Алине казалось, что пространство кухни сжалось до размеров спичечного коробка. Воздух застыл густым желе, в котором увязли все звуки, кроме этой фразы.
— Растолстела ты знатно в декрете, — повторил Кирилл, разглядывая её, как диковинный экспонат в музее.
Она медленно опустила чашку с недопитым чаем. Капля скатилась по фарфоровому боку и впиталась в скатерть, образовав тёмное пятно. Ровно такое же, как сейчас расползалось внутри неё самой.
— Сама не заметила? — Кирилл хрустнул яблоком, демонстративно отодвинув тарелку с оладьями, которые она готовила с шести утра, пока четырёхмесячная Софья наконец-то уснула после бессонной ночи. — Раньше в этом халате ты просто тонула, а сейчас вон как обтягивает.
Алина посмотрела на свои руки. Пальцы действительно стали пухлее, на безымянном едва помещалось обручальное кольцо, которое раньше болталось. Она опустила взгляд на живот, всё ещё не до конца ушедший после родов. На растяжки, которые теперь украшали не только живот, но и бёдра.
— Ну что уставилась? — Кирилл отхлебнул кофе. — Я же не говорю, что это конец света. Просто факт констатирую. Мне-то что? Я тебя и такую люблю.
В его голосе не было злости, только какая-то холодная обыденность, от которой хотелось втянуть голову в плечи, исчезнуть, раствориться. Она почувствовала, как предательски задрожали губы.
— Я схожу посмотрю, как там Софья, — Алина поднялась и вышла из кухни, стараясь держать спину прямо.
В детской было тихо. Софья спала, сладко посапывая, сжав крошечные кулачки. Алина присела на край кресла и закрыла лицо руками. Слёзы не шли — внутри была только пустота.
— С возвращением в офис, Ростова! — Марина с бухгалтерии окинула её оценивающим взглядом. — Отъела щёчки-то как! Муж, небось, доволен? Мужики любят, когда есть за что подержаться!
Алина выдавила улыбку и прошла к своему рабочему месту. Декретный отпуск закончился слишком быстро — Кирилл настоял, что финансово им не потянуть больше года её отсутствия на работе. «Да и ребёнку полезно общение с другими детьми», — уверенно говорил он, когда записывал Софью в частный детский сад.
Возвращение в офис давалось тяжело. За полтора года многое изменилось: новые лица, новые требования, новый начальник. Но неизменным осталось одно — острые взгляды коллег, которые, казалось, только и ждали повода, чтобы обсудить её внешность.
— Алина, зайди ко мне, — Дмитрий Валерьевич, новый руководитель отдела маркетинга, вызвал её в конце первого рабочего дня.
Он был полной противоположностью прежнему начальнику: молодой, с цепким взглядом серых глаз, в идеально сидящем костюме.
— Впечатления от первого дня? — спросил он, когда она села напротив.
— Наверстываю упущенное, — честно ответила Алина. — Мне нужно немного времени, чтобы войти в курс всех изменений.
— Времени у нас мало, — отрезал Дмитрий. — У тебя две недели, чтобы разобраться с новым проектом. Тут всё, — он пододвинул к ней папку. — И да, надеюсь, домашние проблемы не будут мешать работе. Я наслышан о твоей эффективности до декрета.
— Не будут, — твёрдо ответила она, хотя внутри всё сжалось от мысли, как Софья переживает первый день в саду, и сколько ночей без сна её ждёт — ребёнок наверняка начнёт болеть.
Домой она вернулась измотанной. Софья была капризной после сада, отказывалась есть и плакала, стоило Алине отойти хоть на шаг. Кирилл задерживался на работе.
Уложив дочь, она заглянула в ванную и впервые за долгое время внимательно посмотрела на своё отражение. Тусклые волосы, серое от усталости лицо, расплывшаяся фигура. Когда-то стройная и подтянутая, сейчас она едва узнавала себя. Алина провела рукой по складке на животе и вспомнила, как гордилась своим прессом до беременности.
