Анна сидела на кухне, глядя в окно на серое октябрьское небо. Восемнадцать лет брака пролетели как один день. Восемнадцать лет — и вот теперь эти слова, брошенные будто между прочим, за воскресным завтраком.
— Развожусь, — сказал Виктор, не поднимая глаз от тарелки с яичницей. — А ты пока оплати мой кредит, не оставлять же меня в долгах.
Она даже не сразу поняла смысл сказанного. Только заметила, как дрогнула рука с вилкой.
— Что?..
— Ань, ты слышала. Я ухожу. К другой. Так бывает.
— Бывает… — эхом повторила она, чувствуя, как внутри всё замирает. — А кредит-то тут при чём?
Виктор наконец поднял глаза. Серые, почти бесцветные. Уголки губ опущены — так он делал, когда пытался вызвать у нее жалость.
— Машину-то я для нас брал. На работу ездил, продукты возил. Семейная покупка, считай.
Анна смотрела на него и понимала, что происходит-то.
— Ты с ума сошёл? — только и смогла выдавить она.
— Нет, я как раз в здравом уме. Платить осталось всего ничего, год. Двадцать тысяч в месяц — ты потянешь. А я пока на ноги встану с… в общем, на новом месте.
Он чуть не оговорился, но Анна уловила эту заминку. Значит с ней. С новой женщиной.
Сын зашёл на кухню, когда Анна всё ещё сидела, уставившись в пустую чашку.
— Марат, — она подняла на него глаза. — Ты знал?
Сын отвёл взгляд. Высокий, как отец, с такими же упрямыми плечами.
— Папа сказал вчера. Мам, вы уже взрослые люди. Разберётесь.
В его голосе звучала та же интонация, что и у Виктора — смесь раздражения и лёгкого превосходства. Она вдруг увидела, как сильно сын похож на отца — не только внешне, но и этими маленькими жестами, поворотом головы, ухмылкой.
— Он и про кредит сказал?
Марат пожал плечами:
— А что такого? Машиной вы оба пользовались.
— Я за рулём ни разу не сидела, ты же знаешь.
— Зато на дачу ездили. Тебя же возили. В магазин. По делам твоим.
Анна поразилась, с какой лёгкостью сын повторяет отцовские аргументы. Виктор уже успел провести свою работу.
Через два дня Виктор собрал вещи. Ни скандала, ни битья посуды. Он действовал методично, как делал всё в жизни.
Заявление на развод уже подал — сухо сообщил, что первое заседание через месяц, и до тех пор они формально всё ещё муж и жена, а имущество пока трогать не будут.
— Давай без лишней бюрократии, — сказал он, закидывая в чемодан свитера. — Вещи я забираю только личные. Мебель, технику — всё оставляю. Квартиру будем делить после официального развода, но я готов выкупить твою долю, когда встану на ноги.
Анна сидела на краю кровати, наблюдая, как четко у него получалось сворачивать носки, как он складывает рубашки. Восемнадцать лет совместной жизни умещались в два чемодана и спортивную сумку.
— А что именно ты хочешь делить? — наконец спросила она.
— Ну как что? Квартиру, накопления, дачу…
— Дача — наследство от моих родителей.
— В которую я вложил кучу сил и денег, — отрезал он. — Ладно, про это потом поговорим, с юристами.
— Значит так, — сказал он, закрывая чемодан. — Реквизиты для оплаты у тебя есть. Двадцатого числа каждого месяца. Не подведи.
— А если не буду платить? — Анна сама удивилась своему вопросу.
Взгляд Виктора стал жёстким.
— Тогда при разделе имущества я потребую учесть этот кредит как наш общий долг. Машина-то считается совместно нажитым имуществом. А если ты сейчас согласишься платить, я не буду претендовать на твою дачу.
— На МОЮ дачу? Это же наследство от моих родителей!
— Да, но я там десять лет сарай перестраивал, забор переставлял и грядки копал. Знаешь, как суды сейчас на это смотрят? А про кредит с банком… Коллекторы, Ань. Помнишь, как твои родители чуть с ума не сошли от их звонков?
