Осенний ветер гнал по улицам Старого города опавшие листья, закручивая их в маленькие вихри у подножия старинных домов. Небо, затянутое серыми тучами, обещало скорый дождь. Михаил Петрович поднял воротник потрепанного пальто и ускорил шаг. В свои шестьдесят пять он всё ещё сохранял военную выправку, хотя годы и одиночество согнули его плечи невидимым грузом.
Проходя мимо парка, он услышал тихий скулёж. Звук был едва различим среди шума проезжающих машин и шелеста листвы, но что-то заставило Михаила Петровича остановиться. Он огляделся вокруг и увидел под лавкой дрожащий комок грязной шерсти. Это был щенок — худой, испуганный, с умными карими глазами.
— Ты что же тут делаешь, бродяга? — тихо спросил Михаил Петрович, присаживаясь на корточки.
Щенок прижал уши и попытался отползти глубже под лавку, но страх перед человеком боролся с другим чувством — голодом.
— Да не бойся ты, не обижу, — Михаил Петрович достал из кармана пакет с недоеденным бутербродом. — На вот, перекуси.
Щенок принюхался, но не решался подойти.
— Это да, доверие-то сразу не заработаешь, — вздохнул старик. — Ладно, оставлю тебе здесь.
Он положил еду на край лавки и отошёл на несколько шагов. Щенок, убедившись, что опасности нет, быстро выскочил из-под лавки и проглотил угощение почти не жуя.
— Голодный, значит, — кивнул Михаил Петрович. — Бездомный?
Щенок настороженно смотрел на человека, но уже без прежнего страха.
— Ну что, пойдёшь со мной? Или тут останешься? — спросил старик, хотя прекрасно понимал, что ответа не получит.
Но к его удивлению, когда он двинулся в сторону дома, щенок, помедлив несколько секунд, побежал следом, сохраняя безопасную дистанцию.
— Значит, так и будем жить, — сказал Михаил Петрович, глядя на щенка, который с опаской обследовал его небольшую квартиру. — Только имя тебе нужно. Как назовём-то?
Щенок поднял голову и посмотрел на старика с таким вниманием, будто понимал каждое слово.
— Гром? Нет, не подходит… Может, Верный? — щенок склонил голову набок. — Тоже не то… А, знаю! Будешь Граф. Вон какой гордый стоишь, прямо аристократ!
Услышав своё новое имя, щенок как будто улыбнулся, показав розовый язык.
— Ну вот и договорились, Граф, — кивнул Михаил Петрович. — Теперь давай тебя отмоем, а то от тебя запах, как от помойки.
Купание оказалось настоящим испытанием для обоих. Граф вырывался, скулил и даже пытался укусить, но старик проявил терпение, которому могли бы позавидовать святые.
— Эх ты, герой, — ворчал он, вытирая щенка старым полотенцем. — Воды боишься, а один по улицам бегать не страшно было?
Граф в ответ только фыркнул и отряхнулся, обдав Михаила Петровича брызгами.
— Ну вот, теперь видно, что ты не дворняга, а настоящий красавец! — Михаил Петрович с удовлетворением разглядывал чистую золотисто-рыжую шерсть щенка. — Похоже, ты из породистых будешь. Может, потерялся? Хозяева, поди, ищут…
На секунду в сердце кольнуло — вдруг придётся расстаться с этим маленьким существом, которое уже за несколько часов стало ему почти родным? Но совесть требовала поступить правильно.
На следующий день Михаил Петрович обошёл весь район, расспрашивая прохожих и показывая фотографию Графа на старом телефоне. Никто щенка не узнал. Он даже посетил ветеринарную клинику, где ему сказали, что собака действительно похожа на золотистого ретривера, но чипа у неё нет, и в базе потерянных животных подобных заявок не поступало.
— Что же, Граф, — сказал Михаил Петрович, вернувшись домой. — Видно, судьба нам с тобой вместе куковать.
