял сына.
Деревня больше не казалась заброшенной.
В ней снова была жизнь.
