никита— Ты опять без мужика явилась картошку копать? А этот твой принц на диване развеяться не хочет? — выпалила Галина Петровна, едва увидев дочь на пороге.
Ирина поставила пакеты с продуктами на скрипучий пол веранды и сжала губы. Приезд к матери каждые выходные начинался одинаково — с упрёков в адрес Павла.
— Мама, он на работе сегодня, я же говорила по телефону.
— Ага, на работе он! В субботу-то? Сказки мне не рассказывай. Второй год подряд отмазки придумывает. Всю жизнь картошку сажали — жили не тужили, а теперь, значит, ваш высокий род брезгует руки марать.
Галина Петровна демонстративно отряхнула с передника комья земли и посмотрела на дочь поверх очков, как когда-то смотрела на двоечников в школе, где проработала тридцать лет.
— Значит так. Два мешка картошки уже в погребе, остался последний участок. С шести утра копаю. Одна. Как всегда.
— Давай я помогу сейчас, — вздохнула Ирина, снимая куртку.
— А ножки-то свои не замарай, доченька. Лодыри заразные нынче, гляжу.
Ирина набрала в лёгкие воздух, собираясь возразить, но передумала. Всё равно бесполезно. С тех пор как три года назад они с Павлом купили квартиру в ипотеку и переехали в город, мать записала зятя в безнадёжные бездельники. Хоть ты тресни.
— Паша вчера до полуночи работал над проектом. Ему действительно некогда.
— Некогда? — Галина Петровна фыркнула. — А мне, значит, в шестьдесят три спину гнуть самое то? Всю жизнь вас, дармоедов, тяну! Твой благоверный только и знает, что в экран пялиться. Тоже мне, работничек.
Телефон в кармане Ирины завибрировал. Сообщение от Павла: «Как добралась? Маман уже зятя любимого вспоминает теплыми словами?»
— Что там твой драгоценный пишет? Поди любопытно, как тёща без него картошку убирает?
Ирина спрятала телефон и молча направилась к огороду. Двадцать соток — это было слишком даже для здоровой женщины, не то что для пенсионерки с больными коленями. Но разве Галину Петровну переубедишь?
— Паша предлагал тебе нанять помощников. Или купить картошку на рынке.
— Купи-и-ить?! — Мать чуть не задохнулась от возмущения. — Это химию магазинную жрать? Отравиться хотите? И внуков своих травить? Весь огород, между прочим, для вас сажаю! Мне одной столько не надо!
— Мы не просили тебя сажать столько картошки, — тихо сказала Ирина, беря лопату. — В прошлом году половина сгнила в погребе.
— А, так теперь ещё и виновата, что о вас думаю? Весь век на вас горбатилась, ни минуты покоя не знала! А теперь, значит, мои труды — псу под хвост?
Старая лопата вошла в землю, открывая розоватые бока картофелин. Ирина чувствовала, как немеют руки от холода и напряжения. Как в детстве, когда мать заставляла её каждое воскресенье перебирать картошку в погребе.
— Ты бы хоть внуков привезла помочь бабушке! Но нет, твой благоверный, видите ли, детям мультики должен показывать. Тьфу!
Галина Петровна яростно воткнула лопату в землю, словно пронзая невидимого врага.
— Дети простудились, — буркнула Ирина, — температура была вчера.
— Ишь ты! В наше время никакие сопли не были оправданием! Слабаков растите! В войну, думаешь, с соплями не работали?
Ирина распрямила спину и отбросила прядь волос, прилипшую к вспотевшему лбу. Господи, сколько ещё это будет продолжаться? И ведь знала, на что идёт, ехала сюда как на Голгофу, но всё равно не могла отказать матери. Чувство вины, вбитое годами упрёков, не давало покоя.
— Да что ты со мной сделала такое? — внезапно спросила Галина Петровна, опираясь на лопату. — За что мне такой зять достался? Все люди как люди, а этот… Посмотри на Верку соседскую — её зять прошлым летом погреб новый выкопал. А твой и старую картошку выкопать не может!
