Гранитная плитка в ванной. Жанна настояла именно на ней — тяжёлой, фактурной, с прожилками глубокого серого цвета. «Как твои глаза», — сказал тогда Максим, целуя её в висок, и она согласилась на эту дорогостоящую прихоть, которая теперь холодила босые ноги по утрам.
Четыре месяца назад эта квартира ещё пахла свежей краской и новыми обоями, а теперь здесь пахло чужими духами. Сладковатыми, с нотками жасмина, которые Жанна ненавидела всей душой.
Её свекровь, Людмила Аркадьевна, появилась на пороге их новой квартиры ровно через неделю после новоселья. Приехала «на пару дней», с небольшой сумкой и коробкой домашней выпечки. Жанна тогда еще не знала, что «пара дней» растянется на четыре месяца, а маленькая сумка обернётся двумя огромными чемоданами, которые теперь занимали половину гардеробной.
— Я просто хочу помочь вам обустроиться, — говорила Людмила Аркадьевна своим мягким, вкрадчивым голосом. — Максимушка, ты же знаешь, какая Жанночка у нас занятая. Её карьера требует столько времени.
И Максим кивал. Всегда кивал, словно завороженный этим певучим голосом.
Жанна закрыла дверь ванной комнаты и включила воду на полную мощность. Только здесь, под шум воды, она могла позволить себе выпустить пар. Раздражение копилось в ней, как в скороварке, грозя в любой момент сорвать крышку.
— Максим Викторович, — прошипела она, имитируя манеру свекрови называть сына полным именем с отчеством, — ваша яичница готова. Я добавила туда травки из своего огорода.
Жанна фыркнула. Какой, к черту, огород в Подмосковье? Три жалкие грядки, с которых Людмила Аркадьевна привозила пучки петрушки, словно добытые ценой неимоверных усилий сокровища.
Мобильный телефон зажужжал, отвлекая её от мыслей. Звонила Лера, её лучшая подруга и коллега.
— Ты опаздываешь на летучку, — без предисловий заявила Лера. — Гольдштейн уже спрашивал о тебе дважды.
— Твою мать, — Жанна выключила воду и выскочила из ванной. — Задержи его, я буду через двадцать минут.
— Тридцать, — хмыкнула Лера. — С твоими-то пробками. Но я постараюсь.
Жанна бросила телефон на кровать и начала лихорадочно одеваться. Синий костюм, белая блузка, минимум косметики — всё как любил Гольдштейн, их педантичный руководитель отдела маркетинга. Жанна работала в крупной фармацевтической компании уже пять лет и дослужилась до должности ведущего маркетолога. Ещё немного, и она могла претендовать на место заместителя руководителя. Если, конечно, не опоздает на важнейшую летучку перед запуском новой линейки продуктов.
Когда она вышла из спальни, её встретил аромат свежесваренного кофе и звон посуды. На кухне Людмила Аркадьевна в цветастом фартуке колдовала над плитой, а Максим сидел за столом, уткнувшись в планшет.
— Жанночка, я приготовила тебе завтрак, — проворковала свекровь, поворачиваясь к ней с улыбкой. — Овсянка с ягодами, как ты любишь.
Жанна стиснула зубы. Она терпеть не могла овсянку, и Людмила Аркадьевна прекрасно это знала.
— Спасибо, но я опаздываю, — она схватила сумку с барной стойки. — У нас важная встреча.
— Но ты должна позавтракать! — Людмила Аркадьевна всплеснула руками. — Максимушка, скажи ей!
Максим поднял голову от планшета с таким видом, будто только что заметил присутствие жены.
— Жан, может, действительно поешь? Мама старалась.
Вот оно. «Мама старалась». Фраза, которая стала для Жанны красной тряпкой за последние месяцы.
— У меня нет времени, — отрезала она и, подойдя к мужу, чмокнула его в щеку. — Увидимся вечером.
— Я приготовлю ужин! — крикнула вслед Людмила Аркадьевна. — Твоё любимое жаркое!
Жанна хлопнула дверью сильнее, чем намеревалась. В лифте она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. «Это просто временно, — повторяла она про себя заезженную мантру. — Она скоро уедет».
Но в глубине души Жанна понимала, что ничего временного в этой ситуации уже не осталось.
День в офисе выдался кошмарным. Гольдштейн был недоволен её опозданием и дал это понять всему отделу. Презентация для клиентов требовала доработки, а новая рекламная кампания не вызвала ожидаемого отклика. К шести вечера Жанна чувствовала себя выжатым лимоном.
