—Кто-то топтался у нас на участке, —заметила она. —Только кто? Мы же никого не видели, хоть и дома сидим.
—Ну что, поехали, родимая, на дачу? —пропел Петр на мотив известной песни. Его супруга Люба усмехнулась:
—А куда мне деваться? Поехали, работы, как всегда, завались.
Супруги погрузились со всем скарбом и детьми в видавшую виды «Ладу» и направились в сторону дачного поселка под Москвой.
Их «любимые двенадцать соток», как называл дачу Петр, были давним приобретением. Тогда, когда дети были еще маленькие, ездили исключительно в сезон, то есть с конца февраля по ноябрь, когда нужно было свято следовать главной заповеди дачников: работать весной и летом, чтобы зимой не пришлось голодными сидеть. В девяностые годы, после развала Союза, многие семьи спасались исключительно тем, что вырастили на своей земле.
Петр и Люба были не исключением. Когда поняли, что можно в урочное время выгодно продать часть урожая, то решили целенаправленно заниматься выращиванием фруктовых деревьев и привычных овощей вроде той же картошки и моркови с луком. Петр особую слабость испытывал к чесноку, называя его природным домашним доктором.
Домик не отличался комфортабельностью и большими габаритами: в нем была всего одна комната и пристроенная веранда, все удобства во дворе. Забором служила натянутая по периметру «рабица», сквозь которую было видно все, что происходит на участке. Зато грядки, кусты смородины и малины, фруктовые деревья – все было в идеальном порядке. За таким состоянием тщательно следила Люба, которая всегда настаивала на том, чтобы растительность была посажена каким-то особым образом. Так, мол, и урожая будет больше, и порядка.
Петр с ней не спорил, как и дети. В самом углу участка, выходившем на улицу, была небольшая яма для хранения садово-дачного инвентаря. Петр, как рачительный хозяин, никогда не бросал инструменты где попало. Как только заканчивался сбор урожая, и земля была подготовлена к зимовке, мужчина оборачивал все инструменты в плотный полиэтилен. После чего закапывал в землю, прикрывая импровизированное хранилище остатком дачного мусора.
—Дом надо оставлять открытым, —говорил Петр. – Мало ли кому захочется сюда вломиться, так пусть хотя бы окна и двери останутся целыми. Все равно внутри ничего ценного нет.
Так и было. Вместе с урожаем супруги забирали то имущество, которое привозили на дачу для обеспечения хотя бы минимального комфорта. Что там происходило в их отсутствие, они предпочитали не думать. Главное, что дом на месте, деревья не повреждены, и можно готовиться к следующему сезону. Приезжая, радовались, что веревочка, служившая им вместо замка на ограде, оставалась нетронутой.
У супругов было двое детей: сын и дочь. Они тоже были довольно опытными и умелыми дачниками, хотя особой любви к этому делу не испытывали. Миша и Света выросли, обзавелись своими семьями. Света жила с мужем на съемной квартире, а Миша привел жену в квартиру к своим родителям, которые со временем стали любящими бабушкой и дедушкой.
Видя, что места им на всех не хватает, Петр предложил жене:
—Давай, мать, на дачу переселимся. Пусть Миша здесь сам распоряжается, а мы с тобой займемся землицей. Надо будет только дом для этого обустроить по уму, чтобы круглый год можно было жить.
—То-то бомжи местные удивятся, когда увидят, что теперь им придется искать новое жилье, —прыснула Люба. —Хотя там уже не так, как тогда, когда мы дачу брали. Помнишь? Домов раз-два и обчелся, а сейчас там целый коттеджный городок вырос. Соседей много, все друг у друга на виду.
—Да, к Москве близко, вот земля и подорожала, —поддакнул мужчина. – Сейчас все норовят поближе к нам устроиться, потому как от столицы недалеко.
Петр и Люба вместе с детьми потратили не один год на обустройство старого дома. Зато теперь, когда все было закончено, прежний хилый домишко было не узнать, он полностью перестроен и утеплен. Миша выкопал колодец, провел водопровод в дом, устроил в пристройке теплый санузел и поставил баню. «Рабицу» заменил новый капитальный забор из шлакоблока, появилась утепленная большая теплица, которой супруги радовались больше, чем всему остальному.
Петр с неодобрением отмечал, что положительные перемены коснулись далеко не всех. Были и такие участки, хозяева которых даже прутик не могли воткнуть в землю, предпочитая пить целыми днями напролет. Дома и участки таковых было видно за километр: настолько все рядом с ними разительно отличалось ухоженным видом.
—Тьфу ты, такие ни себя, ни скотину домашнюю не прокормят, — возмущался Петр.