Граф, словно понимая, о чём идёт речь, подбежал к старику и положил голову ему на колени.
— Эх ты, хитрец, — улыбнулся Михаил Петрович, поглаживая мягкие уши собаки. — Знаешь, как к сердцу подобраться.
Шли месяцы. Граф вырос и превратился в прекрасного золотистого ретривера с умными глазами и благородной осанкой, полностью оправдывая своё имя. Он стал не просто домашним питомцем, а настоящим другом для одинокого старика.
Каждое утро начиналось с прогулки в парке, где Михаил Петрович встречался с такими же пенсионерами-собачниками. Раньше он избегал этих встреч, предпочитая одиночество, но Граф изменил его привычки.
— Михаил, вы с Графом сегодня рано, — приветствовала его Анна Васильевна, миниатюрная женщина с седыми кудряшками, выгуливавшая свою рыжую таксу Дусю.
— Да Граф спать не даёт, будит чуть свет, — притворно ворчал Михаил Петрович, но в глазах его плясали весёлые искорки.
— Знаешь, Аня, — сказал он однажды, когда они сидели на лавочке, наблюдая, как их собаки носятся по траве, — никогда не думал, что на старости лет обзаведусь таким другом. Раньше ведь как было? Встал, кофе выпил, газету почитал — и день пустой. А теперь… — он кивнул в сторону Графа, который, заметив внимание хозяина, радостно помахал хвостом. — Теперь каждый день наполнен. Заботой, радостью, теплом.
— Собаки умеют лечить душу, — кивнула Анна Васильевна. — Они любят нас просто так, без условий и требований. За это их и ценю.
— Да, Граф никогда не спрашивает, почему я такой угрюмый или почему не хочу разговаривать, — согласился Михаил Петрович. — Просто кладёт голову на колени и смотрит своими глазищами, будто говорит: «Я здесь, хозяин, я с тобой».
Граф, услышав своё имя, подбежал к лавочке и ткнулся мокрым носом в руку хозяина.
— Вот, слышишь? О тебе речь, — улыбнулся Михаил Петрович, почёсывая собаку за ухом. — Умный, всё понимает.
Их идиллия продолжалась три года. А потом случилась беда. Михаил Петрович почувствовал себя плохо прямо на улице, возвращаясь с Графом из магазина. Сначала он подумал, что просто устал — всё-таки годы берут своё. Но потом в груди что-то сжалось так сильно, что перехватило дыхание, и перед глазами поплыли чёрные точки.
— Что-то мне нехорошо, Граф, — прошептал он, опускаясь на лавочку. — Надо передохнуть…
Граф, почуяв неладное, начал беспокойно кружить вокруг хозяина, тихо скуля.
— Не волнуйся, мальчик, сейчас пройдёт, — Михаил Петрович попытался улыбнуться, но боль в груди только усилилась. Он достал телефон, чтобы вызвать скорую, но пальцы не слушались, а экран расплывался перед глазами.
Граф вдруг громко залаял, привлекая внимание прохожих. Он подбегал к людям, снова возвращался к хозяину, и опять бежал за помощью.
— Мужчине плохо! — услышал Михаил Петрович чей-то голос. — Вызовите скорую!
Последнее, что он запомнил перед тем, как потерять сознание, — тревожные карие глаза Графа, смотрящие прямо в его душу.
В больнице Михаил Петрович провёл две недели. Инфаркт оказался обширным, врачи говорили, что он буквально родился в рубашке.
— А где моя собака? — это был первый вопрос, который он задал, придя в сознание.
— Не волнуйтесь, — успокоила его медсестра. — Ваша соседка забрала его. Она приходила вас навещать, сказала, что присмотрит за псом, пока вы не поправитесь.
Михаил Петрович облегчённо вздохнул. Анна Васильевна была хорошим человеком, и он был уверен, что Граф в надёжных руках.
Но когда он наконец вернулся домой, его ждал сюрприз. Анна Васильевна рассказала, что первые несколько дней Граф наотрез отказывался есть и постоянно скулил у двери.
