Он кормит своих взрослых сыновей за мой счёт.
Я готовлю, плачу по счетам и помогаю его детям — но “моим нельзя, а его взрослым можно”. Сколько? Да ровно до момента, пока мне не надоест быть кухаркой , да еще и с кошельком.
Когда мы с Антоном решили пожениться пять лет назад, всё казалось таким логичным и правильным. У каждого по двое детей от первого брака. Мои тогда были совсем маленькие — Ане девять, Максиму одиннадцать.
А его сыновья уже подростки — пятнадцать и восемнадцать. Взрослые люди с общими интересами, взглядами на жизнь и родительскими проблемами. Как говорится, нашли друг друга.
Мы ясно договорились про деньги в самом начале: по тридцать тысяч в общую копилку, остальное — кто как хочет. Справедливо, удобно, понятно. По крайней мере, так нам казалось.
И всё шло вроде как по плану. Днём я спешила в спортивную школу, где работала методистом, составляла расписания, улаживала конфликты между тренерами за залы и распределяла детей по секциям. Антон стоял у станка на заводе — потел, уставал, но всегда говорил, что его работа настоящая, мужская. В отличие от моей бумажной.
Мы стали настоящей семьёй — со своими традициями, шутками и привычками. Я быстро приняла его сыновей. Старший Денис был скрытным, но вежливым. А младший Кирилл, общительный и шумный, часами мог с восторгом рассказывать про своё увлечение компьютерными играми моему сыну Максиму. Тот смотрел на парней старше себя с явным интересом — эти взрослые крутые братья стали для него чем-то вроде ролевой модели.
И пусть мы виделись с ними нечасто, отношения складывались нормальные, без драм и истерик. Никаких злых экс-супругов, никаких скандалов из-за алиментов или графиков встреч с детьми.
Просто два человека, которые решили начать всё сначала. И у нас получалось.
До определённого момента.
Всё началось два года назад, когда Денису стукнуло двадцать один. Антон рассказал, что его бывшая жена Наталья, которая тоже второй раз вышла замуж, чётко обозначила сыновьям: совершеннолетие наступило, самое время строить самостоятельную жизнь.
— Я их вырастила до восемнадцати, как положено, — пересказывал нам её слова Антон. — А дальше уже пусть отец помогает, если хочет.
И он помогал: мальчики учились на бюджете в техникуме и университете, но на карманные расходы, одежду и технику Антон регулярно отправлял деньги. Из своих личных, не из общего бюджета.
Казалось, так будет всегда.
Сначала Денис вылетел с третьего курса универа. А значит — лишился места в общежитии.
— Я не знаю, куда ему идти, — разводил руками Антон, нервно меряя шагами нашу кухню. — У Наташи с этим новым мужем уже общий ребёнок, они в однушке ютятся.
Что я могла сказать? Только одно.
— Пусть приезжает к нам. Немного потеснимся, ничего страшного.
Антон смотрел на меня с такой благодарностью, что мне даже стало неловко. Мы же семья. А в семье не бросают друг друга в беде.
Через месяц Денис привёз две огромные сумки, вручил мне коробку конфет и торжественно поклялся, что это ненадолго, только до весны. Ему нужно найти нормальную работу, накопить денег на первый взнос и снять комнату.
Я искренне верила, что так и будет. Потому что сама всю жизнь работала с подростковых лет — никто не подносил мне всё на блюдечке. И мой первый муж не баловал нас с детьми деньгами. Какие там алименты? Копейки все десять лет! Всю жизнь тащила на себе, и ничего, справилась.
Денис обосновался в проходной комнате, рядом с кухней. Выбора особо не было — в нашей трёшке итак было тесновато для четверых, а тут ещё один взрослый человек со своими привычками.
— Спасибо, тёть Лен, — смущался он. — Я ненадолго, правда.
Мы с дочкой Аней сидели по вечерам на кровати с ноутбуками — я проверяла расписания на сайте, она готовилась к урокам. А Максим читал в своём углу.
Стало тесновато, но жить можно. Денис оказался тихим соседом, аккуратным и почти незаметным. Только в душе стали образовываться очереди по утрам, да и горячая вода в бойлере заканчивалась уже через три помывки вместо привычных четырёх.
К зиме я привыкла покупать больше еды, потому что молодой мужской организм требовал питания. Антон подкидывал Денису деньги на мелкие расходы, но по факту сын жил на всём готовом. Я не возражала.
