— Это всё твоих рук дело, Галина? Ни стыда, ни совести! — голос Людмилы Петровны разнёсся по всему подъезду.
— О чём вы? — Галина замерла на лестничной площадке, сжимая авоську с продуктами.
— О чём я? Ты ещё спрашиваешь! — Людмила Петровна театрально взмахнула руками. — Я выхожу, а у моей двери соль рассыпана! Кто ещё, кроме тебя, может такое устроить? Весь коридор заляпала!
Галина вздохнула. Этот день и так выдался тяжёлым, а теперь ещё и соседка со своими обвинениями.
— Людмила Петровна, я даже не знаю, о какой соли вы говорите.
— Знаешь-знаешь! — соседка поправила шёлковый платок на плечах. — После того случая с сантехником ты на меня зуб точишь. Думаешь, я не понимаю?
Галина поставила сумку на пол. Вспомнила, конечно. Два месяца назад Людмила Петровна перехватила вызванного ею сантехника прямо на лестнице. «У меня течь сильнее, я пенсионерка», — заявила она тогда. А Галина прождала целый день напрасно, взяв отгул на работе.
— Это всё в прошлом, — Галина пожала плечами. — У меня дел невпроворот, не до ваших фантазий.
— Какие фантазии? — возмутилась Людмила Петровна. — Это ты мне порчу наводишь! А я всё участковому расскажу! Мы ещё посмотрим, кто кого!
Галина хотела ответить, но осеклась. По лестнице спускалась соседка с пятого этажа, всем известная сплетница Зинаида Семёновна.
— Здравствуйте, соседушки! Чтой-то разошлись не на шутку? На весь дом слышно!
— Вот, полюбуйся, Зина, — обрадовалась Людмила Петровна новому слушателю. — Эта… — она кивнула в сторону Галины, — соль у моей двери рассыпала! Сглазить хочет!
— Господи, да кому вы нужны! — не выдержала Галина. — Чай, не девица на выданье, чтоб вас сглазить!
— Ты на что намекаешь? — вспыхнула Людмила Петровна. — На возраст мой? Или на то, что одна живу?
— Ни на что я не намекаю, — Галина устало потёрла переносицу. — Просто не сыпала я никакой соли. Может, пакет у кого порвался.
— Враньё! — Людмила Петровна постучала пальцем по перилам. — За те годы, что ты здесь живёшь, я тебя насквозь вижу. Притворяешься тихоней, а сама… Ты себя в зеркало-то видела? Вечно с таким видом ходишь, будто тебе все должны!
Галина вздрогнула. Этого она уже стерпеть не могла.
— А вы себя в зеркало видели? — тихо спросила она, чувствуя, как внутри закипает давно сдерживаемое раздражение. — Каждый день одних соседей против других настраиваете. То шум ваш мешает, то запах от жаркого. То дети громко бегают.
— И что с того? Я правду говорю, — фыркнула Людмила Петровна. — Всякие нормы должны соблюдаться! А ты… ты просто завидуешь!
— Чему же мне завидовать? — Галина недоуменно подняла брови.
— Тому, что у меня квартира с ремонтом! И вообще… Я в санаторий скоро еду, а ты каждое утро на свою работу тащишься, как лошадь на базар!
— Вот ещё, — фыркнула Галина. — Есть чему завидовать.
— Девочки, девочки! — вмешалась Зинаида Семёновна. — Что вы как кошка с собакой? Кстати, Люда, знаешь, кто соль мог рассыпать? Валерка с третьего! Я видела, как он утром какие-то пакеты тащил…
— Валерка? — прищурилась Людмила Петровна. — Тот, что вечно пиво хлещет и двери ногами открывает?
— Он самый, — кивнула Зинаида Семёновна. — Я сама видела, как он мешки какие-то волок. Может, ремонт затеял, а может, и соль какую-то техническую для размораживания… Сейчас же гололёд на дворе.
Галина подняла авоську и направилась к своей двери. Эта перепалка уже порядком ей надоела.