Тогда Кирилл смотрел на неё другими глазами.
— Мама, а почему ты такая грустная? — Софья, уже трёхлетняя болтушка с кудрявыми хвостиками, внимательно разглядывала Алину, склонив голову набок.
— Я не грустная, солнышко, просто устала, — Алина попыталась улыбнуться, раскладывая по тарелкам гречку с котлетами.
— А папа сказал, что ты похудела и стала грустная, — непосредственно выдала Софья. — Что такое «злючка»?
Алина замерла с половником в руке.
— Где ты это слышала?
— Папа сказал тёте Свете по телефону: «Алинка похудела, но стала такой злючкой, что аж зубы сводит».
Тётя Света. Светлана из бухгалтерии, с которой Кирилл начал ездить в одной машине на работу три месяца назад. «Нам по пути, что зря на бензин тратиться», — объяснял он. Алина почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
С того знаменательного утра, когда Кирилл так метко ткнул её в больное место, прошло уже три с половиной года. Год назад, когда Софье исполнилось два, Алина внезапно для себя решила измениться. Урывками, между работой, домашними делами и заботой о ребёнке, она начала заниматься собой: правильное питание, пробежки рано утром, пока все спят, йога по видеоурокам дома.
Килограммы уходили медленно, но верно. К удивлению Алины, Кирилл отнёсся к её увлечению без энтузиазма.
— Опять со своими гречками? — морщился он, когда она отказывалась от пиццы на семейном ужине. — Зачем эти крайности? Нормальная ты была.
Но она продолжала, потому что впервые за долгое время чувствовала, что делает что-то для себя. И дело было уже не в весе — она вдруг поняла, что потеряла себя, растворилась в ролях жены и матери.
Возвращая контроль над телом, она словно заново обретала себя. Сначала это выражалось в мелочах: она купила яркую помаду, сделала стрижку, о которой давно мечтала, но боялась, что Кириллу не понравится. Потом записалась на курсы фотографии — старое увлечение, заброшенное после свадьбы. А месяц назад ей предложили повышение на работе — она стала руководителем небольшого проекта.
И вот сейчас, глядя на дочь, повторяющую слова отца, она внезапно почувствовала не обиду, а какую-то холодную ясность.
— Мам, а ты злишься? — спросила Софья, внимательно наблюдая за её лицом.
— Нет, малыш, — Алина погладила дочь по голове. — Я просто… подумала о чём-то важном.
Вечером, когда Софья уснула, Алина сидела на кухне с ноутбуком, дорабатывая презентацию для завтрашнего совещания. Звук открывающейся входной двери возвестил о возвращении Кирилла.
— Привет, — он прошёл на кухню, на ходу ослабляя галстук. — Чем занимаешься?
— Работаю, — коротко ответила она, не отрываясь от экрана.
— Опять допоздна? — в его голосе проскользнуло раздражение. — Может, хватит уже? Ребёнком кто займётся? Софья сегодня спрашивала, почему мама всё время с компьютером.
Алина медленно подняла глаза от экрана.
— Она спрашивала или ты так думаешь?
— Какая разница? — Кирилл раздражённо дёрнул плечом. — Факт в том, что…
— Я сегодня отвела её в садик, забрала из садика, приготовила ужин, помогла с заданием на завтра, искупала и уложила спать, — спокойно перечислила Алина. — А теперь, когда у меня есть два часа времени, я работаю над проектом, от которого зависит моё повышение. И да, кстати, как там Света? Передавай привет.
Кирилл замер, не донеся чашку до рта.
— Ты о чём?
— О Свете из бухгалтерии, с которой ты ездишь на работу и обсуждаешь, какая я злючка после похудения, — Алина говорила всё так же спокойно, удивляясь самой себе.
— Софья сказала? — он поставил чашку на стол. — Господи, Алин, ты веришь словам трёхлетнего ребёнка? Она половину придумала!
— Не надо, — Алина покачала головой. — Не делай из меня не пойми кого.
