Людмила пришла к ним майским вечером. Просто взяла и появилась — с чемоданом, с сыном, с этим своим особенным выражением лица, которое Анна терпеть не могла: страдальческая гримаса вперемешку с уверенностью, что мир ей что-то должен.
Анна увидела их из окна кухни. Вечернее солнце превращало силуэты в вытянутые тени, и Людмила с сыном казались фигурами из дурного сна — нелепыми, неуместными, непрошеными.
— Мм, гляди-ка, кого к нам занесло, — Анна глубоко вздохнула, пытаясь сдержать раздражение. — Твоя сестрёнка с чемоданами на пороге.
Виктор бросил телефон, встал с дивана и подошёл к окну. Они стояли плечом к плечу, молча наблюдая, как Людмила наклонилась к сыну, что-то горячо ему объясняя.
— Только не закатывай глаза, — тихо сказал Виктор. — У неё проблемы, сама видишь.
— А когда у неё их не было? — Анна фыркнула, сложив руки на груди. — Вить, ну скажи, мы с тобой не предупреждали? Сколько раз говорили — научись жить по средствам, найди нормальную работу, перестань истерить по любому поводу…
— Аня, — в голосе Виктора звучала усталость пополам с упрямством. — Она всё-таки моя сестра. Единственная, между прочим.
Звонок в дверь прозвучал как объявление тревоги.
Они сидели на кухне. Анна сварила кофе — хороший, крепкий, ароматный. Виктор достал конфеты, которые обычно прятал от маленького Артёма. Два шестилетних мальчишки, Артём и Егор, ровесники и двоюродные братья, уже носились по квартире, громко хохоча. Их возня и крики контрастировали с напряжённой атмосферой за столом.
— Господи, я больше так не могу, — Людмила громко хлюпнула кофе, и Анна почувствовала, как внутри всё уже трясется от этого звука. — Прикинь, восемь лет вместе, а этот… просто взял и выкинул нас с Егоркой. Вот так вот, — она щёлкнула пальцами. — Как ненужную вещь! Ну кто таких мужиков растит такими сво…?
Виктор сидел с отсутствующим видом, ковыряя ложечкой в сахарнице — он не хотел лезть в конфликт, но чувствовал, что должен что-то сделать.
— Подожди, а как же… ну, вещи там, барахло ваше? — Виктор подался вперёд. — Суд, раздел имущества, всё такое?
— Какие вещи? — голос Людмилы дрогнул, глаза заблестели. — Ты вообще слушаешь? Он нас под зад коленом, замки сменил, и всё! Мы с Егоркой как бомжи сейчас, понимаешь?
Анна заметила, что на Людмиле новый свитер — дорогой, хороший свитер, который она сама не могла себе позволить. И серьги с камнями, которые поймали свет и ярко сверкнули, когда женщина тряхнула головой.
«На улице, ну да», — подумала Анна. Но вслух сказала другое:
— Где вы ночевали эти дни?
— У подруги, — сквозь зубы процедила Людмила, и стало ясно, что этот вариант исчерпал себя.
— И что теперь? — спросил Виктор, хотя все трое уже знали ответ.
— Ну вы… вы же родня, — Людмила забегала глазами, крутя чашку в пальцах так, что кофе едва не выплескивался. — Слушайте, мы с Егоркой тихонько… Детская же у вас пустует полдня, пацаны вместе будут гонять — им же весело вдвоём! Это на чуть-чуть, пока я не найду нормальную работу, ну… не разгребу всё.
— На чуть-чуть — это на сколько конкретно? — Анна подалась вперёд, и Виктор предостерегающе сжал её локоть.
— Ну… ну месяца два, максимум, — затараторила Людмила. — Я клянусь, буду искать работу, вот прям каждый день. Я даже за свет платить буду! И за продукты! Я Егоркины вещи сама стирать буду, чесслово!
— А потом найдёшь квартиру? — спросил Виктор.
Людмила замялась. Уголки её рта дрогнули.