— Постой-ка! — окликнула её Людмила Петровна. — Куда побежала? Я ещё с тобой не закончила.
— А я закончила, — спокойно ответила Галина. — У меня пирог в духовке.
— Какой ещё пирог? — не унималась соседка. — Опять кухней провоняешь весь этаж. В прошлый раз от твоего пирога у меня голова разболелась. Газом воняло до самого утра!
Галина остановилась и повернулась. Такого она стерпеть не могла.
— Людмила Петровна, в нашем подъезде пять квартир, и все готовят. Если у вас от каждого приготовления голова болит, может, к врачу пора?
Зинаида Семёновна прикрыла рот ладонью, пряча улыбку.
— Что ты сказала? — возмутилась Людмила Петровна. — Это мне к врачу? Да я в свои годы похлеще тебя выгляжу! А вот ты… — Она сделала паузу, оглядывая Галину с ног до головы. — Ты когда последний раз в парикмахерской была? Или к косметологу ходила? Неудивительно, что одна куковаешь.
Галина побледнела. После развода тема одиночества была для неё болезненной.
— Вот только не надо… — начала она, но Людмила Петровна не дала ей договорить.
— Правда глаза колет? — засмеялась соседка. — Небось, думаешь, что твои печеньки и пироги кого-то привлекут? Так вот, запомни: через желудок путь только к язве!
Зинаида Семёновна неловко кашлянула.
— Ладно, пойду я. Дел полно, — пробормотала она и стала спускаться вниз.
Галина молча открыла дверь своей квартиры.
— Вот-вот, — крикнула вслед Людмила Петровна. — Беги, прячься! Только запомни: я теперь всё за тобой замечать буду. Каждый шорох, каждый звук. А если ещё раз что-то у моей двери появится — прямиком к участковому!
Закрыв за собой дверь, Галина прислонилась к стене и глубоко вздохнула. От этой склоки устали даже стены. Но что-то в этот раз задело её сильнее обычного.
На кухне и правда стоял недопеченный пирог с вишней. Галина включила духовку, взглянула на часы. До готовности ещё минут двадцать. Она налила себе чаю и села у окна. За стеклом кружились редкие снежинки, а на лавочке у подъезда уже собрались соседские бабушки, среди которых маячил силуэт Зинаиды Семёновны. Наверняка теперь перемывает кости ей и Людмиле Петровне.
Телефон негромко пискнул. Сообщение от дочери: «Мам, сегодня не приду, завал на работе. Целую. Пирог оставь до завтра».
Галина вздохнула. Ещё один вечер в одиночестве. Слова Людмилы Петровны некстати всплыли в памяти. «Одна куковаешь». Вроде обычная стариковская ворчливость, а задело за живое.
Пирог скоро поспеет, а есть его теперь некому. Галина постояла перед духовкой, размышляя. А потом её осенило.
— А почему бы и нет? — пробормотала она.
Она достала старую фарфоровую тарелку, которую берегла для особых случаев. Когда пирог был готов, аккуратно выложила самый красивый кусок, посыпала сахарной пудрой. Взяла глубокий вдох и выдох.
— Сейчас или никогда.
Выйдя на лестничную площадку, Галина позвонила в дверь Людмилы Петровны. За дверью долго было тихо.
— Кто там? — раздался наконец настороженный голос.
— Это я, соседка ваша, — ответила Галина.
— Чего надо? — Дверь приоткрылась на цепочку, в щель выглянул подозрительный глаз Людмилы Петровны.
— Вот, пирог вам принесла. С вишней. Горячий ещё.
— Пирог? — удивлённо переспросила Людмила Петровна. — С чего вдруг?
Она распахнула дверь шире, недоверчиво разглядывая и Галину, и тарелку в её руках.
— Просто так, — пожала плечами Галина. — Дочка не пришла, а пирог жалко пропадать.
— Так у тебя, значит, дочка не пришла, и ты решила мне объедки подсунуть? — сощурилась Людмила Петровна.