Телефон снова завибрировал. Ирина знала, что это Павел. Сейчас он спросит, всё ли в порядке, потому что она не ответила на первое сообщение. Затем начнёт беспокоиться. А потом позвонит.
Ирина протёрла заляпанной землёй рукой влажный лоб. Каждый приезд к матери напоминал сценарий дешёвой мелодрамы, где все роли были давно распределены. Галина Петровна — страдалица, надрывающаяся ради неблагодарных детей. Павел — бездельник, не ценящий трудов тёщи. Сама Ирина — предательница, променявшая мать на лентяя-мужа.
— Ты бы видела, как Наташка огород свой забросила, — Галина Петровна тяжело вздохнула, выуживая картофелину из земли. — И муж её туда же. Говорит: «Зачем нам огород? Мы всё купим». А потом, смотрю, приезжают к матери с пустыми сумками. Сами-то не сажают, а поесть-то хочется вкусненького, домашнего!
Ирина, не отвечая, наклонилась за особенно крупной картофелиной. За годы она научилась пропускать материнские монологи мимо ушей, как фоновый шум.
— Паша сказал, что может оплатить помощников, — снова попыталась она. — Есть специальные бригады, которые…
— Бригады? — Галина Петровна едва не выронила лопату. — Чужие люди будут в моём огороде копаться? Да я скорее сама сдохну здесь, чем позволю! Это ж додуматься надо — чужим людям деньги платить, когда есть собственный зять!
Ирина вспомнила их разговор с Павлом перед её отъездом. Муж сидел на кухне, потирая покрасневшие от недосыпа глаза.
— Ира, может, хватит это терпеть? — говорил он, нервно постукивая пальцами по столу. — Она каждый год устраивает эту показуху. Двадцать соток картошки — это ж надо придумать! Да ещё и меня крайним делает.
— Что ты предлагаешь? — устало спросила Ирина. — Не ездить? Она же одна там, с кем ей еще поговорить…
— Поговорить? — Павел скривился. — Она не говорит, а пилит! Я всё понимаю — старый человек, одиночество, ей внимание нужно. Но почему это должно превращаться в вечные упрёки?
Ирина машинально кивала, перебирая в голове сумки, которые нужно собрать. Продукты, лекарства для матери, тёплые носки — осень выдалась холодной.
— Знаешь, что тебя ждёт, да? — Павел взял её за руку. — «Ты опять без мужика приехала? А этот лодырь где?»
Ирина невольно улыбнулась. Муж идеально пародировал интонации тёщи.
— Ничего, потерплю пару часов, — вздохнула она тогда.
Оказалось, что зря надеялась. Галина Петровна с утра была в особенно боевом настроении.
— Земля-то уже подмёрзла, а он в тепле прохлаждается, — мать кивнула головой словно невидимой слушательнице. — Весь в отца твоего! Тот тоже вечно отмазки искал, когда помогать надо было. Слава богу, хоть избавилась от дармоеда…
— А я Клавке вчера говорю, — Галина Петровна выпрямилась и оглянулась, проверяя, слушает ли её дочь, — счастливая ты, Клавка. Твой-то Витька крышу перекрыл, забор поправил. А мой зятёк только обещаниями кормит.
Ирина молча подцепила очередную картофелину. Спорить было бесполезно. Если скажешь, что Павел три раза менял в доме матери электропроводку — она ответит, что это его прямая обязанность. Если вспомнить, как он оплатил ей лечение зубов — заявит, что здоровье матери для дочери должно быть важнее денег.
Телефон в кармане снова завибрировал. Ирина выпрямилась, отряхнула руки и наконец ответила на сообщения.
«Всё нормально. Картошку копаем. Потом позвоню».
Не успела она спрятать телефон, как раздался резкий голос матери:
— Ну всё, налюбовалась на сообщеньица? Может, соизволишь старой матери помочь? Или твой благоверный что-то важное написал?