Вот только с поиском работы Денис не спешил. А весной, когда тема съёмного жилья стала всплывать в разговорах всё чаще, в нашей квартире появился ещё один постоялец.
Младший сын Антона, Кирилл, расстался с девушкой, с которой снимал однушку. Отношения продлились чуть больше года, но, видимо, совместная жизнь не заладилась. Теперь двадцатитрёхлетний парень сидел на нашей кухне с опущенной головой.
— Я не знаю, что делать, пап. У меня долг за квартиру, у Майи зарплата маленькая. Мы договаривались пополам платить, а теперь…
— А теперь, получается, хозяйка тебя выставила? — уточнил Антон.
— Ну да. Две недели дала на выселение.
Я понимала, к чему всё идёт. Видела, как Антон переглядывается со мной, явно надеясь на моё согласие.
И я снова сказала «да». Потому что иначе не могла. Это же его сын.
Кирилл был полной противоположностью брата: шумный, громкий, постоянно куда-то спешащий. Он умудрялся занимать собой всё пространство квартиры — за неделю мы находили его вещи в самых неожиданных местах, от ванной до моего рабочего стола.
— Ребят, я недолго, честно, — обещал он, таская коробки с вещами из такси. — Пару месяцев пересижу, устроюсь на новую работу и съеду.
Он даже график поиска вакансий составил — очень серьёзно, с таблицами в Экселе.
Только вот первые два собеседования прошли неудачно, третье он проспал, на четвёртом узнал, что зарплата меньше, чем ему хотелось бы… И так день за днём. График заполнялся, а результатов не было.
А тем временем наша жизнь менялась на глазах.
На кухне выстраивалась очередь на ужин — шестерым людям сложно уместиться за столом одновременно. Туалет почти всегда был занят, когда ты туда спешил. Ванная превратилась в проходной двор с вечными каплями воды на полу и очередью. А еда из холодильника исчезала так быстро, что я перестала успевать закупаться впрок.
— Кто доел весь сыр? Я только вчера пол кило купила! — это стало моей привычной фразой по утрам.
— Да ладно тебе, — успокаивал Антон, — можно и без сыра бутербродов поесть.
Счета за коммуналку выросли в полтора раза. Антон, конечно, добавлял свою долю на новые расходы, но я всё чаще ловила себя на том, что покупаю продукты, шампуни и туалетную бумагу из своего кармана. Просто потому, что кончилось, а ждать, пока муж выделит деньги, некогда.
Мои дети приспосабливались, как могли. Аня стала проводить больше времени у подруг — там тише, спокойнее. Максим засиживался в школе допоздна — занимался в кружках или просто делал уроки в библиотеке.
А дома, в нашей и так небольшой квартире, постоянно толпились незапланированные гости — друзья Дениса и Кирилла, их бывшие однокурсники, приятели. Шумные, голодные, с пакетами чипсов и газировки, они иногда засиживались до поздней ночи.
Я старалась не жаловаться. В конце концов, мы семья. А в семье поддерживают друг друга. Временные трудности, у всех такое бывает. Справимся.
Так прошёл год. Потом ещё один.
Я научилась готовить на шестерых, закупаться продуктами оптом и экономить каждую копейку. Мои дети привыкли к постоянной тесноте и шуму. Денис окончательно забросил поиски работы, а потом и учёбы — восстановиться в универе у него не получилось.
Кирилл устроился в доставку еды, но почти все заработанные деньги тратил на себя — новенький смартфон, брендовые кроссовки, походы с друзьями. Домой приносил разве что просроченные заказы, от которых отказались клиенты, пару раз хлеб и майонез.
Наша некогда уютная квартира напоминала общежитие. Повсюду валялись носки, полотенца, стояли кружки. Я пыталась приучить новых членов семьи к порядку, но быстро поняла — проще самой убрать, чем в сотый раз просить.
Антон всё чаще задерживался на работе, брал дополнительные смены, а дома уходил в себя — смотрел телевизор с отсутствующим видом или залипал в телефон. От разговоров о жизни его взрослых сыновей он уклонялся, а когда я намекала, что пора бы им задуматься о самостоятельной жизни, просто пожимал плечами:
— А куда им идти? У них ни денег, ни работы нормальной. Они постоянно ищут варианты.