— Может, по бокальчику? — предложила Лера, заглядывая в её кабинет. — Ты выглядишь так, будто тебя переехал каток.
— Не могу, — Жанна покачала головой. — Дома ждёт… семья.
Лера скривилась.
— Ты хотела сказать, дома ждёт твоя свекровь с очередным кулинарным шедевром, которого ты не просила.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — Жанна слабо улыбнулась. — Иногда мне кажется, что она специально готовит то, что я не люблю.
— А твой муж? — Лера присела на край стола. — Он всё ещё не видит проблемы?
— Максим? — Жанна горько усмехнулась. — Он счастлив. Его кормят, о нём заботятся, его вещи выглажены и разложены по цветам. Зачем ему что-то менять?
— Скажи ему прямо, что это невыносимо, — Лера пожала плечами. — Что ты хозяйка в доме, а не его мамочка.
— Я пыталась, — Жанна начала собирать бумаги в портфель. — Но каждый раз разговор сводится к тому, что я эгоистка, не понимающая, как тяжело его маме одной в Пскове. После смерти отца, конечно.
— А что с её квартирой?
— Сдаёт. Говорит, что деньги ей не нужны, ей нужна семья. — Жанна закатила глаза. — В переводе это означает: ей нужен сын, которого я якобы забрала.
Лера задумчиво посмотрела на подругу.
— Знаешь, моя бабушка говорила: две хозяйки на одной кухне — это война. И в этой войне побеждает та, у которой больше терпения.
— Или та, которая громче кричит, — мрачно добавила Жанна.
— В любом случае, — Лера встала, — ты должна что-то решать. Я вижу, как это тебя изматывает. Ты даже на работе стала рассеянной.
Жанна знала, что подруга права. Ситуация дома отражалась на всех сферах её жизни. Она чувствовала себя чужой в собственной квартире, за которую они с Максимом платили ипотеку. Каждый день возвращаться туда становилось всё тяжелее.
— Ладно, поеду домой, — вздохнула она. — Попробую поговорить с ним снова.
— Удачи, — Лера обняла её. — И помни: это твой дом. Ты имеешь право чувствовать себя в нём комфортно.
Домой Жанна добралась только к восьми. В прихожей стояли незнакомые мужские ботинки, а из гостиной доносились громкие голоса и смех.
— Я дома, — крикнула она, снимая туфли.
— О, Жанночка! — Людмила Аркадьевна выпорхнула из гостиной. — А мы тут с гостями. Помнишь Павла Семёновича, друга покойного мужа? Он проездом в Москве и заехал повидаться.
Жанна смутно помнила грузного мужчину с пышными усами, которого видела на фотографиях в альбоме свекрови. Кажется, они вместе работали в каком-то НИИ.
— Добрый вечер, — сдержанно поздоровалась она, проходя в гостиную.
За столом сидел тот самый усатый мужчина, только усы поседели, а комплекция стала ещё внушительнее. Рядом с ним расположилась полная женщина с ярко-рыжими волосами. Максим сидел напротив, с бокалом вина в руке.
— А вот и Жанночка! — радостно воскликнул Павел Семёнович, поднимаясь ей навстречу. — Как похорошела! Максим, счастливчик ты этакий!
Жанна выдавила улыбку и пожала протянутую руку.
— Это моя супруга, Рима Павловна, — представил гость свою спутницу.
— Очень приятно, — Жанна кивнула.
— А я уж думала, что не дождусь, — проговорила рыжеволосая женщина с сильным украинским акцентом. — Людочка так много о вас рассказывала!
«Людочка». Никто никогда не называл её свекровь «Людочкой». Для всех она была Людмилой Аркадьевной, величественной и строгой. А тут вдруг «Людочка», да ещё от женщины, которую Жанна видела впервые в жизни.
— Присаживайся к столу, — Максим похлопал по месту рядом с собой. — Мама приготовила фантастический ужин.
Жанна опустилась на стул, чувствуя нарастающую головную боль. Стол был уставлен блюдами, которые она никогда бы не приготовила: заливное из языка, салат «Оливье» с ярко-розовой колбасой, селёдка под «шубой»… Пир в стиле советского Нового года.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил Максим. — Есть вино, коньяк…
— Воды, пожалуйста, — Жанна потёрла висок. — У меня голова раскалывается.
— Это от недоедания, — безапелляционно заявила Людмила Аркадьевна. — Я же говорила, нельзя пропускать завтрак.
— Я не пропускала, — соврала Жанна. — Перекусила в офисе.