— Да что с тобой такое?! — взорвался Кирилл. — С тех пор как ты похудела, с тобой невозможно разговаривать! Раньше ты была нормальной!
— Раньше я была удобной, — поправила Алина. — Есть разница.
Она закрыла ноутбук и посмотрела на мужа.
— Кирилл, я хочу тебя спросить. Только честно. Ты счастлив со мной?
Он явно не ожидал такого вопроса. На его лице промелькнула растерянность, сменившаяся защитной агрессией.
— Что за вопросы на ночь глядя? У нас семья, ребёнок — какое счастье? Нормальная жизнь, как у всех.
— Понятно, — Алина кивнула. — Спасибо за честность.
Решение не пришло в одночасье. Оно зрело внутри неё, как зреет плод — медленно, день за днём, пока однажды не стало очевидным.
Коробки с вещами были собраны и аккуратно расставлены в прихожей. Софья, не понимающая всей серьёзности происходящего, радостно прыгала вокруг, воспринимая переезд как новое приключение.
— Мам, а у меня будет своя комната? — спрашивала она, помогая упаковывать игрушки.
— Конечно, малыш, — Алина целовала её в макушку. — Небольшая, но твоя.
Маленькая двухкомнатная квартира, которую Алина сняла недалеко от работы и садика Софьи, была первым шагом к новой жизни. Деньги от повышения позволяли ей обеспечивать себя и дочь без помощи Кирилла, хотя и впритык.
Когда он вернулся с работы и увидел коробки, на его лице застыло выражение, которого Алина никогда раньше не видела — смесь растерянности, испуга и какой-то детской обиды.
— Ты что, уходишь? — спросил он, глядя не на неё, а на чемоданы.
— Да, — просто ответила она.
— Но… почему? — его плечи поникли, и в этот момент Алина вдруг увидела, как сильно он изменился за эти годы. Залысины на лбу, наметившийся второй подбородок, мешки под глазами… Они оба уже не были теми молодыми людьми, что познакомились когда-то на дне рождения общего друга.
— Потому что мы оба несчастливы, Кирилл, — она подошла ближе. — Я изменилась, и дело не в весе. Я выросла из той женщины, которая растворялась в тебе, во всём соглашалась, подстраивалась. А ты… ты так привык к той, прежней Алине, что не можешь принять новую.
— Но я люблю тебя, — в его голосе было что-то похожее на искренность, но Алина слишком хорошо знала все оттенки его интонаций.
— Нет, Кир. Ты любишь то, какой я была, и то, что я делала для тебя. Но не меня настоящую.
Она протянула руку и легко коснулась его щеки.
— Я благодарна тебе за Софью. За всё хорошее, что между нами было. Но сейчас нам нужно отпустить друг друга.
— А Софья? — он смотрел на дочь, которая возилась с игрушками, не обращая внимания на взрослый разговор.
— Она будет видеться с тобой, когда захочет. Я никогда не стану препятствовать вашему общению.
Он молчал, глядя в пол, и Алина вдруг почувствовала к нему что-то похожее на нежность — последний отголосок того чувства, что когда-то связывало их.
— Знаешь, — сказал он внезапно, — в тот день, когда я сказал про… ну, что ты растолстела… Я был такой .удак.
Алина улыбнулась.
— Да, был.
— Но ведь не поэтому же ты уходишь? Из-за одной фразы трёхлетней давности?
— Нет, конечно. Дело не в фразе, а в том, что за ней стояло. И в том, что случилось потом. Мы перестали видеть друг друга, Кирилл. Понимаешь? По-настоящему видеть.
Пять лет спустя
— Мама, смотри! — Софья, теперь уже восьмилетняя, с гордостью показывала медаль за победу в школьных соревнованиях по плаванию. — Первое место!
— Умница моя! — Алина обняла дочь. — Я так тобой горжусь!
Они шли по парку, наслаждаясь тёплым весенним днём. Софья убежала вперёд, к площадке, где уже играли дети.