— Я водила его к твоей больнице, Миша, — сказала она, помогая ему устроиться в кресле. — Представляешь, он сел у входа и отказывался уходить. Я еле увела его. А потом… потом он каждый день тянул меня туда на прогулке. Садился у дверей и ждал. Врачи уже узнавали его, некоторые даже специально выходили погладить.
Михаил Петрович почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Граф, услышав голос хозяина ещё с лестницы, буквально снёс его с ног, стоило ему переступить порог квартиры. Он скулил, лизал руки, прыгал вокруг, не зная, как выразить свою радость.
— Ну всё, всё, — Михаил Петрович обнимал собаку, и слёзы против воли катились по его щекам. — Я тоже скучал, Граф. Очень скучал.
В ту ночь Граф не отходил от кровати хозяина ни на минуту, словно боялся, что тот снова исчезнет. А Михаил Петрович, глядя в темноту и слушая ровное дыхание собаки, думал о том, как ему повезло встретить такого друга.
После болезни Михаил Петрович сильно сдал. Врачи прописали ему целый список лекарств и строгий режим, но душа требовала прежней свободы. И тут Граф проявил удивительную чуткость — он словно взял на себя роль сиделки и охранника в одном лице.
Если Михаил Петрович забывал принять лекарство, Граф начинал тихо скулить и носить в зубах маленькую коробочку, где хранились таблетки. Если старик пытался прогуляться дольше положенного времени, собака становилась на пути и мягко, но настойчиво разворачивала его в сторону дома.
— Ты смотри, какой контролёр вырос, — жаловался Михаил Петрович Анне Васильевне. — Шагу не даёт ступить без разрешения.
— Он о тебе заботится, — улыбалась женщина. — Цени это.
И он ценил. Каждый день, проведённый с Графом, был для него подарком судьбы.
Однажды вечером, когда они сидели у телевизора, Михаил Петрович вдруг сказал:
— Знаешь, Граф, я ведь раньше совсем другим человеком был. Жёстким, требовательным. Когда в армии служил, солдаты меня боялись. Потом жена ушла… сказала, что со мной невозможно жить. А дети… — он тяжело вздохнул. — С детьми не сложилось. Навещают по большим праздникам, да и то не всегда.
Граф положил голову ему на колени, глядя внимательно и серьёзно.
— А ты не осуждаешь, — продолжал старик, почёсывая пса за ухом. — Принимаешь меня таким, какой есть. Может, этому и людям стоит поучиться? Просто любить, без условий и ожиданий.
В ответ Граф лизнул его руку, словно говоря: «Всё хорошо, хозяин. Я с тобой».
Зима выдалась особенно холодной. Михаил Петрович всё чаще оставался дома, выходя лишь на короткие прогулки с Графом. Но однажды утром, когда выпал свежий снег, он решил нарушить это правило.
— Пойдём, прогуляемся как следует, — сказал он Графу. — Надоело в четырёх стенах сидеть.
Граф радостно завилял хвостом, но в его глазах читалось беспокойство.
— Да не смотри ты так, — отмахнулся Михаил Петрович. — Не развалюсь. Врачи говорят, ходить полезно.
Они вышли в парк, который за ночь превратился в настоящую зимнюю сказку. Деревья, покрытые снегом, стояли как заколдованные стражи, а дорожки превратились в серебряные ленты.
— Красота-то какая, — выдохнул Михаил Петрович. — Стоило выйти хотя бы ради этого.
Они медленно шли по аллее, наслаждаясь тишиной и покоем. Граф то убегал вперёд, то возвращался, проверяя, как там хозяин.
— Иди, резвись, — подбадривал его Михаил Петрович. — Я в порядке.
Но через полчаса он почувствовал усталость. Сердце начало неприятно покалывать, и он решил сесть на лавочку отдохнуть.
— Всего минутку, Граф, — сказал он, тяжело опускаясь на холодное дерево.