— Ну, может, не сразу… Квартиры такие дорогие сейчас. Может, комнату…
Анна и Виктор переглянулись. Им не нужно было говорить вслух. Они знали друг друга слишком хорошо — двенадцать лет брака научили их понимать взгляды, жесты, молчание.
— Не выйдет, — сказал Виктор, и Анна почувствовала к нему прилив нежности и благодарности. — Но мы поможем другим способом.
Людмила вспыхнула. Это было видно — как краска поднимается от шеи к щекам, как глаза сужаются, как пальцы сжимаются крепче вокруг чашки.
— Другим — это каким?
— У бабушки Ани есть квартира, — начал Виктор. — Двухкомнатная, бабушка живёт одна…
— Чего?! К какой-то бабке?! — Людмила чуть не подскочила на месте. — Вы совсем, что ли? Я с престарелыми жить не подписывалась!
— Слушай, Нине Ивановне всего восемьдесят два, — Анна подчёркнуто спокойно помешивала свой кофе. — Она нормальная, адекватная женщина. Просто ей тяжело одной — магазины, уборка, готовка. А у неё лишняя комната пустует. Всем будет хорошо — она поможет с Егором, ты разгрузишь её с бытом.
Людмила смотрела на них так, будто они предложили ей поселиться в берлоге к медведю.
— А если я откажусь? — спросила она тихо.
— Тогда мы дадим тебе денег на съём жилья, но это всего на комнату и на месяц и аванс — то есть все равно с кем-то жить, только еще и платить — ответил Виктор. — На первое время. А дальше — сама.
В кухне повисла тишина, нарушаемая только звонким смехом детей из комнаты.
— Легко советовать другим! — вдруг выпалила Людмила, прищурив глаза. — А сама бы куда пошла? К своей бабке? Вот если бы Витька тебя выкинул, ты бы побежала к этой старой, да? Или мамочке своей на шею повесилась бы?
— У нас такого не случится, — Анна выпрямила спину. Она чувствовала — нельзя сейчас дать слабину, нельзя показать жалость. Стоит приоткрыть дверь — Людмила вломится и останется в их жизни навсегда. — И дело вообще не в родственных связях. Просто это… наша территория, понимаешь? Наш быт, наши правила и привычки. У нас своя жизнь.
Людмила выбрала бабушку. Это было ожидаемо, учитывая её патологическую склонность идти по пути наименьшего сопротивления. В старой двушке было тесновато, но далеко не так, как в съёмной комнате без удобств, которую она могла бы снять на те деньги, что предложил Виктор.
Первый месяц прошёл на удивление спокойно. Анна даже начала думать, что сестре мужа действительно нужен был лишь толчок. Людмила устроилась продавцом в маленький магазинчик недалеко от бабушкиного дома, Егор пошёл в местный садик. Бабушка не жаловалась, а Виктор ходил довольный, словно это он сам придумал вечный двигатель.
А потом всё полетело под откос.
Началось с телефонного звонка посреди ночи. Анна схватила трубку в полусне, ожидая чего угодно — от срочных новостей до ошибки номером. Но не этого.
— Вы немедленно забираете эту… эту особу из моего дома! — голос Нины Ивановны дрожал и срывался. — Я с такими жить не буду, хоть режьте меня!
Виктор, разбуженный звонком, уже сидел рядом с Анной, вопросительно глядя на неё.
— Что стряслось-то? — спросил он, забирая трубку.
— Стряслось?! — пронзительный голос бабушки, казалось, мог разбить стекло. — Твоя сестричка притащила в мой дом мужика! И не абы какого, а своего бывшего! Они орали друг на друга как резаные, весь дом переполошили! У меня давление подскочило, таблетки пила! А когда она его выставила, этот… этот тип начал в дверь колотить, орать под окнами! Участкового вызывали, соседи, все! Я в жизни такого позора не видала!
— Мы всё уладим, — устало сказал Виктор. — Утром приедем и поговорим.