— Можно я пойду на горку? — крикнула она, обернувшись.
— Конечно, только куртку застегни!
Алина присела на скамейку и достала фотоаппарат — её хобби давно превратилось в профессию. Она листала снимки с утренней фотосессии, когда услышала знакомый голос.
— Алина?
Она подняла глаза. Перед ней стоял Кирилл, в руке — пакет из супермаркета. Он немного располнел, на висках появилась седина, но глаза смотрели теперь иначе — спокойнее, мудрее.
— Привет, — она улыбнулась. — Как ты?
— Нормально, — он присел рядом, не спрашивая разрешения. — Софья с тобой?
— На площадке, — Алина кивнула в сторону игровой зоны. — Она сегодня выиграла медаль в плавании.
— Знаю, — он улыбнулся. — Она мне звонила прямо из раздевалки, кричала от счастья.
Они помолчали. Ветер трепал страницы книги, оставленной кем-то на скамейке.
— Ты выглядишь счастливой, — заметил Кирилл без тени насмешки или горечи. — Тебе идёт эта стрижка.
— Спасибо, — она посмотрела на его руку и заметила обручальное кольцо. — Ты женился?
— Да, — он кивнул. — На Марине из IT, помнишь? Год назад. У нас сын родился два месяца назад.
— Поздравляю, — искренне сказала Алина. — Это здорово.
Снова повисла пауза, но теперь уже не неловкая, а спокойная.
— Знаешь, — вдруг сказал Кирилл, глядя куда-то в сторону играющих детей, — я долго злился на тебя после развода. Думал: «Как она могла так всё разрушить?» А потом понял, что ты не разрушила, а спасла. Нас обоих.
Алина внимательно посмотрела на него.
— С Мариной… всё иначе, — продолжил он. — Я другой с ней. И она другая. Мы… видим друг друга.
Алина улыбнулась, услышав свои же слова, сказанные пять лет назад.
— Я рада за тебя, Кирилл. Правда.
— А ты? — он бросил быстрый взгляд на её руку, лишённую кольца. — Есть кто-то?
— Есть, — она кивнула. — Дмитрий, мой бывший начальник. Мы вместе три года, но без штампов пока. Нам и так хорошо.
— Это который серьёзный такой, в костюмах? — Кирилл хмыкнул. — Кто бы мог подумать.
— В жизни вообще много неожиданностей, — философски заметила Алина.
— Мама! Папа! — Софья, заметив отца, бежала к ним, размахивая руками. — Папа, смотри мою медаль!
Кирилл подхватил дочь на руки, хотя она уже была не так мала.
— Чемпионка моя!
Алина смотрела на них и думала о странных поворотах судьбы. О том, как одна фраза может запустить цепочку событий, которые полностью изменят жизнь. О том, как потеря может обернуться приобретением.
Она вспомнила ту Алину из прошлого, сидящую на кухне с чашкой остывшего чая, слушающую слова мужа о лишнем весе. Ту женщину, которая не смела возразить, которая растворилась в ролях «жены» и «матери», потеряв себя.
«Растолстела ты знатно в декрете», — сказал тогда Кирилл, не подозревая, что эти слова станут первым камешком в лавине перемен.
Вес давно вернулся в норму. Но дело было не в нём — никогда не было. Дело было в том, что она наконец увидела себя. И разрешила себе быть собой.
— Пап, а пойдём с нами обедать? — Софья дёргала отца за рукав. — Мама обещала испечь шарлотку!
Кирилл вопросительно посмотрел на Алину.
— Пойдём, — она кивнула, вставая со скамейки. — Дмитрий тоже будет. Познакомитесь нормально, без всей этой неловкости.
Они пошли по аллее — бывшие супруги и их дочь, связанные прошлым, но свободные в настоящем. Алина подставила лицо весеннему солнцу и подумала, что иногда нужно набрать вес, чтобы сбросить по-настоящему тяжёлый груз.