Граф обеспокоенно крутился рядом, иногда поскуливая.
— Да ладно тебе, паникёр, — улыбнулся Михаил Петрович. — Просто устал немного.
Но усталость не проходила, а наоборот, сменилась знакомой тяжестью в груди. «Только не снова», — подумал старик, пытаясь нащупать в кармане таблетки. Их не было.
— Кажется, я забыл лекарство дома, Граф, — прошептал он побелевшими губами. — Надо возвращаться…
Он попытался встать, но ноги не слушались. Граф тревожно залаял, бросаясь то к хозяину, то в сторону дома.
— Хороший мой, — Михаил Петрович с трудом погладил собаку. — Не волнуйся. Сейчас отдохну и пойдём…
Но в следующий момент боль стала невыносимой, и он потерял сознание.
Граф сначала растерялся. Он лаял, пытался расшевелить хозяина, лизал его лицо. Но Михаил Петрович оставался неподвижным.
Тогда пёс принял решение. Он помчался по знакомой дороге к дому Анны Васильевны. Добежав до её подъезда, он начал неистово скрести и лаять у двери.
— Что случилось, Граф? — удивилась женщина, открыв дверь. — Где Миша?
Граф схватил её за край пальто и потянул в сторону парка.
— Стой, стой! — Анна Васильевна попыталась освободиться, но собака была настойчива. — Что-то с Мишей? Он в беде?
Словно поняв вопрос, Граф отпустил пальто и громко залаял, глядя в сторону парка.
— Боже мой! — Анна Васильевна быстро накинула пальто. — Веди меня к нему!
Граф помчался вперёд, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что женщина следует за ним. Вскоре они добрались до лавочки, где лежал без сознания Михаил Петрович.
— Миша! — вскрикнула Анна Васильевна, бросаясь к нему. — Миша, очнись!
Она достала телефон и вызвала скорую, а затем попыталась привести друга в чувство. Граф сидел рядом, не сводя глаз с хозяина.
Скорая приехала быстро. Медики начали оказывать первую помощь, а затем погрузили Михаила Петровича на носилки.
— Мы забираем его в больницу, — сказал один из врачей Анне Васильевне. — Вы родственница?
— Друг, — ответила она. — Близкий друг.
Граф попытался запрыгнуть в машину скорой помощи, но его остановили.
— Собакам нельзя, — покачал головой медик. — Правила.
— Я заберу его к себе, — пообещала Анна Васильевна, гладя Графа по голове. — Не волнуйся, я позабочусь о нём.
Но Граф не хотел уходить. Он смотрел вслед уезжающей машине с таким отчаянием, что у Анны Васильевны сжалось сердце.
— Пойдём, мальчик, — мягко сказала она. — Миша поправится, и ты снова будешь с ним.
В этот раз Михаил Петрович пробыл в больнице дольше. Состояние было тяжёлым, врачи говорили об операции.
Анна Васильевна навещала его каждый день, рассказывая о Графе, который отказывался есть и постоянно сидел у окна, глядя на улицу.
— Он ждёт тебя, Миша, — говорила она. — Держись, ради него.
И Михаил Петрович держался. Он перенёс операцию, прошёл через тяжёлый период восстановления. И наконец, спустя почти месяц, его выписали домой.
Анна Васильевна встретила его у больницы. Граф был с ней — она с трудом уговорила медсестру позволить собаке дождаться хозяина во дворе.
Когда Михаил Петрович вышел на крыльцо, опираясь на трость, Граф замер на мгновение, а потом бросился к нему, но остановился в последний момент, словно боясь навредить.
— Иди сюда, глупый, — прошептал старик, и Граф осторожно приблизился, нежно касаясь его руки носом. — Я скучал, мой мальчик. Очень скучал.
Время шло. Михаил Петрович уже не мог подолгу гулять с Графом, но они по-прежнему были неразлучны. Анна Васильевна часто приходила в гости, помогала по хозяйству и иногда выгуливала Графа, когда старику было особенно тяжело.