Он знал, куда бить. Анна до сих пор вздрагивала при воспоминании о том, как коллекторы звонили её родителям пять лет назад из-за долга дальней родственницы, указавшей их контакты. Тот беспредел она не хотела повторять.
— Пап, ты едешь? — Марат заглянул в комнату.
— Да, сынок. Ты заходи, если что. И маму не бросай, — он бросил притворно заботливый взгляд на Анну. — Ей сейчас нелегко.
Виктор обнял сына, и Анна заметила, как тот неловко похлопал отца по спине. Неловко, но с каким-то мужским пониманием.
Они ушли вместе. Отец и сын. А она осталась наедине с квитанциями и недоумением.
— Аня, ты совсем из ума выжила! — Наташка, подруга со школьных лет, нервно постукивала ногтями по столу. — Какой ещё кредит? Пусть сам платит! Совсем обнаглел — выкрутасы свои проворачивает! Халапай!
Они сидели в маленьком кафе недалеко от библиотеки, где работала Анна. Две женщины за сорок, с морщинками у глаз и с историями, которые можно рассказывать только друг другу.
— Ты не понимаешь… Марат… Он и так на стороне отца. Если я начну сопротивляться, Витя окончательно настроит его против меня.
— И что? Будешь теперь всю жизнь прогибаться?
— Не всю жизнь. Год. Пока кредит не закроется. А за это время, может, Витя одумается. Поймёт, что погорячился… — Анна опустила глаза. — Восемнадцать лет не шутка. Не верю, что всё можно так просто перечеркнуть.
Наташка покачала головой:
— Родная моя, ты себя слышишь? Он уже живёт с другой, а ты всё надеешься. А если он не вернётся? Если через год найдёт ещё какой-нибудь «общий» долг? Или решит, что половина твоей зарплаты тоже должна идти ему — на содержание сына, например?
Анна промолчала. Этот вопрос она сама себе задавала, но боялась ответа.
— Давай-ка к юристу сходим. Просто проконсультироваться.
— Зачем? — Анна нервно усмехнулась. — Я не хочу ссор и скандалов. Если он вернётся, а я уже начала войну…
— А если не вернётся? Ты готова платить за человека, который тебя предал? И хватит уже этой забитости! Восемнадцать лет ты под ним ходила. Хватит!
Юрист оказался молодой женщиной с короткой стрижкой и взглядом, по которому стало понятно — ее редко чем удивишь.
— Значит, развод и кредит на машину, — Елена Викторовна быстро делала заметки. — Кредит оформлен на мужа, машина в его собственности. Сколько осталось выплачивать?
— Двенадцать месяцев по двадцать тысяч.
— И вы согласились?
Анна опустила глаза:
— Пока да. Первый поатеж уже сделала.
— Почему?
Этот простой вопрос почему-то застал её врасплох.
— Я… не знаю. Он угрожает, что будет претендовать на мою дачу — мол, вложил туда много сил и средств. А я просто… — она запнулась, — я всё ещё надеюсь, что он одумается и вернётся может. Может, это просто кризис, знаете? Восемнадцать лет вместе…
— Это манипуляция и ложь, — отрезала юрист. — Во-первых, если кредит оформлен на него, и машиной пользовался в основном он, то ответственность несёт он. Во-вторых, дача, полученная в наследство, не является совместно нажитым имуществом. Даже если он что-то там ремонтировал — это не основание для раздела.
— Правда?
— Абсолютная. И позвольте сказать откровенно — по моему опыту, если мужчина уходит к другой женщине, шансы на его возвращение минимальны. Особенно если он так бесцеремонно пытается решить финансовые вопросы в свою пользу.
— Правда?
— Абсолютная. А теперь расскажите о вашем общем имуществе. Квартира? Дача? Накопления?
Анна стала перечислять. Квартира — их общая, куплена ещё до рождения Марата. Дача — наследство от её родителей. Накопления — около миллиона рублей на вкладе.