— Мама, хватит уже, — Ирина с неожиданной для себя твёрдостью посмотрела на Галину Петровну. — Паша хотел знать, как у нас дела. Он беспокоится.
— Беспокоится! — мать всплеснула руками. — Вот прямо сон потерял, сидя на диване! Хоть бы раз приехал, полы помыл, картошку выкопал! На соседку мою Клаву посмотри — её зять каждые выходные приезжает, во всём помогает.
— Пашин проект сдаётся через неделю. У него правда сейчас аврал на работе.
— Аврал! — передразнила мать. — А у меня, значит, курорт! В мои-то годы с лопатой да с тяпкой!
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя Павла. Ирина ответила, отойдя на несколько шагов.
— Ты как там, солнышко? — голос мужа звучал обеспокоенно.
— Нормально, — Ирина вздохнула, чувствуя, как мать прожигает её спину взглядом. — Уже почти закончили.
— Она опять за своё?
— Догадайся с трёх раз.
Ирина услышала, как Павел тихо выругался.
— Дай-ка мне с ней поговорить, — сказал он неожиданно твёрдо.
— Паш, не надо, будет только хуже, — поспешно ответила Ирина, но было поздно. Галина Петровна уже подошла и бесцеремонно вырвала телефон из рук дочери.
— Алё? Зять дорогой, решил узнать, как тёща без тебя справляется? — голос её стал приторно-сладким.
Ирина не слышала, что ответил Павел, но по резко изменившемуся лицу матери поняла — муж явно сказал что-то не то.
— Ах, так значит! — Галина Петровна побагровела. — Я, значит, должна понять, что у тебя работа? А я, по-твоему, тут развлекаюсь? Пенсия у меня, видите ли! Отдыхать должна! А на что вы зимой есть будете? На эти ваши бумажные зарплаты?
Она сделала паузу, слушая ответ зятя, затем её глаза сузились.
— Купите картошку? Купите?! — последнее слово она почти выкрикнула. — Для таких лодырей, как ты, и придумали магазины! А я всю жизнь своими руками… Да ты даже не представляешь, что такое настоящий труд!
Ирина попыталась забрать телефон, но мать отвернулась.
— Да плевала я на твои извинения! Всегда найдутся причины увильнуть от работы! Не хочешь помогать — не надо! Но и не указывай, как мне жить!
Она резко швырнула телефон обратно дочери и, тяжело дыша, схватилась за сердце.
— Мам, ну что ты делаешь? — Ирина подхватила мать под руку. — Зачем ты так? Давай в дом зайдём, таблетки выпьешь.
— Какие таблетки? — огрызнулась Галина Петровна. — Умру здесь, в огороде. Одна. Никому не нужная. А вы хоть на похороны приезжайте!
— Прекрати эти спектакли! — не выдержала Ирина. — Каждый раз одно и то же! Мы с Пашей предлагали тебе переехать к нам — ты отказалась. Предлагали помочь материально — тоже нет. Что ты хочешь? Чтобы мы бросили всё и жили здесь, копаясь в твоём огороде?
Галина Петровна отняла руку от сердца и уставилась на дочь так, словно та дала ей пощёчину.
— Значит, вот как ты со мной теперь разговариваешь? — прошептала она. — Это твой муженёк тебя научил? Мать родную не уважать?
Ирина почувствовала, как внутри всё сжимается. Столько лет она сдерживалась, боясь обидеть мать, и вот теперь сорвалась. Почему именно сегодня? Она тяжело вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Пойдём в дом, — повторила она примирительно. — Холодно, ты вон уже вся дрожишь. Я чай заварю.
— Нет уж, — Галина Петровна демонстративно отстранилась. — Раз такое дело, сама всё докопаю. Иди, отдыхай. Мать старая справится.