— Этими своими бутербродами? — Людмила Аркадьевна поджала губы. — Разве это еда? Вот Максим всегда завтракает нормально, поэтому и выглядит хорошо.
— Правильно, Людочка, — поддакнула Рима Павловна. — Мужчину надо кормить. Мой Павлуша без хорошего завтрака как без рук.
Павел Семёнович согласно закивал, отправляя в рот очередную порцию заливного.
— А у вас дети есть? — внезапно спросила Рима Павловна, глядя на Жанну.
— Нет, пока не планировали, — ответила она, накладывая себе немного салата.
— А чего ждёте? — не унималась гостья. — Годы-то идут. Сколько вам?
— Тридцать два, — Жанна почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения.
— Ой, уже поздновато, — покачала головой Рима Павловна. — Я своего первого в двадцать один родила. И правильно сделала. Сейчас всем уже за тридцать, живут отдельно. А я ещё молодая бабушка, могу внуков нянчить.
Жанна бросила взгляд на Максима, ожидая поддержки, но тот как будто не замечал неловкости ситуации.
— Мы планируем, когда Жанна немного освободится на работе, — наконец произнёс он. — У неё сейчас важный проект.
— Работа подождёт, а годы нет, — категорично заявила Людмила Аркадьевна. — Я вот тоже всё карьеру строила, а потом еле успела Максимушку родить. И больше не получилось.
— Людочка права, — снова вступила Рима Павловна. — Женщина создана для семьи, а не для работы. Правда, Павлуша?
— Истинная правда, — прогудел Павел Семёнович, наливая себе очередную рюмку коньяка. — Моя Римуля всю жизнь дома сидела, детей растила. И правильно делала!
Жанна почувствовала, что ещё немного, и она взорвётся. Эти люди, которых она видела впервые в жизни, обсуждали её репродуктивные планы за её собственным столом, в её собственной квартире!
— Извините, — она отодвинула тарелку. — Мне нужно принять лекарство от головной боли.
Не дожидаясь ответа, Жанна встала и направилась в ванную. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к холодной стене и закрыла глаза. Гранитная плитка приятно охлаждала спину через тонкую блузку. Её плитка. В её ванной. В её квартире, чёрт возьми!
Она достала из шкафчика таблетку, запила её водой из-под крана и посмотрела на своё отражение в зеркале. Осунувшееся лицо, круги под глазами, напряжённая линия губ — она себя такой не узнавала.
Вернувшись в гостиную, Жанна обнаружила, что разговор пошёл по новому кругу.
— …а я говорю Максимушке: давай я вам кухню переделаю, — разглагольствовала Людмила Аркадьевна. — Эти современные гарнитуры никуда не годятся. Неудобно готовить.
— И правильно, — поддакивала Рима Павловна. — Мы недавно на даче кухню переделывали. Всё по старинке — добротно, просто.
Жанна замерла на пороге. Кухонный гарнитур они с Максимом выбирали вместе, долго спорили о дизайне, в итоге остановившись на минималистичном скандинавском стиле. Жанна любила эту кухню, она была функциональной и красивой одновременно.
— Мы не будем ничего переделывать, — твёрдо сказала она, садясь на своё место. — Кухня отличная.
— Жанночка, ты просто не готовишь столько, сколько я, — снисходительно улыбнулась свекровь. — Поверь моему опыту, можно сделать гораздо удобнее.
— За чей счёт? — прямо спросила Жанна.
За столом повисла неловкая пауза.
— Ну… — замялась Людмила Аркадьевна. — Я думала, мы все вместе…
— Мы только закончили ремонт, — напомнила Жанна. — И нам нравится наша кухня такой, какая она есть.
— Да ладно тебе, Жан, — вмешался Максим. — Мама просто предложила. Никто ничего не навязывает.
Жанна посмотрела на мужа долгим взглядом. Он действительно не понимал? Или делал вид?
— Конечно, — она отпила воды. — Просто предложила.
Остаток вечера прошёл в натянутой беседе о погоде, политике и ценах на продукты. Гости засобирались домой только к одиннадцати, и Жанна с трудом сдержала вздох облегчения, когда за ними наконец закрылась входная дверь.
— Какие милые люди, — произнесла Людмила Аркадьевна, собирая со стола тарелки. — Римочка такая хозяйственная! У неё столько рецептов — я даже записала.
— Замечательно, — сухо ответила Жанна. — Максим, нам нужно поговорить.
— Давай завтра, — он зевнул. — Я устал.