— Стоп, — Елена подняла руку. — К этому вкладу у мужа есть доступ?
— Да, он на его имя. Но мы договаривались, что это наша общая подушка безопасности.
— Когда последний раз проверяли баланс?
— Месяца три назад…
Юрист молча протянула ей телефон:
— Проверьте сейчас.
Анна открыла приложение банка. И замерла.
— Тридцать тысяч… Там было больше миллиона!
— Вот и ответ на вопрос, почему он так настаивает, чтобы вы платили его кредит, — тихо сказала Елена. — Он уже взял все. И даже больше.
Анна не знала, что в ней взорвалось первым: обида, ярость или осознание собственной наивности. Она сидела на скамейке возле офиса юриста и пыталась дышать.
Наташка, примчавшаяся по первому звонку, сжимала её руку:
— Дыши, Ань. Просто дыши.
— Как он мог? Миллион… Это же…
— Подлость. Обычная мужская подлость.
— И ведь требует с меня деньги на машину! После того, как забрал наши сбережения!
Наташка вдруг хитро прищурилась:
— Знаешь, а я тут кое-что выяснила про твоего Витю. Помнишь Лену с нашего двора? Её муж в автосалоне на Ленинградке работает. Так вот, Витя там две недели назад покупал новую машину.
— Что? Ты уверена?
— Более чем. Лена даже написала мне — ведь она знает, что это твой муж, а тут с какой-то кралей инородной в обнимку — Витя читает документы, стоит довольный такой. Седан — представительского класса. Чёрный, с кожаным салоном.
Анна почувствовала, как глаза у нее расширяются.
— В том-то и дело! Я попросила Ленку проверить — вы же в браке еще, он не выжил из ума в браке покупать, чтобы потом с тобой делиться. Машина оформлена на некую Светлану Морозову. А твой благоверный внесён в страховку как страхователь — то есть тот, кто платит за ОСАГО. Понимаешь?
Анна покачала головой всё ещё цеплялась за последнюю соломинку.
— Ань, ну хватит уже! — Наташка раздражённо взмахнула рукой. — Виктор Романов страхует машину на Светлану Морозову. При этом живёт у нее, а тебе оставляет кредит за старую машину. Всё сходится, разве нет?
Анна молчала, переваривая информацию. Новая машина. Для новой женщины. Дороже той, что покупал для их семьи.
— Но как он мог себе позволить ещё одну машину? — наконец спросила она.
Наташка многозначительно подняла бровь.
Анна подняла глаза:
— Накопления?
— В точку. Теперь понятно, куда ушли ваши сбережения.
Елена Викторовна оказалась настоящим бульдозером. Уже через неделю на столе лежала целая кипа бумаг — выписки из банка с подробной росписью снятия денег, копии каких-то заявлений и ещё какие-то официальные документы с печатями.
— Вот, смотрите, — Елена подвинула к Анне одну из бумаг. — Знаете, что это?
Анна пробежала глазами по строчкам и подняла растерянный взгляд:
— Заявка на… что?
— На оформление залога части квартиры, — Елена постучала пальцем по подписи внизу. — Вот эта закорючка знакома? Виктор Александрович собственной персоной. Пытался часть вашей квартиры заложить, представляете?
— Да как он мог? — у Анны даже голос сел. — Без меня же нельзя…
— Потому и не вышло, — кивнула юрист. — Банк потребовал ваше согласие, а он не смог предоставить. Но попытка-то была! И, судя по датам, готовил почву задолго до разговоров о разводе.
— Господи… — Анна чувствовала, как внутри что-то обрывается. Не любовь — та умерла в тот момент, когда она увидела пустой счёт. Что-то другое. Может, последняя иллюзия о том, что когда-то они были настоящей семьёй.
— И что теперь?
Елена выпрямилась на стуле, собрала бумаги в стопку и посмотрела Анне прямо в глаза:
— Теперь мы идём в суд. С конкретным требованием — признать его действия нечестными, вас от уплаты кредита освободить, а деньги, которые он увёл, вернуть.