Но улаживать оказалось нечего. Когда они приехали к бабушке, Людмилы и Егора уже не было. Только записка на столе — размашистым, неровным почерком:
«Спасибо за «помощь». Перееду к подруге. Жить со СТАРУХОЙ невозможно!»
Нина Ивановна, всегда такая собранная и спокойная, тряслась от негодования.
— Я, значит, старуха теперь?! — бабушка дрожащими руками поправляла блузку. — А кто её шмотки стирал? А кто пацана кормил, пока она на этой своей работе торчала? А кто с Егоркой сидел, когда она неизвестно где хвостом крутила? Я Сталинградскую пережила, в эвакуации была, после войны страну поднимала! А эту… эту мадам терпеть не могу! Сил моих больше нет!
— Она и меня опять достала, — сказал Виктор через неделю, когда они сидели на кухне. — Люська просто невыносима. Позвонила вчера, кричала, что ей срочно нужны деньги, бабушку она, считай, до инфаркта довела, теперь говорит, что какая-то подруга ее приютила. Но я слышал, они уже там скандалят.
— И что? — напряглась Анна. — Надеюсь, ты сказал «нет»?
Виктор отвел глаза и что-то буркнул в чашку.
— Ты же понимаешь, что она проест все деньги, поругается с подругой и снова окажется у нашего порога, — Анна уставилась на мужа. — И что ты тогда скажешь?
Виктор промолчал. Он знал, что она права. Его младшая сестра всегда была такой — красивой, своенравной, избалованной. Родители потакали ей и он потакал типичная младшая сестра, и она выросла с твёрдой уверенностью, что мир ей должен. Должен любить её, должен заботиться, должен обеспечивать.
— Я ей… немного денег одолжил, — пробормотал он, уткнувшись в чашку и старательно избегая взгляда жены.
— Сколько — «немного»?
Виктор что-то неразборчиво пробурчал.
— Громче, пожалуйста.
— Двадцать тысяч, — наконец выдавил он.
— Витя, — Анна почувствовала, как внутри всё обрывается. — У нас же за машину платёж через неделю. У нас Артёмке на айкидо платить, ты забыл?
— Да вернёт она! Я из отложенных взял — он вдруг стукнул кулаком по столу, голос сорвался на крик. — Обещала же! Вот получит нормальную работу…
— Когда это было? — перебила его Анна. — Когда она возвращала хоть копейку?
Он снова промолчал. Потому что знал — никогда. И от этого молчания Анна почувствовала, как внутри что-то рвётся. Не любовь — нет, любовь к этому невыносимому, упрямому, доброму человеку останется с ней навсегда. Рвалось что-то другое — терпение? Доверие? Уверенность в завтрашнем дне?
— Если она придёт сюда снова, — тихо сказала Анна, — если ты впустишь её в дом хоть на день… Я не знаю, Витя. Я правда не знаю, что будет.
Прошёл месяц. Потом ещё один. От Людмилы не было ни слуху, ни духу. Виктор иногда говорил с сестрой по телефону, но ни слова не рассказывал Анне об этих разговорах, а она не спрашивала. Лето выдалось жарким, душным, тяжёлым. Анна брала дополнительные смены на работе — платили неплохо, да и дома находиться не хотелось. Что-то испортилось и сломалось в их отношениях с Виктором, что-то хрупкое и важное.
А потом случилось то, чего Анна боялась всё это время.
Она возвращалась с работы поздно. Открыла дверь — и сразу услышала звонкий смех Егора, доносившийся из детской. Анна застыла на пороге. В голове молнией пронеслась мысль — может, просто зашли в гости? Может, ненадолго?
Но в коридоре стоял знакомый чемодан. А на кухне Людмила что-то бодро рассказывала Виктору, и её голос звучал как дома.
— О, Анька! — Людмила расплылась в улыбке, помахав рукой. — А мы тут с братцем сидим, чаёк гоняем. Ты не поверишь — Маринка, корова такая, нас с малым выпнула! Представляешь? Бывший её вернулся, и ей мы сразу помешали. Вот скажи, нормально вообще?