Она снова подняла лопату, и Ирина заметила, как дрожат её руки. Может, это был очередной спектакль, но выглядела мать действительно измученной. Под глазами залегли тёмные круги, а руки покрылись пигментными пятнами и венами, похожими на дорожную карту. Ирине захотелось обнять мать, как в детстве, почувствовать запах домашнего печенья, которое она пекла на выходных. Но Галина Петровна упрямо отвернулась.
— Мам, давай серьёзно поговорим, — Ирина подобрала с земли ведро с картошкой. — Тебе тяжело одной. Мы с Пашей правда хотим помочь. Но пойми и ты нас — у Паши работа, которая кормит нашу семью. Там не скажешь: «Извините, мне нужно картошку у тёщи выкопать».
— Ты-то хоть понимаешь, что этот твой огород давно устарел? — раздался вдруг голос позади них.
Ирина обернулась так резко, что едва не выронила ведро. У калитки стоял Павел, взъерошенный и явно не выспавшийся.
— Ты-то откуда взялся? — брови Галины Петровны поползли вверх от удивления.
— Коллега подменил, — Павел подошёл ближе, окинув взглядом огород. — Решил, что хватит это терпеть.
— Что терпеть? — мать Ирины вскинула подбородок. — Лодырем больше не хочешь прослыть?
— Галина Петровна, вам не кажется, что пора остановиться? — Павел говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Каждый год одно и то же. Вы сажаете огромный огород, который вам не нужен, а потом обвиняете всех вокруг, что вам не помогают.
— Да как ты смеешь! — Галина Петровна задохнулась от возмущения. — Я всю жизнь на вас горбатилась! А вы, значит…
— Подождите, — Павел выставил ладонь вперёд. — Если бы мы с Ириной хоть раз попросили вас сажать для нас картошку — я бы приезжал и копал. Но мы этого не просили. Я предлагал купить вам культиватор, нанять помощников — вы отказались. А теперь упрекаете меня в лени?
— Мне в шестьдесят три с культиватором возиться? — фыркнула Галина Петровна. — Как я без вас столько лет справлялась, диву даюсь! Все беды от ваших технологий — только природу портите!
— Значит, вы отказываетесь от современного оборудования, которое облегчило бы вам жизнь, но требуете, чтобы я ехал копать картошку вручную? — Павел скрестил руки на груди. — Разве это логично?
— Ишь ты какой умник! — Галина Петровна окончательно распалилась. — Логики он ищет! А ты хоть раз подумал, как мать твоей жены здесь одна живёт? Я для вас стараюсь, дубина! Чтоб было чем детей накормить!
— Мы детей накормим, не переживайте, — спокойно ответил Павел. — У меня нормальная зарплата. Весь этот огород нужен только вам, как повод упрекнуть меня в том, что я плохой зять. Но я не собираюсь больше это терпеть.
Галина Петровна посмотрела на дочь, словно проверяя, поддержит ли та её, но Ирина стояла молча, прикусив губу.
— Да как ты можешь этого лодыря защищать? — не выдержала Галина Петровна. — Картошку ему, видите ли, купит! Да он тебя и детей по миру пустит со своей покупной картошкой!
— Мама, хватит уже! — Ирина подняла голос, что случалось крайне редко. — У нас своя жизнь, и если ты этого не поймёшь, то мы вообще перестанем приезжать!
Слова повисли в воздухе. Галина Петровна побледнела, словно дочь ударила её. Она медленно подошла к ведру с картошкой, подняла его двумя руками, а затем с силой вывернула на землю.
— Вот и скатертью вам дорога! — голос её звучал глухо, надломленно. — Не нужна вам мать — и не надо! Двоих детей вырастила, одной помирать буду!
— Да господи, при чём здесь «помирать»? — Павел потёр виски. — Мы просим вас услышать нас. Мы можем приезжать и помогать, но не каждый раз по первому требованию. У нас работа, дети, свои дела.
— Вы только о себе и думаете, — Галина Петровна отвернулась. — В мои-то годы, одной… А если упаду? Заболею? Кто позаботится?