Галина уже пожалела о своей затее.
— Никакие не объедки, — терпеливо объяснила она. — Пирог свежий, только что из духовки. Берите, если хотите, или не берите — дело ваше.
Она протянула тарелку. Людмила Петровна несколько секунд смотрела на пирог, словно решая сложную задачу, потом резко выхватила тарелку.
— Что ж, спасибо, — неохотно произнесла она. — А соли у твоей двери я всё равно не сыпала.
— Я знаю, — кивнула Галина. — Валерка, наверное.
— И к сантехнику я тогда не специально, — вдруг добавила Людмила Петровна. — У меня правда труба лопнула.
— Да ладно, дело прошлое, — махнула рукой Галина.
Людмила Петровна помялась в дверях.
— Чай будешь? — неожиданно спросила она. — У меня как раз заварка новая, с чабрецом.
Галина растерялась.
— Правда? — переспросила она. — Вы меня приглашаете?
— А что такого? — фыркнула Людмила Петровна. — Я тебя помню, милая. За того сантехника — и за соль.
Галина замерла на пороге, не зная, что ответить.
— Да шучу я, — внезапно рассмеялась Людмила Петровна. — Ты вечно всё на веру принимаешь. Заходи уж, раз пришла. Чего в дверях стоять?
Квартира соседки выглядела совсем не так, как представляла Галина. Вместо гламурной обстановки, о которой Людмила Петровна любила рассказывать, — простая советская мебель, разве что недавно отреставрированная. На стенах — фотографии в деревянных рамках.
— Проходи на кухню, — скомандовала хозяйка. — Только разуйся, я тут недавно полы натёрла.
Кухня оказалась маленькой, но уютной. Занавески с вышивкой, старый буфет, на котором выстроились чашки с золотой каёмкой.
— Смотрю, всё глазеешь? Думала, у меня тут дворец? — усмехнулась Людмила Петровна, доставая чашки. — Я, может, и люблю прихвастнуть, да кто ж не любит? Жизнь-то какая нынче…
Она поставила на стол вазочку с вареньем, нарезала принесённый пирог.
— Ишь ты, и правда горячий, — одобрительно кивнула она. — А запах какой! У меня так не получается — то ли мука не та, то ли руки.
— Ничего сложного, — пожала плечами Галина. — Могу рецепт дать.
— Давай, — неожиданно согласилась соседка. — А я тебе за это крем для рук принесу. Хороший, из санатория привезла.
Галина в изумлении уставилась на Людмилу Петровну.
— Что смотришь? — та отрезала кусок пирога. — Думаешь, я не вижу, как ты руки прячешь? Все мы бабы… Годы берут своё.
Галина машинально спрятала руки под стол. За ежедневной работой по дому и на огороде кожа на руках потрескалась и загрубела.
— Спасибо, — только и смогла ответить она.
Людмила Петровна вдруг замолчала, пристально глядя на принесённую тарелку.
— Это ведь сервиз Дулёвский? — спросила она. — У моей матери такой был. Откуда?
— От бабушки остался, — ответила Галина. — Там ещё две тарелки и супница были, но разбились.
— А у меня ни крошки не осталось, — вздохнула Людмила Петровна. — Всё в девяностые продала… Тяжко было.
Она отщипнула кусочек пирога, попробовала.
— Хорош, ничего не скажешь. Тесто как пух. У меня так не выходит, сколько ни старайся.
Галина почувствовала, как внутреннее напряжение медленно отпускает.
— Людмила Петровна, а чего мы всё ругаемся? Живём ведь рядом, как-никак.
Соседка поджала губы, словно решая, отвечать или нет.
— А кто его знает, — наконец произнесла она. — Может, от одиночества, может, от старости. Чем старше, тем хуже характер.
Она подошла к окну.
— Вон, Зинка опять языком чешет. Сейчас про нас с тобой всему двору раструбит. Как думаешь, что она брешет? Что мы с тобой оружие заряжаем или народные средства от всех болезней обсуждаем?