— Нет, — Жанна взяла его за руку. — Сейчас. Наедине.
Людмила Аркадьевна сделала вид, что не слышит, но движения её стали более резкими.
— Хорошо, — нехотя согласился Максим. — Пойдём в спальню.
Когда дверь спальни закрылась за ними, Жанна глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями.
— Так больше не может продолжаться, — начала она. — Твоя мать живёт с нами уже четыре месяца. Она перестраивает наш быт под себя, приглашает незнакомых мне людей, планирует переделывать нашу кухню…
— Жан, ты преувеличиваешь, — Максим сел на кровать. — Она просто помогает нам.
— Нам не нужна помощь! — Жанна повысила голос, но тут же заставила себя говорить тише. — Мы взрослые люди, мы справлялись сами до её приезда и справимся после.
— Она одинока, — Максим смотрел в пол. — После смерти отца ей тяжело одной.
— Я понимаю, — Жанна присела рядом с ним. — Но это не значит, что она должна жить с нами постоянно. У неё есть своя квартира.
— В Пскове. Где она никому не нужна.
— А здесь она нужна? — прямо спросила Жанна. — Тебе нужна мама, которая относится к тебе как к ребёнку? Которая стирает твои носки и готовит тебе завтраки, как будто тебе не тридцать пять, а пятнадцать?
Максим поднял на неё обиженный взгляд.
— Ты просто её не любишь. Никогда не любила.
— Дело не в любви, — Жанна покачала головой. — Дело в границах. Их нет. Совсем. Она переделывает нашу жизнь под себя, а ты это позволяешь.
— Что ты предлагаешь? — В голосе Максима появились язвительные нотки. — Выгнать родную мать на улицу?
— Не на улицу, а в её собственную квартиру, — терпеливо объяснила Жанна. — Пусть приезжает в гости, но не живёт с нами постоянно.
— Она сдала квартиру на год вперёд, — Максим встал и начал мерить шагами комнату. — Ты же знаешь.
— Знаю. И знаю, что она сделала это специально, чтобы у неё был предлог остаться здесь, — Жанна тоже поднялась. — Максим, пойми, я не могу так больше. Я чувствую себя чужой в собственном доме!
— Ты эгоистка, — он резко остановился. — Думаешь только о себе. А как же моя мать? Как же её чувства?
— А как же мои? — Жанна почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. — Я что, должна терпеть это вечно? Скажи своей матери, что хозяйка в этой квартире — я. Не нравится — пусть съезжает.
Максим смотрел на неё с таким изумлением, словно видел впервые.
— Значит, вот как, — медленно произнёс он. — Ты ставишь мне ультиматум. Либо мать, либо ты.
— Нет, я не это имела в виду, — Жанна потёрла виски. — Я просто хочу, чтобы у нас было своё пространство. Чтобы мы жили своей жизнью.
— А моя мать — часть моей жизни, — отрезал Максим. — И если ты этого не понимаешь, значит, проблема в тебе.
С этими словами он вышел из спальни, громко хлопнув дверью. Жанна опустилась на кровать, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Она не хотела ссориться, не хотела ставить ультиматумы. Она просто хотела вернуть свою жизнь.
Утро встретило Жанну головной болью и опухшими от слёз глазами. Максим не вернулся в спальню — наверняка спал в гостиной на диване. Она медленно поднялась, надела халат и вышла из комнаты.
В квартире стояла тишина. На кухонном столе лежала записка, написанная аккуратным почерком свекрови: «Ушли с Максимушкой за продуктами. Завтрак в микроволновке. Л.А.»
Жанна скомкала записку и бросила её в мусорное ведро. Есть не хотелось. Она налила себе кофе и села у окна, глядя на унылый октябрьский пейзаж за стеклом. Деревья почти облетели, серое небо нависало над городом, как крышка кастрюли.
Телефон завибрировал — пришло сообщение от Леры: «Как прошёл разговор?»
Жанна не знала, что ответить. Как объяснить, что она фактически поставила мужу ультиматум, который он воспринял как предательство? Как рассказать о том, что её собственный муж встал на сторону матери, а не жены?
«Плохо, — наконец написала она. — Поговорим на работе».
Допив кофе, Жанна пошла в ванную. Горячий душ немного привёл её в чувство, но тяжесть в груди никуда не делась. Она смотрела на своё отражение в зеркале и не узнавала себя. Где та уверенная в себе женщина, которая четыре месяца назад въезжала в новую квартиру, полная планов и надежд?