Однажды вечером, когда они втроём сидели за чаем, Михаил Петрович вдруг сказал:
— Знаешь, Аня, я никогда не верил в чудеса. Но Граф… он настоящее чудо в моей жизни. Не знаю, что бы я делал без него.
— Он особенный, — согласилась Анна Васильевна, глядя на золотистого ретривера, который дремал у ног хозяина. — Все собаки преданны, но он… в нём есть что-то большее.
— Да, — кивнул Михаил Петрович. — Иногда мне кажется, что он понимает каждое моё слово, каждую мысль. Знаешь, сколько раз он спасал меня? И не только тогда, в парке. Он спас меня от одиночества, от отчаяния, от пустоты…
Граф, словно услышав своё имя во сне, тихонько вздохнул и ещё крепче прижался к ногам хозяина.
— Когда мы встретились, я был совсем другим человеком, — продолжал Михаил Петрович. — Злым, разочарованным, одиноким. А теперь… теперь у меня есть друг. Настоящий, верный друг.
Анна Васильевна улыбнулась и коснулась его руки.
— У тебя есть два друга, Миша. Не забывай об этом.
Весной Михаилу Петровичу стало хуже. Врачи говорили, что сердце изношено и каждый день может стать последним.
— Я не боюсь ухода, Граф, — говорил он, сидя у окна и глядя на цветущий сад во дворе. — Я прожил хорошую жизнь. Особенно последние годы, с тобой. Я только боюсь… боюсь, что будет с тобой, когда меня не станет.
Граф, словно понимая, о чём речь, клал голову ему на колени и смотрел своими мудрыми глазами, полными любви и понимания.
— Аня обещала забрать тебя, если что, — продолжал старик, поглаживая мягкие уши собаки. — Она хорошая. Будешь жить с ней и Дусей. Таксы, конечно, вредные, но Дуська девка нормальная. И… Не горюй по мне слишком долго, ладно?
В ответ Граф тихо скулил, словно протестуя против самой мысли о расставании.
— Знаешь, мы с тобой похожи, — улыбнулся Михаил Петрович. — Оба одинокие бродяги, которым повезло найти друг друга. Спасибо тебе за всё, мой мальчик. За каждый день, за каждую минуту.
Это случилось тихим майским вечером. Михаил Петрович лёг спать, как обычно, а утром не проснулся. Граф, почувствовав неладное, долго лизал его руку, скулил, пытался разбудить. А потом сел рядом с кроватью и завыл — протяжно, тоскливо, пронзительно.
Этот вой услышала соседка, которая знала о болезни Михаила Петровича. Она вызвала скорую и позвонила Анне Васильевне.
Когда врачи закончили констатацию, Граф не позволял никому приблизиться к телу хозяина. Он рычал и скалил зубы, охраняя того, кто был ему дороже всех на свете.
— Граф, милый, — только Анне Васильевне удалось подойти к нему. — Миши больше нет. Он ушёл. Понимаешь?
Граф посмотрел на неё так, что у женщины сжалось сердце. В его глазах была такая боль, такое понимание произошедшего, что сомнений не оставалось — он всё осознавал.
— Пойдём со мной, — мягко сказала она. — Теперь ты будешь жить у меня.
Но Граф отказался уходить. Он лёг у кровати и положил голову на пол, глядя в одну точку.
— Дайте ему время, — попросила Анна Васильевна врачей и полицейских, которые уже собирались забрать тело. — Пожалуйста. Позвольте ему попрощаться.
Им пришлось ждать несколько часов. Граф не двигался, не ел, не пил — просто лежал и смотрел в пустоту. А потом вдруг встал, подошёл к кровати и нежно лизнул руку Михаила Петровича. Это было его прощание.
Похороны были скромными. Несколько соседей, товарищи Михаила Петровича по военной службе, Анна Васильевна с Дусей и Граф, который шёл за гробом, опустив голову, но сохраняя достоинство, как и подобает настоящему аристократу.