Анна медленно перевела взгляд на мужа. Он сидел, уткнувшись в столешницу как нашкодивший школьник.
— Какого… — начала она и осеклась, с трудом подбирая цензурные слова.
— Ань, ну ты войди в положение, — зачастил Виктор, разводя руками. — Люсе деваться некуда, у неё пацан на руках, не на вокзале же им ночевать?
— Куда угодно, — отчеканила Анна. — Но не к нам.
Людмила вскинулась, как от удара.
— Ага, вона как! — Людмила даже подскочила, в глазах загорелся недобрый огонь. — Я ж говорила, Витя! Твоя драгоценная Анечка только о своей пятой точке и думает! Всегда так было!
— Уж кто бы говорил о заднице и думанье, — Анна нервно хохотнула, чувствуя, как внутри всё кипит.
— У меня малой! — Людмила картинно прижала руку к груди. — У меня Егорка, понимаешь? Шесть лет пацану, куда я с ним?!
— А у нас Артём, между прочим, — Анна до боли впилась ногтями в ладони, пытаясь сдержаться. — Тоже ребёнок, представь себе. И этот дом — его, а не ночлежка для тех, кто не соизволил мозгами шевелить, чтобы свою жизнь устроить.
— Хватит! — рявкнул Виктор, ударив ладонью по столу. — Вы обе — прекратите!
Они замолчали, глядя на него — взъерошенного, растерянного, загнанного в ловушку между сестрой и женой.
— Люся, — медленно произнёс он. — Ты можешь остаться. На месяц. Не дольше. За это время найдёшь работу и съедешь. Это не обсуждается.
Людмила торжествующе улыбнулась. Её глаза блеснули, как у хищника, увидевшего добычу.
— Что?! — Анна не узнала свой голос.
— Один месяц, — повторил Виктор, не глядя на неё. — Дольше — никак.
Анна молча взяла свою сумку и ушла в спальню. Дверь захлопнулась с глухим стуком. Больше всего на свете ей хотелось кричать, швырять вещи, выместить на ком-нибудь свою ярость. Но она сдержалась. Просто легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и лежала так, пока дыхание не выровнялось.
Виктор вошёл в комнату ближе к полуночи. Сел на край кровати, осторожно коснулся её плеча.
— Это правда только на месяц, — сказал он тихо. — Я ей чётко сказал. И она согласилась. Я… я сам прослежу.
Анна повернулась к нему.
— Ты же понимаешь, что она манипулирует тобой? Голову включил бы! Что она будет находить тысячи причин, чтобы остаться? Ей тут удобно! И ты всегда дашь ей денег!
— Я знаю, — он вздохнул. — Но она моя сестра. И у неё ребёнок. Всего один месяц, Ань. А потом я лично выставлю её, если не найдёт жильё. Обещаю.
Этот месяц растянулся на полгода.
Сначала Людмила устроилась на работу — администратором в салон красоты. Платили там немного, но она говорила, что вот-вот должны повысить зарплату. Потом её сократили — хозяйка салона решила взять на эту должность свою племянницу. Людмила перебивалась случайными непонятными подработками на неделю-две, клялась, что вот-вот найдёт нормальное место…
А потом перестала искать. Дома она готовила, убирала, стирала — но всегда как одолжение, с таким видом, будто остальные члены семьи ей по гроб жизни обязаны. Виктор платил за её питание, за одежду Егора, за бесконечные мелочи, которые она считала необходимыми.
Анна смотрела на всё это как сквозь мутное стекло. Она перестала спорить. Перестала возмущаться. Взяла дополнительную работу на дом и почти не выходила из комнаты.
Это молчаливое сражение могло бы длиться вечно, если бы не случай. Анна вернулась домой раньше обычного. В квартире никого не должно было быть: Виктор на работе, Артём в школе, Людмила с Егором… Где они должны были быть, Анна не знала. Ей было уже всё равно.
Она зашла тихо, без стука, желая просто прилечь и отдохнуть от бесконечного напряжения. И услышала голоса на кухне.