На работу она приехала раньше обычного. Офис был практически пуст, только охранник кивнул ей, пропуская через турникет. Жанна поднялась на свой этаж и заперлась в кабинете. Ей нужно было подготовиться к презентации, но мысли постоянно возвращались к вчерашнему разговору.
Лера появилась около девяти, с двумя стаканчиками кофе в руках.
— Выглядишь паршиво, — честно сказала она, протягивая один стаканчик Жанне. — Что стряслось?
Жанна коротко пересказала вчерашний вечер, опустив самые болезненные детали.
— И что теперь? — спросила Лера, когда она закончила.
— Не знаю, — Жанна пожала плечами. — Может, мне действительно стоит смириться? В конце концов, это его мать.
— А ты его жена, — напомнила Лера. — И у вас должна быть своя жизнь. Без третьих лиц, пусть даже самых близких.
— Он не понимает этого, — Жанна отпила кофе. — Для него мать — святое. Всегда была.
— Слушай, — Лера наклонилась ближе. — У меня есть одна идея. Не самая этичная, но может сработать.
— Какая? — Жанна подняла бровь.
— Мой двоюродный брат работает риелтором. Он мог бы позвонить твоей свекрови и сказать, что у него есть клиент, который хочет снять квартиру именно в Пскове, в её районе. И готов платить хорошие деньги.
— И что это даст? — не поняла Жанна.
— Это даст ей повод расторгнуть договор с нынешними жильцами, — объяснила Лера. — Особенно если сумма будет привлекательной. А потом, когда она уже выселит их и соберётся сдавать квартиру новому арендатору, тот внезапно исчезнет.
— И она останется у разбитого корыта, — закончила Жанна мысль. — Но это… как-то подло, нет?
— Подло было сдавать квартиру на год вперёд, чтобы обеспечить себе место в вашем доме, — пожала плечами Лера. — Ты просто отвечаешь тем же.
Жанна покачала головой.
— Нет, так не пойдёт. Это только усугубит ситуацию. Максим мне никогда не простит такой подставы.
— Ну, тогда тебе придётся решать проблему в лоб, — Лера допила свой кофе. — Иначе через полгода ты окажешься в кабинете психотерапевта.
День пролетел в рутинной суете. Жанна старалась не думать о домашних проблемах, сосредоточившись на работе. Ей даже удалось получить одобрение Гольдштейна на новую концепцию рекламной кампании. Маленькая победа, которая немного подняла настроение.
Домой она вернулась поздно, намеренно задержавшись в офисе. В квартире было тихо и темно. Только из-под двери кухни пробивалась тонкая полоска света.
Разувшись, Жанна осторожно прошла в коридор. С кухни доносились приглушённые голоса — Максим и его мать что-то обсуждали.
— …а я тебе говорю, Максимушка, она просто не готова к семейной жизни, — донёсся до Жанны голос свекрови. — Карьеристка! Для неё работа важнее, чем ты и дом.
— Мама, перестань, — устало ответил Максим. — Жанна не виновата, что много работает. У неё ответственная должность.
— В моё время женщины умели совмещать работу и семью, — не унималась Людмила Аркадьевна. — А эта… даже ужин не может приготовить! Я живу с вами уже четыре месяца и ни разу не видела, чтобы она стояла у плиты.
— У неё нет времени, — Максим вздохнул. — И потом, мы часто заказываем еду.
— Фастфуд! — Людмила Аркадьевна произнесла это слово с таким презрением, словно речь шла о яде. — Ты уже желудок себе испортил этой дрянью. Если бы не я…
Жанна не стала слушать дальше. Осторожно, стараясь не шуметь, она вернулась в прихожую и громко хлопнула входной дверью, делая вид, что только что пришла.
— Я дома! — крикнула она.
На кухне мгновенно воцарилась тишина. Через секунду в коридор выглянул Максим.
— Привет, — он выглядел смущённым. — Поздно ты сегодня.
— Много работы, — Жанна разделась и прошла мимо него в спальню. — Я в душ и спать. Устала.
Максим пошёл за ней.
— Жан, нам надо поговорить, — начал он, закрывая за собой дверь спальни.
— О чём? — она достала из шкафа пижаму. — По-моему, вчера всё было сказано.
— Я думал весь день, — Максим сел на край кровати. — Может, ты права насчёт мамы… немного.
Жанна замерла.
— В каком смысле «немного»?
— Ну, может быть, нам стоит установить какие-то границы, — он потёр затылок. — Чтобы всем было комфортно.