Когда гроб опустили в могилу, Граф положил на свежий холмик принесённую в зубах розу. Никто не знал, где он её взял, но это было так трогательно, что многие не сдержали слёз.
— Пойдём домой, Граф, — сказала Анна Васильевна, когда церемония закончилась.
Но пёс отказался уходить. Он сел у могилы и смотрел вдаль, словно ожидая, что Михаил Петрович вот-вот появится из-за деревьев.
— Граф, пожалуйста, — Анна Васильевна осторожно коснулась его спины. — Уже поздно. Миша бы не хотел, чтобы ты здесь оставался.
Но Граф был непреклонен. Он лишь посмотрел на женщину своими умными карими глазами, и в них читалось столько решимости, что она отступила.
— Хорошо, — вздохнула она. — Я понимаю. Но я вернусь за тобой завтра, слышишь? Не могу оставить тебя здесь навсегда.
Граф будто кивнул и снова повернулся к могиле. Анна Васильевна ушла с тяжёлым сердцем, оглядываясь каждые несколько шагов на золотистую фигуру, одиноко сидящую у свежего холмика.
На следующее утро она вернулась с миской воды и едой. Граф был на том же месте, не сдвинувшись ни на дюйм. Он позволил Анне Васильевне поставить миски рядом, но к еде не притронулся.
— Ты должен поесть, Граф, — уговаривала она. — Миша бы этого хотел.
При упоминании имени хозяина уши собаки дрогнули, но он по-прежнему отказывался от пищи.
Так началась история, которая вскоре стала известна всему городу. Верный пёс, который не покидал могилу своего хозяина.
Анна Васильевна приходила каждый день, приносила еду и воду. Иногда Граф ел совсем немного, но чаще всего только пил и снова возвращался к своему молчаливому бдению.
Шли дни, недели, месяцы. Люди, приходившие на кладбище, обращали внимание на красивого золотистого ретривера, который неизменно сидел у одной и той же могилы. Кто-то пытался его приманить, увести с собой, но Граф не поддавался ни на какие уговоры.
— Это пёс Михаила Петровича, — объясняли старожилы новым посетителям. — Он здесь уже почти полгода, с самых похорон. Никуда не уходит.
История верного Графа облетела весь город. Местная газета даже написала о нём статью — «Вечный страж: история собачьей верности». К могиле Михаила Петровича стали приходить не только его знакомые, но и совершенно посторонние люди, тронутые этой историей.
Кто-то построил для Графа будку прямо у могилы — простую, но крепкую, защищающую от дождя и снега. Кто-то приносил лакомства, пытаясь порадовать преданного пса. Дети из соседней школы даже нарисовали его портрет и повесили на дерево рядом.
Но Граф, казалось, не замечал всего этого внимания. Он похудел, его когда-то блестящая золотистая шерсть потускнела, но взгляд оставался таким же — полным достоинства и бесконечной тоски.
Однажды к могиле пришёл мужчина средних лет в дорогом костюме. Он долго стоял, разглядывая надгробие и сидящего рядом пса.
— Это вы Анна Васильевна? — спросил он, заметив женщину, которая, как обычно, принесла Графу еду.
— Да, — кивнула она, с подозрением глядя на незнакомца.
— Меня зовут Алексей. Я… сын Михаила Петровича.
Анна Васильевна удивлённо посмотрела на мужчину. За все годы знакомства с Михаилом Петровичем она лишь несколько раз слышала о его детях, да и то вскользь.
— Я узнал о кончине отца только недавно, — продолжил Алексей, заметив её недоверчивый взгляд. — Мы… мы не общались много лет. А потом увидел статью о его собаке в интернете. И решил приехать.
— Он вспоминал о вас, — мягко сказала Анна Васильевна. — Говорил, что вы навещаете его редко, но всё же навещаете.
— Да, пару раз в год, не больше, — Алексей опустил голову. — Мы так и не смогли найти общий язык. Он был… сложным человеком.