Например, через два дома от них жили некие Ежовы, которые все годы, что их знали Петр с Любой, только и делали, что пили. Для них не имело значения, какой день и погода на дворе. Оба знали только, что новый день дает им возможность надраться в дрова, чтобы потом на всю округу выяснять отношения то друг с другом, то с соседями, которые, услышав пьяные голоса, старались стать как можно меньше и незаметнее.
Однажды утром озадаченный Петр подозвал к себе жену. Он стоял в той части участка, где были посажены кусты смородины.
—Глянь, мать, ничего не понимаю, — задумчивый Петр показал рукой на грядки с морковью и свеклой. – Что здесь случилось, хотел бы я знать.
Женщина увидела, что ботва моркови и свеклы была примята, а земля утоптана.
—Наверное, кто-то действительно топтался у нас на участке, —заметила она. —Только кто? Мы же никого не видели, хоть и дома сидим.
—Может, сами натоптали, — Петр был готов признать что угодно, лишь бы его не смущали подобные загадки. – Ай, ладно. Сейчас все взбодрю, вот увидишь.
Стараниями Петра поникшая было ботва действительно «взбодрилась», но ненадолго. Через пару дней супруги снова увидели знакомую картину: примятая ботва и разбросанные вокруг молодые поросли морковки и свеклы.
Пожав плечами, Петр снова принялся наводить порядок. Но тут его лопата наткнулась на что-то твердое…
—Что бы это могло быть? — на лице Любы было написано живое любопытство. Однако при виде выкопанных «сокровищ» женщина рассмеялась:
—Такое только собакам в радость!
—И то правда, — отозвался муж, внимательно изучая замызганные и тщательно обглоданные кости. – Уж больно знакомыми выглядят…
Супруги стали с недавних пор подкармливать соседских собачек, которые жили у соседей -семейства Ежовых через два дома. Денис, глава семейства, трезвым отродясь людям на глаза не попадался. Всегда был навеселе, орал неприличные песни. Под стать ему была и жена, вечно смурная и недовольная собственной жизнью Оксана. Говорили, что она была одной из участниц городского конкурса красоты, даже заняла какое-то призовое место. Но, как связалась с Денисом, ничего от нее прежней не осталось. Это она бежала искать средство против похмелья, если ненаглядный муженек выл от боли по всему телу. Стучалась во все двери и окна, не отставая до тех пор, пока ей люди не давали хотя бы пятерку на нужды. Собрав, сколько хватит на пару бутылей, женщина бежала к местному магазину, где отоваривалась предметами первой необходимости. В ее случае это были две бутылки спиртного, булка хлеба и пара консервов подешевле. Если удавалось разжиться чем-то покрупнее, то Оксана с видом заморской царицы, отдающей со своего царского плеча невиданной щедрости подарок, брала палочку самой дешевой колбасы и пачку сосисок. Весь ее вид словно говорил, что сегодня у небожителей будет пир горой.
Если на себя и выпивку им находились деньги, то несчастные собаки не могли этим похвастать. Обычно Дениса видели в компании темно-рыжей собачки Жули, которая всегда грустно смотрела на людей, тихо и жалобно поскуливая и выпрашивая еду. Несчастная Жуля была всегда беременной, и Ежовы не додумались стерилизовать собаку. Она дважды в год исправно приносила потомство, которое супруги в первый же день топили в ведре.
Однажды случилось так, что Ежовым повезло с деньгами, и дачный поселок долго потом обсуждал, кто мог так нехило подогнать Денису финансов. Он и его супруга напились, причем пили несколько дней подряд, из-за чего прозевали момент, когда Жуля ощенилась.
Это поставило Ежовых перед проблемой избавления от щенков. Избавиться от всех, как привыкли, не получилось. Потому что сердобольные дачники поспешили пристроить потомство Жули к себе. В итоге оказалось, что остались только сама горемыка-Жуля и ее сыночек, пухлый жизнерадостный безымянный песик, получивший позднее кличку Тотошка.
—Ох, не будет житья этой псине с Ежовыми, — печалилась Люба. Ей было очень жаль несчастную собаку, которая каждый раз смотрела на проходящих мимо людей с надеждой в больших темных глазах. – Он же ее просто так на веревочке по всему поселку таскает, еще и издевается. Даже когда она с пузом ходила, и то не боялся ногами лупить, да еще в живот старался попасть. Вот ведь изверг, как только земля таких носит?
Петр и другие соседи, желая спасти собачье семейство, не раз пытались забрать дворнягу у беспутных хозяев. И бутылку предлагали, и деньги, и даже украсть пытались. В Ежовых проснулся дух упрямства и стяжательства: они из принципа не шли ни на какие уступки, грозя обратиться в полицию, если их собак кто-нибудь посмеет увести со двора.
Денис додумался вешать амбарный замок на дверцу сарая, в котором когда-то держал единственную козу. Однако животина, оказавшись по весне предоставлена самой себе, сбежала со двора. Позже ее бездыханное тело было найдено в придорожной канаве — сбила машина.