— Думаете, получится?
— Уверена, — Елена слегка улыбнулась. — У нас железобетонные доказательства, что он действовал за вашей спиной, использовал общие деньги на личные цели, а потом ещё и пытался вас обмануть с этим кредитом.
Анна молчала, глядя в окно. На улице моросил дождь, и люди спешили кто куда, пряча головы под зонтами.
— Страшно? — мягко спросила Елена.
— Да, — призналась Анна. — И за себя, и за Марата. Но…
Она не договорила, но почувствовала, как внутри, где-то под рёбрами, закручивается тугая пружина. Не ярость — холодная, спокойная решимость. Если Виктор начал войну, значит, она её закончит.
— А если Марат узнает? Что будет с ним?
— Ему восемнадцать, верно? Пора взрослеть и видеть вещи такими, какие они есть.
Сын пришёл вечером, когда Анна собирала документы для суда. Он редко теперь бывал дома — учёба в университете, подработка, да и с отцом проводил много времени.
— Мам, ты что делаешь?
— Готовлюсь к суду, — она даже не подняла головы.
— К какому ещё суду? — в его голосе звучало раздражение.
Анна медленно выпрямилась и посмотрела на сына:
— Твой отец украл наши общие сбережения, чтобы купить машину своей новой женщине. А потом решил, что я должна оплачивать его кредит.
— Да ладно, мам! — Марат закатил глаза. — Папа сказал, вы договорились разделить накопления. Он взял свою часть.
— Вот выписка, — она протянула ему лист бумаги. — Девятьсот семьдесят тысяч исчезли за один день. Прямым переводом в автосалон. И вот, — она показала второй документ, — попытка заложить нашу квартиру. Якобы на ремонт. Документы датированы ещё августом. Он готовился к уходу заранее, Марат.
Сын взял бумаги. Его лицо становилось всё мрачнее по мере чтения.
— Не может быть…
— Может. И ещё как может.
— Но папа говорил…
— Что именно говорил твой папа? — Анна вдруг почувствовала, что больше не боится ответа.
Марат опустил взгляд:
— Что ты всегда всё преувеличиваешь и усложняешь. Что у вас нормальный цивилизованный развод, без грязи. И что с кредитом ты сама согласилась, потому что машиной пользовалась вся семья. — Марат говорил уверенно, но в голосе проскальзывали отцовские фразочки, будто заученный текст.
— Мам, он просто хочет всё решить по-человечески. Без судов этих, скандалов…
— А про вторую машину для Светланы он тебе говорил? Чёрную такую, которую купил две недели назад?
Сын замер, растерянность отразилась на его лице. На секунду он стал похож на того маленького мальчика, которого она когда-то забирала из детского сада — такой же уязвимый и потерянный.
— Какую ещё машину? Нет, он… он говорил, что снимает квартиру с каким-то товарищем. Что денег не хватает… — Марат запнулся, словно что-то вспоминая. — Хотя, погоди. Он на днях упомянул, что приятель дал ему поездить на своей новой машине…
Анна увидела, как на лице сына проступает осознание. Он нахмурился.
Суд состоялся через два месяца. Виктор пришёл уверенный, с адвокатом — пожилым мужчиной с брезгливым выражением лица. Бросил на Анну снисходительный взгляд: мол, ну и что ты можешь?
Но когда Елена Викторовна начала представлять доказательства, его самоуверенность стала таять на глазах.
Суд шел своим чередом. Елена методично представляла доказательства — выписки банковских операций, фотографии из автосалона, где Виктор стоял рядом со Светланой при оформлении документов, показания менеджера, подтвердившего, что именно Виктор вносил оплату.
— Ваша честь, — говорила Елена уверенным, профессиональным тоном, — перед нами типичный случай недобросовестного поведения при расторжении брака. Гражданин Романов без ведома супруги использовал общие сбережения для приобретения имущества третьему лицу. При этом пытался манипулировать истицей, возлагая на нее обязательства по кредиту за свой автомобиль.