— Какие границы, Максим? — Жанна повернулась к нему. — Твоя мать живёт в нашей квартире, распоряжается на нашей кухне, приглашает своих друзей, обсуждает меня за моей спиной…
— Ты слышала? — Максим покраснел.
— Конечно, слышала! — Жанна сорвалась на крик, но тут же понизила голос. — И не только сегодня. Каждый раз, когда меня нет дома, она промывает тебе мозги. «Жанночка не готовит», «Жанночка мало внимания уделяет мужу», «Жанночка не хочет детей»…
— Она просто беспокоится, — попытался защитить мать Максим.
— Нет, она не беспокоится. Она метит территорию, — Жанна швырнула пижаму на кровать. — И знаешь, что самое паршивое? Ты это позволяешь. Ты, её взрослый сын, который должен был давным-давно перерезать пуповину.
Максим вскочил.
— Не смей так говорить о моей матери!
— А как мне говорить? — Жанна скрестила руки на груди. — Как о святой, которая не может сделать ничего плохого? Прости, но я не собираюсь притворяться.
— Ты просто завидуешь нашей с ней близости, — выпалил Максим. — Потому что у тебя с твоей матерью таких отношений никогда не было!
Это был удар ниже пояса. Мать Жанны умерла, когда ей было пятнадцать. С тех пор отец так и не женился, воспитывая дочь один.
— Ты прав, — тихо сказала она после паузы. — У меня с мамой таких отношений не было. Потому что она умерла, когда я была подростком. Но даже если бы она была жива, я бы никогда не позволила ей вмешиваться в мою семейную жизнь так, как твоя мать вмешивается в нашу.
Максим отвернулся, явно пристыженный своей бестактностью.
— Извини, я не хотел… — начал он.
— Неважно, — оборвала его Жанна. — Важно то, что нам нужно решить эту ситуацию. Сейчас.
— Что ты предлагаешь? — устало спросил Максим.
— Я предлагаю тебе поговорить с матерью и объяснить, что она не может жить с нами постоянно, — твёрдо сказала Жанна. — Дать ей время найти новых арендаторов для своей квартиры и вернуться в Псков.
— А если она не захочет?
— Тогда нам придётся серьёзно подумать о нашем будущем, — Жанна посмотрела ему прямо в глаза. — Потому что я не собираюсь жить втроём. Не в таком «треугольнике».
Максим долго молчал, глядя в пол. Наконец он поднял голову и произнёс:
— Я поговорю с ней. Завтра. Обещаю.
— Хорошо, — кивнула Жанна. — Я буду ждать.
Следующий день был субботой. Жанна проснулась поздно — сказалась накопившаяся за неделю усталость. Максима рядом не было. Она потянулась, надела халат и вышла из спальни.
Из кухни доносились голоса. Громкие, взволнованные. Жанна остановилась у двери, прислушиваясь.
— …не понимаю, почему я должна уезжать! — возмущалась Людмила Аркадьевна. — Это же и мой дом тоже!
— Мама, это квартира моя и Жанны, — терпеливо объяснял Максим. — Мы платим за неё ипотеку.
— Но я твоя мать! — в голосе Людмилы Аркадьевны зазвучали слёзы. — Я всю жизнь тебе посвятила, а теперь ты меня выгоняешь из-за этой… этой…
— Не смей так говорить о Жанне, — голос Максима стал жёстче. — Она моя жена, и я её люблю.
— А меня нет?! — Людмила Аркадьевна уже откровенно рыдала. — После всего, что я для тебя сделала! Ты же знаешь, как мне одиноко в Пскове! Там нет ни друзей, ни знакомых!
— Потому что ты со всеми перессорилась, — неожиданно резко ответил Максим. — Как и с моими предыдущими девушками. И с родителями Жанны. И с соседями. Ты всегда находишь причину для конфликта, мама.
Жанна замерла. Она никогда не слышала, чтобы Максим так разговаривал с матерью.
— Ты… ты выбираешь её вместо меня? — голос Людмилы Аркадьевны дрожал от обиды.
— Я выбираю свою семью, — твёрдо ответил Максим. — Свою жену и наше будущее. И если ты хочешь быть частью этого будущего, тебе придётся научиться уважать границы.
Повисла тяжёлая пауза. Затем Людмила Аркадьевна заговорила совсем другим тоном — холодным и властным:
— Хорошо. Я всё поняла. Можешь не беспокоиться, я уеду. Сегодня же. И больше не побеспокою ни тебя, ни твою… жену.
— Мама, я не это имел в виду, — голос Максима смягчился. — Ты всегда можешь приехать в гости. Просто не жить с нами постоянно.