— Мама! — Ирина почти выкрикнула это. — Мы предлагали тебе переехать к нам! Комнату освобождали, ремонт делали! А ты что? «Я свой дом не брошу, я на огороде всю жизнь прожила!» И сразу после этого начинаешь жаловаться, что одинока! Так что ты на самом деле хочешь?
Галина Петровна обернулась к дочери, и Ирина с удивлением заметила в её глазах не гнев, а растерянность. На мгновение она вновь увидела в матери ту женщину, которой та была раньше — заботливую, умеющую печь самые вкусные пироги, рассказывающую сказки перед сном.
— Я хочу, чтобы вы были рядом, — тихо сказала Галина Петровна. — Не за тридевять земель в этом вашем городе, а здесь. Как раньше.
Ирина и Павел переглянулись. В глазах мужа читалось явное сомнение.
— Раньше не вернуть, мам, — мягко ответила Ирина. — Мы выросли. У нас своя жизнь. Но это не значит, что мы тебя не любим.
Галина Петровна долго смотрела на рассыпанную по земле картошку, словно впервые видела нечто странное и непонятное. Её морщинистая рука дрогнула, и она тяжело опустилась на перевёрнутое ведро.
— Ладно, — наконец сказала она с неожиданной покорностью. — Поезжайте. Сама справлюсь.
Её голос прозвучал так непривычно тихо, что Ирина не сразу поняла, что мать сдалась. Без криков, без обвинений — просто опустила руки.
— Мы не уедем, пока не закончим, — Павел, к удивлению всех, наклонился и начал собирать рассыпанные картофелины. — Нам всего-то час работы остался. А потом действительно поговорим.
Они копали молча. Галина Петровна шла за ними, подбирая пропущенные клубни. Изредка она тихо охала, разгибая спину, но больше не жаловалась.
Когда последнее ведро было высыпано в мешок, Павел отнёс его в погреб, а Ирина заварила на кухне чай. Галина Петровна сидела на табуретке, машинально перебирая пальцами край скатерти.
— Знаешь, — сказала она вдруг, не поднимая глаз, — я ведь правда боюсь одна здесь оставаться. Особенно зимой. Темнеет рано, метели… Тишина такая, что сердце останавливается. Раньше соседка заходила, а теперь её дочка в город забрала.
Ирина подняла взгляд на мать. Та выглядела внезапно постаревшей, уязвимой.
— Я не хотела Пашу обидеть, — продолжила Галина Петровна. — Просто думала… может, если пристыдить, то почаще приезжать будете.
Павел, вошедший на кухню, услышал последние слова. Он переглянулся с женой, и Ирина заметила, как смягчился его взгляд.
— Галина Петровна, — сказал он, садясь напротив тёщи, — а что если мы договоримся? Приезжать к вам раз в две недели. Помогать с тем, что действительно нужно. Но без этих… спектаклей.
Мать Ирины хотела что-то возразить, но осеклась, увидев лицо дочери.
— И в июне, — добавил Павел, — я помогу вам посадить картошку. Но только пять соток, не больше. Вам хватит, и нам останется. А остальное поможем продать или соседям раздадим. Идёт?
Галина Петровна долго молчала, затем неожиданно хмыкнула:
— И откуда ты такой умный взялся? — она вздохнула, но в её голосе больше не было злости. — Ладно, договорились. Только учти — за картошкой глаз да глаз нужен. Сорняки, жуки всякие…
Ирина улыбнулась, заметив, как Павел и мать начали обсуждать огородные дела почти мирно. Впервые за долгое время она почувствовала, что напряжение, сковывавшее её плечи, немного отпустило.
Когда они уезжали, Галина Петровна вышла провожать их до калитки. В руках у неё был пакет с банками солений.
— Детям отвезите, — сказала она. — Только эту… магазинную дрянь им не давайте.
Павел усмехнулся, но промолчал. А Ирина, садясь в машину, вдруг увидела, как мать, думая, что на неё никто не смотрит, торопливо вытерла глаза уголком платка.