Денис даже не переживал. Ругнулся, что пропала коза за просто так:
—Знал бы, под нож бы пустил. Теперь только закопать остается.
После козы в сарае больше никого не было. Иногда туда отправлялся спать сам Денис, если жена по пьяной лавочке отказывалась впускать его в дом. Такое обычно бывало в теплое время года, когда не было риска заболеть. А однажды Денис подхватил сильное воспаление легких и чуть к богу не отправился. Напился и упал в глубокую лужу в середине октября, когда прошел первый снег. Оксана и в ус не дула: нет мужа и нет, сам вернется. Не впервой уже, как говорится. Только ближе к полуночи что-то заставило ее выйти из дома и пойти по улице, всматриваясь под ноги. Возле лужи, храпя на всю округу, спал Денис…
Худенькой Оксане пришлось звать на подмогу соседей, чтобы дотащить мужа до дому. Утром у него начался сильный озноб и жар, пот лился ведрами, несмотря на холод в помещении. Только своевременное прибытие экипажа «скорой помощи» спасло мужчину. Спасло, но ничему не научило. Едва оправившись, Денис принялся за старое. Именно после выписки на радостях привел от кого-то симпатичную дворняжку, которую назвал Жулей. И для собаки началась кошмарная жизнь, изменить которую могло только чудо…
Жуля и Тотошка оказались, несмотря на свое неблагородное происхождение, очень милыми и воспитанными созданиями. Они по-тихому сбегали с хозяйского двора к участку Петра и ждали, когда выйдет кто-нибудь из супругов. Чаще всего в качестве угощения собакам доставались остатки вчерашней еды или кости, на которых оставалось немного мяса и жира. Так Люба хотела хоть немного побаловать несчастных животных, которым не повезло принадлежать таким хозяевам, как Ежовы.
Накануне Жуля и ее отпрыск получили по большому свиному ребрышку, и именно их Петр обнаружил в огороде со следами раскопок. Денису не нравилось, что собаки рвутся на соседский участок. Если он находил их возле дома Любы и Петра, начинал орать, как умалишенный, осыпая матами и проклятиями всю улицу:
—А ну домой, живо! —голосил он, стараясь замахнуться и пнуть ногой то Жулю, то Тотошку. Те бежали перед ним и повизгивали, если удар попадал в цель. Сердце Любы при виде такого обращения с беззащитными животинками всегда обливалось кровью.
Женщина стала стараться кормить собак за воротами, во дворе, чтобы с улицы их никто не видел. И, само собой, не обидели ненормальные хозяева. Собаки, оценив доброе обращение к себе со стороны соседей, стали вести себя поумнее. Додумались до того, что выкопали со стороны другого участка, невидимой с улицы, подкоп во двор супругов. Оказавшись на участке, собаки стали про запас закапывать там кости, которыми их угощали. Нередко валялись на земле, задрав кверху лапы и наслаждаясь тишиной и покоем. Этим и объяснялись примятые ряди ботвы на грядках с морковью и свеклой.
Время от времени Жуля и Тотошка, услышав крики с улицы, начинали тревожно поскуливать и бегать по территории.
В один прекрасный день, когда собаки выбрались с участка Петра, появился Денис. Он был, как обычно, пьян и озлоблен. На кого и почему – неважно. Главное, что ему хотелось сорваться на ком-то, и пара собак подходила для этого лучше некуда. Увидев, как его питомцы стоят возле соседского участка, мужчина побагровел и ринулся вперед.
—Ах ты, шкурка блохастая, —последовал крик и сразу за ним короткий замах ногой. Второй замах – и отчаянно визжит Тотошка, отброшенный прочь пинком хозяйской ноги. Петр и Люба не выдержали такой жестокости.
Женщина оттолкнула Дениса и закрыла собой собак, крича на всю улицу:
—Ах ты живодер окаянный, и как только тебя земля носит? За что так издеваешься над собаками? Что они тебе плохого сделали?
—Отвали, старуха, —злобно зарычал Денис. —Я тебя вообще за решеткой закрою, если не отдашь их мне. Мои собаки, что хочу, то и делаю.
—Не бери грех на душу, Денис, будь человеком, —взмолилась Люба.
—Да я и так человек, дурында, не видно, что ли? – глумливо засмеялся Денис и снова пнул Жулю. Она прямо зашлась от крика и скулила так жалобно, что Петр молча ушел в дом и вернулся через минуту с двумя большими, по 0.75, бутылками водки.
—Это твое, если отдашь мне обеих собак, —он в упор смотрел на Дениса. Сосед даже растерялся:
—Отдам? С чего бы? Самому нужны, не твое ведь добро украдут.