Галина прыснула.
— Скорее выпытывает, не отравлен ли пирог.
Неожиданно Людмила Петровна тоже рассмеялась — по-настоящему, без обычной язвительности.
— А хочешь, завтра ей сюрприз устроим? — предложила она. — У меня от старого Нового года бенгальские огни остались. Можем в окно потыкать — пусть думает, что мы шабаш устраиваем!
Галина не выдержала и расхохоталась, представив лицо Зинаиды Семёновны.
— Теперь понятно, почему вы соседей всё время донимаете, — сказала она, вытирая выступившие от смеха слёзы. — Со скуки!
— И не говори, — неожиданно искренне ответила Людмила Петровна. — Пенсия, телевизор, четыре стены… Вот и остаётся, что на людей гавкать.
Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на Галину:
— Слышь, а ты это… Извини меня, что ли. За сантехника того, за разговоры разные. Я ведь не со зла. А что одна ты — так я тоже одна. Сорок лет уже.
Галина замерла с чашкой в руках. Такого признания она никак не ожидала.
— Сорок лет? — переспросила она. — Но вы никогда об этом…
— А зачем? — Людмила Петровна махнула рукой. — Чтоб жалели? Не дождётесь. Да и привыкла я уже… Разве что иногда тоскливо становится. Особенно когда вижу, как твоя дочка к тебе в гости ходит. Мой-то в Канаде живёт, четырнадцать лет не видела.
Она отвернулась к окну, но Галина успела заметить, как дрогнули её плечи.
— Знаете, — тихо сказала Галина, — моя дочь завтра придёт вечером. Я ещё один пирог испеку. Приходите к нам.
Людмила Петровна обернулась, недоверчиво глядя на соседку.
— Ты это серьёзно? После всего, что я тебе наговорила?
— Серьёзно, — кивнула Галина. — Вы, конечно, язва, каких поискать, но я ведь тоже не подарок. Сколько лет соседствуем, а сегодня впервые по-человечески разговариваем.
Людмила Петровна прошлась по кухне, словно собираясь с мыслями.
— Ладно, спасибо за приглашение, — наконец сказала она. — Приду. Может, компот принесу… У меня ещё с лета черносмородиновый остался. Но! — она строго подняла палец. — Это не значит, что я теперь буду молчать, если ты в десять вечера стиральную машину включишь!
Галина улыбнулась.
— Я и не сомневалась, — ответила она. — Только давайте без криков? Можно просто постучать в стенку.
— Договорились, — кивнула Людмила Петровна. — А эту Зинку всё равно проучить надо. Знаешь, что она про тебя рассказывает? Будто ты к своему бывшему мужу приворот делаешь. Потому, мол, и печёшь всё время.
— Какие глупости! — возмутилась Галина. — Да я его и видеть не хочу!
— Вот и я говорю, — поддержала Людмила Петровна. — Чепуха полная. Женщина должна печь для удовольствия, а не для мужиков.
Она вдруг хлопнула в ладоши.
— Погоди-ка! У меня идея. Ты говоришь, у тебя от сервиза только две тарелки осталось? А у меня в кладовке три чашки из такого же стоят — вернее, валяются. Сколько лет достать собиралась… Может, сложим? Будет почти полный сервиз.
Галина недоверчиво улыбнулась.
— Вы это всерьёз?
— А что такого? — пожала плечами Людмила Петровна. — Всё равно наследников у меня здесь нет. Сыну в его Канаде моя посуда ни к чему. А так хоть сервиз восстановим. Я и приходить иногда буду… чай пить. Если пригласишь.
Они посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись. За окном перестал падать снег, и выглянуло робкое февральское солнце. Его луч скользнул по столу, заиграл на золотой каёмке чашек и на тарелке с недоеденным пирогом.
— Обязательно приглашу, — ответила Галина, поднимаясь. — Неужто соседям нечем делиться, кроме соли и скандалов?
