— Запомни, Федя, в жизни всё всегда случается совсем не так, как нам мечтается, — начал говорить дед Егор, садясь на стул возле кровати внука. — Поэтому ты особо не переживай. Нет, обидно, конечно, что у тебя любимую девушку из-под носа увели, кто спорит. Но все твои переживания должны быть в пределах разумного.
Внук, которому было уже двадцать два года, со стоном вздохнул, и отвернулся лицом к стенке.
— Ты не стони, не стони. Ты слушай меня, Федя, — продолжил успокоительную речь приехавший специально для этого дед. — Я ведь не просто так к тебе издалека явился. Хочу я тебе кое-что рассказать. То, что ты сейчас страдаешь, это нормально. Потому что любовь, это — заноза ещё та. Но знай, что таких вот заноз в твоём сердце за всю твою жизнь будет — ух, сколько. Немало их будет. И о девушке, которую ты пока что любишь, скоро ты будешь вспоминать с лёгкой усмешкой.
— Дед, ну хватит! — нервно попытался остановить бухтение своего любимого родственника внук. — Я свою Настю всю жизнь любить буду! Понятно тебе? Всю жизнь!
— Конечно, всю жизнь, — хмыкнул дед. — А кто говорит другое. Я ведь тоже свою первую любовь до сих пор, как бы, в себе ношу. Только ты бабушке не говори про это. Ладно?
— Чего? – Внук, заинтересовавшись услышанным, опять повернулся к деду. — А ты, что, бабушку не любишь, что ли?
— Как это не люблю? Конечно, люблю.
— Но ты же только что так странно сказал про свою первую любовь… Что ты её до сих пор в сердце носишь.
— Ты, Федя, не пытайся меня на слове поймать, — усмехнулся старик. — Не надо. Видать, ты меня плохо слушаешь. Я тебе только что сказал, что любовь, это — заноза. И такая вредная заноза, которая даже со временем из сердца не выходит, как, какая-нибудь, деревянная заноза из пальца. Любовная заноза, она, парень, навсегда остаётся внутри сердца, зарастает там, и покрывается мозолью. Оттого наше сердце с годами становится жёстче. Но потом в это сердце — всё равно — обязательно вонзается другая такая же заноза. А затем, может, и третья… И четвёртая… Потому как, сердце, оно дано человеку, чтобы он мог любить. А ведь те, старые любови, они хоть и заросли, но в сердце-то торчат. Иногда, даже, тревожат нас зачем-то, ни с того ни с сего. Но боли от этого — никакой. Так, одни лишь только воспоминания. Уяснил? Так что, ты немного потерпи… До следующей занозы… Может, она у тебя уже на подходе…
Внук недовольно вздохнул, и опять отвернулся лицом к стене. И сразу же спросил:
— Дед, а у тебя сколько этих заноз в сердце было до бабушки? А?
— У меня? — Дед тоже тяжело вздохнул. — У меня, Федя, не просто занозы были, а почти ножевые ранения. Ух, как меня жестоко женщины бросали… Весело, и с песнями… Я же говорю, у мужчин в жизни всегда случается всё не так, как они мечтают. Оттого мы и разлуку переживаем тяжелее, чем женщины. Они ведь, что? Сегодня с парнем расстались, а завтра — уже новую любовь в улыбках мужских ищут, в ласковых словах, да в подарках. А мы, мужики… Я, когда меня моя первая любовь обманула, целый год не мог на женщин смотреть. Прямо, ненавидел их всех до одной. Особенно в те моменты, когда они мне улыбались.
— Ненавидел? – вдруг оживился внук, и опять повернулся к деду. – Почему ты их ненавидел?
— А потому что мне казалось, что в каждой этой улыбке сквозит желание меня ещё раз обмануть. И самое страшное, Федя, что у меня так было дважды. А потом появилась твоя бабушка, и… Всё как-то у нас с ней по-другому получилось… В сердце моём старые занозы заросли, а наша с бабушкой любовь превратилась в какое-то другое чувство, название которому люди ещё до сих пор не придумали. Это как бы вера, надежда и любовь, но всё сразу, и вместе. Как там, в известном кино сказали: «Счастье, это когда тебя понимают». Понимаешь меня?
Внук с изумлением смотрел на деда, а тот, поймав заинтригованный взгляд, как бы оправдываясь, пожал плечами.
— Я ведь завёл этот странный рассказ, Федя, чтобы ты себе не придумывал, что твоя теперешняя страшная душевная боль какая-то уникальная. Она, извини меня, банальная, почти как боль от вырванного зуба. Боль эта скоро пройдёт, и заноза твоя зарастёт. Мне твои родители сказали, что ты из-за этой занозы уже целую неделю лежмя лежишь, на работу не ходишь. Правда, что ли?
— Угу… — вздохнул внук. — Лежу…
— Ну и как?
— Что — как?
— Я спрашиваю, как думаешь, сможешь ты целый год так вот на кровати проваляться?
— Год? – не понял деда внук. — Почему год?
— Ну, как. Ты же мой внук. У нас с тобой одни гены. Я от первой занозы год страдал, и ты… Я, правда, свою боль тогда пытался работой утолять. Кстати, мне мысль сейчас пришла — а может, и Илья Муромец, тоже валялся на печи столько лет, потому что его невеста бросила. – Дед усмехнулся. — А потом он как встал, как начал бусурманов крушить… Интересно, может, мы с тобой его родственники? Может, ты тоже силы тут на кровати копишь, чтобы потом с бусурманами сразиться?
— Да ну тебя, дед, — вдруг заулыбался внук. — Скажешь тоже… Родственники Ильи Муромца… — Он облегчённо вздохнул, и нехотя принял сидячее положение. – А может, мне, на самом деле, сходить сейчас куда-нибудь, прогуляться?
— А на работу ты когда пойдёшь?
— Завтра и пойду. Я же пока административный отпуск взял, за свой счёт… Думал, отлежусь…
— Лежать — оно ещё хуже… — похлопал дед внука по плечу. — Это я по своему опыту знаю. Лучше, действительно, сходи, проветрись. А когда вернёшься, мы с тобой ещё поговорим… Давно мы с тобой, Федя, не говорили… Ох, давно…
Когда внук вышел из комнаты, дед задумчиво вздохнул.
— Прямо, всё как у меня… Эх, какие же это были счастливые денёчки…