Я не стала напоминать, что у меня двое своих детей, которым скоро поступать. Что Аня мечтает о лагере в Крыму, а Максиму нужен новый телефон — старый совсем не тянет онлайн-уроки и глючит от каждого приложения.
Молча откладывала из своей зарплаты, экономила, урезала личные расходы. Стрижка раз в полгода вместо раза в два месяца, косметика попроще, одежда попроще или вообще без обновок. Незаметные, но ощутимые жертвы.
В этом году Аня получила отличный аттестат за девятый класс. И я решила, что она заслужила путёвку в лагерь. Самый обычный, на три недели, но у моря. Где она сможет отдохнуть от нашего бедлама, подышать свежим воздухом, пообщаться со сверстниками.
Я тайком перевела предоплату за путёвку, оформила все документы. А через неделю купила Максиму новый телефон — простенький, но с нормальной памятью и быстрый. Чтобы не зависал.
Расходы были немаленькие — почти вся моя заначка. Но я не жалела. Это ведь мои дети.
В тот вечер я варила макароны на ужин. Огромную кастрюлю — на шестерых голодных едоков. Денис с Кириллом уже распаковывали купленную на мои же деньги колбасу, нарезали хлеб. Аня накрывала на стол, а Максим осваивал новый телефон, восторженно перечисляя его функции братьям.
Я не заметила, как на кухню зашёл Антон. Из-за шума воды, или потому, что привыкла к постоянной суете.
— Что это? — он кивнул на телефон в руках Максима.
— Новый, — сын гордо продемонстрировал устройство. — Мама сегодня подарила.
Антон молча кивнул, но я заметила, как нахмурились его брови. Он взял с полки чашку, налил чай и сел за стол рядом с сыновьями.
— А что, Аня к морю едет? — как бы между делом спросил он через минуту, листая уведомления в телефоне.
Я замерла. Откуда он узнал?
— С чего ты взял? — осторожно поинтересовалась я, размешивая томатную пасту в кастрюле.
— Да тут уведомление из банка пришло. Ты перевела тридцать пять тысяч за какой-то лагерь.
Вот так. Общий доступ к уведомлениям о расходах, который мы настроили в начале брака, сыграл со мной злую шутку. Я забыла отключить эту функцию, когда переводила деньги.
— Да, — я решила, что отпираться глупо. — Аня хорошо закончила год, я решила…
— Сколько можно на своих детей деньги спускать?! — вдруг взорвался Антон, с грохотом поставив чашку на стол.
На кухне все как-то сразу примолкли. Только вода в кастрюле шумно булькала.
Я даже не сразу поняла, что он сказал.
— Ты чего? — только и смогла выдавить я.
— А чего я? — Антон покраснел, но не отступал. — Денис уже сколько без работы сидит, мы копейки считаем, а ты то на море, то телефоны!
Я медленно поставила ложку на подставку. Обвела взглядом кухню — притихших взрослых сыновей Антона, испуганных собственных детей, мужа с покрасневшим от злости лицом.
— Давай поговорим в другой комнате, — предложила я как можно спокойнее.
— Нечего скрывать, — отрезал Антон. — Пусть все слышат. Ты всегда своих выделяешь. Покупаешь, даришь, балуешь. А мои что? Лишний кусок доедают?
Он никогда не говорил так раньше. За пять лет брака — ни разу. Что с ним произошло?
— Твои дети взрослые, — я постаралась, чтобы голос звучал ровно и спокойно. — Двадцать и двадцать три года. Мои — школьники. Четырнадцать и шестнадцать. Они растут. Им нужно образование, вещи, развлечения. У них впереди экзамены, поступление, первая работа.
— А у моих что, будущего нет? — парировал Антон. — Им тоже надо устраиваться, ещё сложнее, чем твоим!
— Слушай, — я глубоко вздохнула и покрепче ухватилась за ложку, чтобы не сорваться, — твои ребята живут у нас уже сколько? Два года почти. Я им готовлю, стираю, убираю за ними. И хоть раз я что-то сказала? Нет. А сейчас что, я своей дочке путёвку купить не могу? Или сыну телефон? Это что, какое-то преступление?
Антон от моих слов не остыл, наоборот — завёлся ещё больше:
— А знаешь что? Вот если бы мои сыновья захотели куда-то поехать, у нас бы денег не нашлось! Всем должно быть поровну! Справедливость должна быть!