— Он изменился в последние годы, — заметила Анна Васильевна. — Благодаря Графу.
Они оба посмотрели на собаку, которая впервые за долгое время проявила интерес к происходящему. Граф внимательно изучал лицо Алексея, словно искал в нём знакомые черты.
— Я вижу, вы заботитесь о нём, — сказал Алексей. — Но, может быть, ему будет лучше со мной? Я мог бы забрать его.
— Вы не понимаете, — покачала головой Анна Васильевна. — Я пыталась забрать его домой с первого дня. Он не уходит. Ни с кем не уходит. Это его выбор — быть здесь, рядом с Михаилом Петровичем.
Алексей опустился на колени перед Графом и осторожно протянул руку. Пёс не отпрянул, позволил себя погладить, но в его глазах читалось явное сообщение: «Я остаюсь здесь».
— Удивительно, — прошептал Алексей. — Такая преданность… Я и не знал, что отец способен вызвать такие чувства.
— Он очень любил Графа, — сказала Анна Васильевна. — И Граф любил его. Это была особая связь.
Алексей молча кивнул, продолжая гладить пса. В его глазах блеснули слёзы.
— Знаете, — сказал он наконец, — я думаю, что Граф учит меня чему-то важному. Тому, чего я не понимал при жизни отца.
После этого визита Алексей стал приезжать регулярно. Он сидел у могилы, разговаривал с Графом, иногда даже с отцом — тихо, будто делясь секретами. Граф принимал его присутствие, но по-прежнему отказывался покидать своё место.
Прошёл год с момента ухода Михаила Петровича. История Графа уже не была сенсацией, но люди по-прежнему приходили, чтобы увидеть преданного пса.
Однажды зимним вечером, когда снег укрыл кладбище белым покрывалом, Анна Васильевна, как обычно, пришла покормить Графа. Но что-то было не так. Обычно пёс встречал её у ворот, но сегодня его не было видно.
Сердце женщины сжалось от дурного предчувствия. Она поспешила к могиле Михаила Петровича и увидела Графа, лежащего прямо на снегу, положив голову на холмик.
— Граф! — позвала она, но пёс не откликнулся.
Подойдя ближе, она поняла, что случилось. Граф ушел. Тихо, достойно, как и жил, не покинув своего поста до последнего вздоха.
Анна Васильевна опустилась на колени рядом с ним, не обращая внимания на холодный снег, и заплакала. Она оплакивала не только Графа, но и ту невероятную любовь и преданность, свидетелем которой ей довелось быть.
Алексей настоял, чтобы Графа похоронили рядом с отцом. Он заказал небольшое надгробие, на котором было выбито:
«Здесь покоится Граф, самый верный друг и страж. Он научил нас любви без условий и преданности без границ».
На похороны собаки пришло больше людей, чем на похороны его хозяина. И это было правильно, потому что Граф своей жизнью тронул сердца многих, показав, что значит истинная преданность.
Спустя несколько лет Алексей основал благотворительный фонд для помощи бездомным животным. А на кладбище, у могилы Михаила Петровича и его верного пса, появилась небольшая скамейка для тех, кто хотел посидеть и подумать о том, что важнее всего в жизни.
История Графа стала легендой города. Её рассказывали детям как пример настоящей любви, верности и преданности. И каждый, кто слышал эту историю, невольно задумывался: способны ли мы, люди, на такую же беззаветную любовь, какую дарят нам наши четвероногие друзья?
Анна Васильевна до конца своих дней приходила к этой могиле с цветами. И всегда говорила одни и те же слова:
— Здравствуй, Миша. Здравствуй, Граф. Вы теперь вместе, и я так рада за вас обоих.
И ей казалось, что иногда, особенно в тихие летние вечера, она слышит знакомый счастливый лай и видит золотистую тень, бегущую рядом с высокой фигурой старика в военной выправкой. Вместе, как и должно быть. Навсегда