— Нет уж, — отрезала Людмила Аркадьевна. — Раз я здесь не нужна, значит, не нужна совсем. Вычеркни меня из своей жизни, Максим Викторович. Как и я вычеркну тебя из своей.
Послышался звук отодвигаемого стула, и Жанна едва успела отпрыгнуть от двери, прежде чем та распахнулась. Людмила Аркадьевна вылетела из кухни, даже не взглянув в её сторону, и скрылась в гостевой комнате. Через несколько секунд оттуда донеслись звуки выдвигаемых ящиков и шкафов — свекровь начала собирать вещи.
Жанна вошла на кухню. Максим сидел за столом, обхватив голову руками.
— Ты всё слышала? — спросил он, не поднимая глаз.
— Да, — она села напротив. — Спасибо.
— За что? — он горько усмехнулся.
— За то, что встал на мою сторону. На нашу сторону.
Максим поднял на неё усталый взгляд.
— Знаешь, я вдруг понял, что она всегда так делала. Всю мою жизнь. Отталкивала от меня всех, кто мне дорог. Сначала друзей в школе — они ей не нравились. Потом девушек — они были недостаточно хороши. Потом коллег — слишком много времени я проводил с ними. А теперь тебя.
Жанна молча взяла его за руку.
— Я не хочу терять мать, — продолжил он. — Но я не хочу и терять себя. А рядом с ней я всегда чувствую себя маленьким мальчиком, который должен слушаться и подчиняться.
— Она успокоится, — мягко сказала Жанна. — Дай ей время.
— Не уверен, — покачал головой Максим. — Она никогда не прощает то, что считает предательством. А то, что я выбрал тебя вместо неё — для неё именно предательство.
Из гостевой комнаты донёсся грохот — кажется, Людмила Аркадьевна что-то уронила. Затем послышались её шаги, и она появилась в дверях кухни с чемоданом в руке.
— Я вызвала такси, — сухо сообщила она. — Буду у Риммы Павловны, пока не решу, что делать дальше.
— Мама, не уходи так, — Максим встал. — Давай поговорим спокойно…
— Нам не о чем говорить, — отрезала Людмила Аркадьевна. — Ты сделал свой выбор. Живи с ним.
Она повернулась к Жанне, и в её глазах была такая ненависть, что та невольно отшатнулась.
— А ты… — начала Людмила Аркадьевна, но осеклась, увидев предостерегающий взгляд сына. — Неважно. Прощайте.
С этими словами она развернулась и направилась к выходу. Максим бросился за ней.
— Мама, подожди! Хотя бы возьми деньги на дорогу!
— Не нужны мне твои деньги, — донеслось из прихожей. — Я как-нибудь сама справлюсь. Без твоей… помощи.
Хлопнула входная дверь. Жанна подошла к окну и увидела, как Людмила Аркадьевна, сгорбившись под тяжестью чемодана, идёт к подъехавшему такси. Максим стоял рядом, глядя ей вслед с потерянным видом.
Жанна почувствовала укол совести. Возможно, они могли решить эту ситуацию мягче? Возможно, стоило дать свекрови больше времени? Но другая часть её — та, что страдала все эти месяцы, — испытывала облегчение. Наконец-то она снова могла чувствовать себя хозяйкой в собственном доме.
Прошло три месяца. Людмила Аркадьевна так и не вернулась в Псков. Как выяснилось, она действительно поселилась у Риммы Павловны — той самой рыжеволосой женщины, что приходила к ним в гости. Максим несколько раз пытался связаться с матерью, но она либо не отвечала на звонки, либо разговор заканчивался взаимными упрёками.
Жизнь постепенно налаживалась. Жанна и Максим снова были только вдвоём, заново привыкали друг к другу, к своему ритму, к своим привычкам. Иногда Максим становился задумчивым и молчаливым — Жанна знала, что он скучает по матери, но не позволяет себе в этом признаться.
В один из вечеров, когда они сидели на кухне за ужином, Максим вдруг произнёс:
— Знаешь, я, кажется, понял, почему мама так цеплялась за меня.
Жанна подняла взгляд от тарелки.
— Почему?
— Потому что я — всё, что у неё есть, — просто ответил он. — Она не построила карьеру, не завела друзей, не развила хобби… Вся её жизнь — это я. И когда я начал отдаляться, она почувствовала, что теряет смысл существования.
— Это грустно, — тихо сказала Жанна. — Но это её выбор, Макс. Она могла жить иначе.
— Знаю, — он кивнул. — Просто иногда мне её жаль.