Виктор что-то горячо шептал своему адвокату. Но тот, выслушав, лишь качал головой. Похоже, ситуация была действительно безнадежной.
— Мы просим суд, — продолжала Елена, — наложить арест на автомобиль, приобретенный на совместные средства, освободить мою доверительницу от выплат по кредиту и обязать ответчика вернуть незаконно изъятые девятьсот семьдесят тысяч рублей. Также просим закрепить дачный участок как личную собственность истицы, не подлежащую разделу при разводе.
В зале среди немногочисленных зрителей сидел Марат. Его взгляд, устремленный на отца, был тяжелым — так смотрят на человека, которого знали, но внезапно перестали узнавать.
Неделя ожидания тянулась бесконечно, но результат оправдал все надежды. Суд встал на сторону Анны: машину арестовали, от кредита освободили, деньги постановили вернуть, дачу признали ее личной собственностью.
Выходя из здания суда, они заметили Виктора у колонны. Он стоял, нервно постукивая телефоном по ладони, и его взгляд, который поймала Анна, был смесью злости и растерянности — будто он до последнего не верил, что его план может провалиться.
Но что-то в нём неуловимо изменилось. Исчезла та самоуверенность, с которой он заявлял когда-то: «Развожусь, а ты пока оплати мой кредит».
— ЧТО? Ты довольна? — бросил он, проходя мимо. — Светлана меня теперь со света сживёт без машины.
Анна могла бы многое сказать. О предательстве. О годах жизни. О том, как он настраивал против неё собственного сына. Но она только пожала плечами:
— Это твои проблемы, Витя. Не мои.
И впервые за долгое время она действительно так считала.
Вечером Марат вернулся домой. Не к отцу, где обычно ночевал в последнее время, а домой. Анна сидела на кухне, разбирая старые фотографии — надо было начинать новую жизнь, а значит, избавляться от прошлого.
— Мам, — он замялся в дверях. — Можно с тобой поговорить?
— Конечно.
Он сел напротив. Высокий, красивый, так похожий на отца внешне. Но сейчас в его глазах она видела что-то своё — упрямый блеск, который всегда появлялся у неё самой, когда приходилось бороться.
— Почему ты сразу не сказала мне про деньги? Про то, что папа украл?
Анна вздохнула:
— А ты бы поверил? Ты же сам говорил — взрослые люди, сами разберутся.
— Я был не прав, — он отвёл взгляд. — Папа… он умеет убеждать. Что развод — это нормально. Что вы разошлись как цивилизованные люди…
— А на самом деле?
— А на самом деле он врал. Мне. Тебе. Даже Светлане своей, наверное, тоже.
Марат вдруг встал и подошёл к Анне. Обнял её — впервые за много месяцев.
— Ты у меня сильная, мам. Прости, что не видел раньше.
Анна прижалась щекой к его плечу. И вдруг поняла, что больше не чувствует той тяжести, которая давила на неё все эти месяцы.
Она свободна. От кредита. От манипуляций. От страха потерять сына.
Свободна начать всё сначала.
Спустя полгода Анна сидела в том же кафе с Наташкой. Весна только начиналась, но уже чувствовалась в воздухе.
— Представляешь, Светлана от него ушла, — сказала Наташка, помешивая кофе. — Как только машину арестовали и денег не стало. Нашла кого-то побогаче.
— Откуда знаешь?
— Город маленький. Слухи быстро расходятся.
Анна пожала плечами:
— Меня это уже не касается.
— А что с квартирой? На суде же этот вопрос не рассматривали?
— Решили после. Виктор сам отказался от доли, когда понял, что иначе придется выплачивать мне разницу за машину и снятые деньги. Мы с Маратом там живём, а он… не знаю, если честно. Говорят, комнату снимает где-то на окраине.
Наташка хмыкнула:
— Ну надо же. А строил из себя…