Я посмотрела на его разгорячённое лицо, на притихших детей, на неловко отводящих глаза Дениса с Кириллом. И сказала то, что давно уже вертелось на языке:
— Погоди. Мы с тобой скидываемся по тридцатке в общак, так? А теперь давай подумаем — твои парни едят? Едят. В душе моются? Моются. Свет жгут? Жгут. Интернетом пользуются? Ещё как! И за всё это платим мы с тобой. И ты ещё смеешь претензии мне кидать, что я на своих потратила из своих же денег?
Два года твои взрослые сыновья живут за наш счёт! Два года не работают, денег в дом не приносят и съезжать не торопятся! — Моим детям никогда не хватит, а твоим иждивенцам уже точно хватит! Вот кто настоящие иждивенцы в этом доме! А мои дети — школьники, им еще расти и учиться.
Денис и Кирилл опустили головы, а Антон покраснел еще сильнее.
— Ты хоть раз вспомнил об этом, когда про справедливость-то заговорил? Или, по-твоему, содержать твоих взрослых сыновей, которые только и делают, что едят наши продукты и сидят в интернете — это нормально, а путёвка моей дочери — это блажь?
Я говорила негромко, но каждое слово как гвоздь забивала. Потому что наболело.
— Хочешь, давай по-честному — записывай их как жильцов. Или как гостей, мне без разницы. Но хватит делать вид, что у нас тут никто лишний не живёт. Или мы все одна семья — тогда всем всё поровну, и моим детям тоже праздник положен. Или мы с тобой содержим тут дом для твоих детей, но тогда уж и говорить про это надо прямо!
Антон молча встал и вышел из кухни. Я услышала, как хлопнула входная дверь — ушёл.
За столом повисла неловкая тишина. Я механически помешивала макароны, думая о том, как мы дошли до жизни такой.
— Мам, прости, — Аня подошла и обняла меня за плечи. — Я могу не ехать в лагерь, правда.
— Ещё чего, — я улыбнулась и погладила её по голове. — Конечно, поедешь. Я уже всё оплатила.
Два дня после этой ссоры мы с Антоном почти не разговаривали. Он уходил на работу рано, возвращался поздно. А я… я просто продолжала жить как обычно. Готовила, убирала, помогала детям с уроками.
А на третий день, когда я пришла с работы, на кухне меня ждал Денис.
— Тётя Лена… — он неловко стоял в дверном проеме. — Я тут решил, что пойду на подработку. В магазин, грузчиком. И потом попробую съехать. Спасибо, что приютили.
Я кивнула. А про себя подумала: бывает, что «чужие» понимают, где граница, которую «свои» давно переступили.
Вечером вернулся Антон. Молча сел ужинать, потом так же молча ушёл смотреть телевизор. Я не торопила его с разговором — сам созреет.
И правда. Перед сном он вдруг сказал:
— Знаешь, я подумал над твоими словами… Может, ты и права. Пора ребятам двигаться дальше и самим.
Я не стала злорадствовать или говорить «я же тебе говорила». Просто кивнула и взяла его за руку:
— Они справятся. Они уже взрослые.
А через неделю Денис действительно устроился на работу. Грузчиком в соседний супермаркет. Его пропавшее было чувство ответственности начало просыпаться. И даже Кирилл стал чаще приносить деньги в дом — на хлеб, на молоко.
— Нормально у нас всё будет, тёть Лен, — говорил он, стесняясь. — Вот-вот на ноги встанем.
Антон после той ссоры долго был какой-то смурной. Но больше не комментировал мои траты. Я ловила на себе его виноватый взгляд, когда проходила мимо по коридору.
А потом, когда мы с Аней разбирали её вещи для поездки, он как-то неловко зашёл в комнату.
— Это… тут вот, — он протянул конверт. — На мороженое там, на всякое. Море же.
Я ничего не ответила. Просто кивнула. И взяла конверт, пряча улыбку.
Я всегда мечтала о доме, где все дети — просто дети. Не «свои» и «чужие», не «иждивенцы» и «родные». Просто дети, которых нужно любить и о которых нужно заботиться.
Я знаю, что когда Аня приедет из лагеря — с загаром, с странными браслетиками из ниток на запястьях, с кучей историй — Антон будет слушать её, раскрыв рот.
И, может, наконец поймёт, что когда я трачу деньги на своих детей — я не «спускаю» их. Я просто делаю то, что должна. То, что может сделать только мама.