— Ну ты не переживай, Женечка, — говорила Людмила якобы бывшему мужу. — Я тебе говорю, эти простачки на букву «Л» никуда не денутся. Сколько захочу, столько и буду тут жить. Витька размяк, он меня не выгонит. Да еще и денег подкидывает сам. А его жена — да кто её спрашивать будет? Всё, что нужно — немножко поныть, немножко надавить на жалость — и готово! Братик все для меня сделает так как я захочу.
Пауза. Она хихикнула.
— Ага, конечно сдавай нашу квартиру дальше, это гениально! Ты у матери поживешь, я тут у брата, а денежки капают. Как насобираем на трёшку, я только и уеду. Вот же, наивные… Что? Да не выгонят — говорю же, успокойся — у них Егорка, мой козырь… Они с Артёмкой как родные, Витька своего племянника не бросит.
Анна замерла, чувствуя, как кровь отливает от лица.
— Да понятно, что я работать не хочу, — продолжала Людмила. — Зачем горбатиться, если можно жить на всём готовом? Тут почти трешка, места много. Будем жить-поживать!
Анна сделала шаг вперёд. Ламинат скрипнул под ногой.
Людмила обернулась — и её лицо исказилось от ужаса. Она выронила телефон, тот упал на пол с глухим стуком.
— Т-ты… — она даже заикаться начала от неожиданности. — Прослушку устраиваешь, да?!
— Вещи собирай, — Анна сама не узнала свой голос — настолько чужим и холодным он прозвучал. — Быстро.
У Людмилы, казалось, отвисла челюсть, но она быстро опомнилась. Вскочила, вздёрнула подбородок и расправила плечи:
— А вот щаз! Это не тебе решать! Витька меня не попрёт никогда! Я его сестра родная! Мы одна кровь, мы родные — поняла?!
— Знаешь что, пусть тебе эта родня и помогает. А не мой муж со своей зарплатой. Час тебе на сборы, а потом я звоню участковому. Хочешь проверить — флаг в руки.
— Ты не посмеешь!
— Хочешь проверить?
Они стояли друг напротив друга — две женщины, две волчицы. Одна защищала свою территорию, вторая пыталась её завоевать.
— Мне некуда идти, — прошипела Людмила. — У меня ребёнок! Витя никогда не простит тебе этого!
— Возможно, — пожала плечами Анна. — Но мне уже всё равно.
Когда Виктор вернулся с работы, квартира встретила его непривычной тишиной. Раньше, приходя домой, он всегда слышал звук телевизора, голоса, звон посуды. А сейчас — ничего.
Он прошёл на кухню. Там сидела Анна — усталая, бледная, с решительным выражением лица.
— Где Люся? — спросил он, и сразу понял ответ по её взгляду.
— Я выгнала её.
— Что?! — он замер на пороге. — Как… как ты посмела?!
— Очень просто, — ровно ответила Анна. — Она собрала вещи, и я вызвала ей такси. Оплатила неделю в хостеле. Дальше — её проблемы.
— Без меня?! Без моего ведома?! У меня за спиной?! Она моя сестра родная, как ты могла…
— А я твоя жена, — перебила его Анна. — Но тебе плевать.
Он осёкся. Что-то в её голосе заставило его насторожиться.
— А где Артём? — спросил он, оглядываясь.
— У мамы, — ответила она. — Я отвезла его туда.
— Зачем?
— Затем, что нам нужно решить, Витя, — она впервые посмотрела ему в глаза. — Решить раз и навсегда. Или твоя сестра — или я. Другого варианта больше нет.
Он молчал, переваривая услышанное.
— Люся — родная кровь, — произнёс он наконец.
— Да, — спокойно кивнула Анна. — Но посмотри, к чему это привело. Полгода она тут паразитирует. Не работает, вещи наши берёт, деньги тянет. И все обещает, обещает…
— Ей трудно, — возразил Виктор, но как-то неуверенно.