Жанна помолчала, а потом осторожно предложила:
— Может, нам пригласить её на твой день рождения? Как гостью, не для того, чтобы остаться.
Максим посмотрел на неё с благодарностью.
— Ты правда не против?
— Правда, — Жанна улыбнулась. — В конце концов, она твоя мать. И всегда будет ею, что бы ни случилось.
Он протянул руку через стол и сжал её ладонь.
— Спасибо. Я попробую позвонить ей завтра.
День рождения Максима выпал на субботу. Жанна с утра готовилась к приходу гостей — коллег, друзей и, возможно, Людмилы Аркадьевны. Максим звонил матери несколько раз, но она так и не дала чёткого ответа, придёт или нет.
— Не переживай, — успокаивала Жанна мужа, видя его нервозность. — Если захочет, придёт.
Гости начали собираться к шести вечера. Квартира наполнилась голосами, смехом, звоном бокалов. Все поздравляли Максима, дарили подарки, шутили. Жанна кружилась между гостями с подносом закусок, поддерживая разговор, подливая вино. Максим то и дело поглядывал на дверь, но его мать не появлялась.
В восемь вечера раздался звонок в дверь. Жанна открыла и увидела на пороге Людмилу Аркадьевну. Она заметно похудела, волосы, обычно идеально уложенные, были просто зачёсаны назад, а в руках она держала небольшую коробку, перевязанную лентой.
— Здравствуйте, Людмила Аркадьевна, — Жанна постаралась улыбнуться как можно приветливее. — Проходите, пожалуйста. Максим будет рад вас видеть.
Свекровь коротко кивнула и переступила порог. В прихожей она замешкалась, словно не решаясь идти дальше.
— Там много людей? — спросила она тихо.
— Не очень, — Жанна помогла ей снять пальто. — Друзья, коллеги. Все свои.
Людмила Аркадьевна нервно поправила причёску и расправила плечи, будто готовясь к бою.
— Ну что ж, пойдёмте.
Когда они вошли в гостиную, Максим как раз рассказывал какую-то забавную историю, и все смеялись. Увидев мать, он осёкся на полуслове.
— Мама, — он быстро подошёл к ней. — Ты пришла.
— С днём рождения, сынок, — Людмила Аркадьевна протянула ему коробку. — Это тебе. Ничего особенного, просто запонки. Как у отца были.
Максим взял подарок и вдруг крепко обнял мать. Та на мгновение застыла, а потом обняла его в ответ, и Жанна увидела, как по её щеке скатилась слеза.
Вечер продолжился. Людмила Аркадьевна держалась в стороне от общего веселья, изредка обмениваясь парой слов с гостями. Она старательно избегала разговоров с Жанной, но хотя бы не бросала на неё уничтожающие взгляды, как раньше.
Когда большинство гостей разошлись, и остались только самые близкие друзья, Людмила Аркадьевна начала собираться.
— Мне пора, — сказала она Максиму. — Спасибо, что пригласил.
— Может, останешься ещё немного? — предложил он. — Мы как раз собирались чай пить.
— Нет, мне нужно идти, — она покачала головой. — Римма Павловна ждёт. Я теперь у неё комнату снимаю.
— Как давно? — удивился Максим. — А квартира в Пскове?
— Сдаю, — коротко ответила Людмила Аркадьевна. — Деньги нужны.
Жанна, убиравшая со стола, замерла. Значит, свекровь решила остаться в Москве. Значит, эта история ещё не закончилась.
Проводив мать до двери, Максим вернулся в гостиную с задумчивым видом.
— Она теперь живёт у этой Риммы, — сказал он Жанне. — Снимает комнату.
— Я слышала, — Жанна кивнула. — Что думаешь?
Максим пожал плечами.
— Не знаю. С одной стороны, я рад, что она рядом. С другой… боюсь, что всё повторится.
— Не повторится, — твёрдо сказала Жанна. — Теперь ты знаешь, где проходит граница. И она тоже знает.
Он обнял её за плечи.
— Спасибо за сегодня. За то, что пригласила её. Это много для меня значит.
— Я знаю, — Жанна прижалась к нему. — Но помни: мы всегда будем приглашать твою маму в гости. Но жить с нами она больше не будет.
— Договорились, — кивнул Максим. — Хозяйка в этой квартире — ты.
Жанна улыбнулась и поцеловала его. Жизнь продолжалась. Не идеальная, со своими сложностями и компромиссами, но их собственная. И в этой жизни они сами устанавливали правила.