—Так у тебя и красть нечего, поди. Ни один алкаш не может похвастать тем, что у него есть хоть какое-то добро, а у вас с Оксаной, кроме бутылок, и воровать-то нечего, —жестко ответил Петр.
Денис обиделся, что его назвали алкашом, но жадность и любовь к алкоголю сделали свое дело. После получаса препирательств и торгов, мужчина ушел к себе, оставив обеих собак на участке соседей. Петр выдохнул с облегчением:
—Слава богу, согласился.
—Пусть упьется, чтобы изо всех дыр у него полезло, —зло ответила Люба. Она ласково поглаживала собак, которые жались друг к дружке и продолжали скулить. Правда, уже не так громко.
Супруги завели новых питомцев во двор, и Петр отвел их к пристройке, которую на первое время можно было использовать в качестве будки.
—Ничего, дожди вам не страшны, а будка будет чуть позже. Вот только Мишу, сынка своего, попрошу, он все сделает в наилучшем виде.
Миша приехал через неделю по просьбе родителей и сразу же приступил к постройке будки.
«Постарался на славу, теперь и Жуля, и Тотошка будут жить в тепле и уюте», —подумал Петр, глядя на то, как собаки радостно бегают вокруг своего нового дома. Тотошка повадился запрыгивать на крышу будки и оттуда смотреть, что происходит вокруг. Его звонкий задорный лай было хорошо слышно по всей улице, а Люба посмеивалась, что пса пора переименовать из Тотошки в Звонок.
Пока шло строительство будки, собаки не выходили из участка. Они спокойно бегали в его пределах, но выходить куда-то категорически отказывались. Потому что вспоминали своего бывшего хозяина с его ором «А ну, домой!». А уж если поблизости раздавались голоса Оксаны и Дениса, обе собаки забивались куда-нибудь подальше и даже старались притвориться мертвыми, о чем с изумлением рассказывали Люба супругу.
—Эти бедолаги целый месяц никуда не выходят, —сокрушался Петр. – Денис им столько крови попортил, что они, наверное, всю жизнь будут бояться доверять людям.
Но время показало, что мужчина в этом плане крупно ошибался. Жуля и Тотошка смогли преодолеть страх и недоверие благодаря новым хозяевам, которые их никогда не сажали на цепь и не пинали, не морили голодом. За какие-то полгода тощая, измученная парочка превратилась в двух красивых собак, при виде которых внуки Петра и Любы радостно просились поиграть с ними. Хозяева следили, чтобы их питомцам не причинили вреда, прося внуков бережно обращаться с животными.
Однажды, когда дело близилось к вечеру, жена Миши довольно громко обратилась к своим детям, игравшим во дворе:
—А ну, домой! Быстро мыть руки и спать, когда переоденетесь.
Едва услышав знакомую фразу, Жуля и Тотошка, как по команде, дружно застыли, после чего повалились наземь, изображая мертвых. Любе даже показалось, что собаки не дышат…
—Баба, тут собачки фокусы показывают, —обратился к Любе младший внук -Сережа. – Надо сказать им: «А ну, домой», и они падают, как игрушечные.
Повторный эксперимент закончился с таким же результатом. Люба, хоть и смеялась, в глубине души понимала: этот «фокус» не от хорошей жизни. Это показатель того, сколько пришлось животным вытерпеть, чтобы попасть к хорошим любящим хозяевам. Люба не утерпела и поспешила поделиться с внуками историей появления у них Жули и Тотошки. Дети слушали, от удивления раскрыв рты. Сережа даже заплакал: так ему было жаль собачек.
—Не плачь, теперь у них все хорошо, —поспешила успокоить внука Люба. – С нами им спокойно и весело, никто их не обижает. А если бывший хозяин сунется, то ему мало не покажется.
Возня с детьми и приятная беседа помогли скоротать тот день. Вечером все были уже усталые и довольные тем, как прошло время. Сережа был очень воодушевлен и спросил отца:
—Пап, а ты не будешь против, если я стану врачом для животных? Буду спасать таких, как наша собачки?
—Надо учиться очень долго и серьезно, —ответил Миша. – Только в этом случае получится стать хорошим врачом-ветеринаром, который не просто лечит животных, но и помогает им.
Сережа пообещал, что все так и сделает.
***
С тех пор прошло больше шести лет. Жуля ушла на радугу, и Сережа любит смотреть на радугу после дождя, пытаясь увидеть там собачку. Даже повзрослев, он так и не отказался от идеи разглядеть Жулю, бегающей по разноцветной дуге.
Зато Тотошка верой и правдой продолжает служить любимым хозяевам. Он уже давно стал дедушкой, но не отказывается поиграть с детьми. И забыл навсегда то страшное время, когда слышал «А ну, домой!». Потому что нашел свои истинный дом, где ему рады и где его никто не обидит…