Вот обновленный диалог с учетом доработок о разговоре Людмилы с бывшим мужем:
— Ты знаешь, что она говорила по телефону своему бывшему? — спросила Анна. — Что ты — наивный простачок, которого легко обвести вокруг пальца. Что я — никто, и меня никто не спрашивает. Что она будет жить тут сколько захочет, потому что ты её всё равно не выгонишь. И знаешь, что самое гадкое? Она сказала, что НИКОГДА не собиралась искать работу, а просто копит деньги на новую квартиру!
Они с твоим драгоценным бывшим зятем сговорились — он сдаёт вашу бывшую квартиру, сам живёт с матерью, а она паразитирует на нас. Собирают на трёшку, представляешь? А мы с тобой, как два папы Карло, её жалеем! Это — родная сестра?!
Виктор побледнел. Он молчал, и в этом молчании Анна видела целую бурю эмоций — неверие, боль, разочарование.
— Она не могла, — прошептал он. — Не могла она такое сказать.
Анна устало прикрыла глаза.
— Она такая, какая есть, Вить. Никогда не работала — и не хочет. Привыкла, что все ей что-то должны. Сначала родители, потом — муж. Теперь — и ты.
Они сидели на кухне, и между ними разрасталась пропасть. Родство и брак, любовь и обязательства, верность и ответственность — всё смешалось, всё запуталось.
— Мне надо подумать, — сказал Виктор, вставая.
— Ага, конечно, — кивнула Анна.
Три дня от него почти не было вестей. Написал только, что переночует у друга. Анна не спрашивала — знала, что ему нужно время. Когда он всё-таки вернулся, выглядел он решительным, хотя и осунувшимся.
— Я поговорил с ней, — сказал он, проходя на кухню. — Сказал, что всё знаю. Про их план, про квартиру, про всё.
— И как она? — Анна налила ему чай.
— Сначала всё отрицала. Потом начала орать, что я ей должен помогать, что она моя сестра. А потом… — он замолчал, крутя в руках чашку. — Потом вдруг успокоилась и говорит: «Ну и ладно, подумаешь, нашлись тут заботливые. Всё равно ты лох, и жена твоя…»
Он не закончил, но Анна и так поняла.
— Я там чуть не сорвался, — продолжил он после паузы. — Чуть не вмазал. Первый раз в жизни… Еле сдержался. Она… она даже не стала оправдываться, понимаешь? Просто сказала: «Ну да, использовала, и что? В первый раз что ли?!» Как будто это нормально.
Анна молчала, слушая, как трещит в тишине холодильник.
— Раньше я думал — это моя сестрёнка, родненькая, надо ей помогать. А сейчас смотрю на неё — хищница, а не сестра.
Он поднял глаза — в них была боль пополам с облегчением, словно с души свалился камень, но оставил синяк.
— Я ей сказал, что всё, хватит. Пусть сама крутится. Как вы там живёте — ваше дело, но на мою помощь больше не рассчитывайте. А на прощание она мне: «Ничего, у нас теперь свой бизнес, проживём как-нибудь». Представляешь? У них, оказывается, ещё и бизнес свой, а я тут из кожи вон…
Он замолчал, потом собрался и уже спокойно добавил:
— Егорке буду помогать напрямую. Договорился со школой, с тренером по футболу. А ей — ни копейки больше.
Анна просто кивнула и сжала его руку.
Людмила исчезла из их жизни. Ни звонков, ни встреч. Виктор, как и обещал, помогал племяннику, но с сестрой не общался. Только пару раз случайно видел издалека — она ходила в дорогой шубе и с новым мужчиной, не Женей. «Всё-таки зацепилась за кого-то», — только и сказал Виктор.
Егор подрос, стал подрабатывать сам. Однажды позвонил Виктору сам — просто поговорить. С тех пор они изредка общались — уже как взрослые люди, без Людмилы-посредника.
Постепенно жизнь наладилась. В доме стало спокойнее, словно ушла постоянная тревога. Анна получила повышение на работе. Виктор открыл свое дело. Артём хорошо учился в школе.
