Первый раз я не обратила внимания. Подумала, потеряла. Второй раз – списала на рассеянность. Но когда деньги из моего кошелька начали пропадать с пугающей регулярностью, я поняла – что-то не так. Сначала по мелочи, то пятьсот рублей исчезнут, то тысяча. Потом суммы стали крупнее.
Я, Аня, работаю. Мы с Серёжей, моим мужем, копим на первый взнос по ипотеке. Каждый рубль на счету. И эти «мелкие» пропажи били по нам. Я стала нервной, подозрительной. Ругалась с Серёжей, хотя понимала, что он тут ни при чём.
В наш дом часто приходила свекровь, Ольга Ивановна. Просто заходила, «рядом проходила». Пила чай. Разговаривала. Я никогда не думала о ней плохо. Пока однажды, после её ухода, из моего кошелька не исчезла крупная сумма, отложенная на срочный платёж.
И тогда у меня в голове что-то щёлкнуло. Не может быть. Родная мать Серёжи? Крадёт? Но как?
Я решила проверить. Это было страшно. Мне было стыдно самой себе за эти подозрения. Но я должна была знать.
В следующий раз, когда Ольга Ивановна пришла в гости, я намеренно оставила свой кошелёк на видном месте – на журнальном столике в гостиной. И перед этим я сделала одну вещь – сфотографировала номера купюр. Нескольких крупных купюр, которые я положила в отдельный кармашек.
Свекровь посидела, попила чай, посетовала на жизнь, на свою пенсию. Потом засобиралась домой. Уходя, она «забыла» свою сумку. Позвонила через полчаса. «Ой, Анечка, я, кажется, сумку у вас оставила! Серёжи нет, может, подвезешь?».
Я согласилась. Сердце колотилось как бешеное. Я взяла её сумку. Открыла её, чтобы проверить, моя ли это вообще сумка (жалкое оправдание, я знаю). И увидела там пачку денег. Небрежно перевязанную резинкой. Взяла эту пачку в руки. Нашла те самые купюры, которые я пометила. Их номера. Всё совпало.
В этот момент дверь открылась, и в квартиру вошёл Серёжа. Увидел меня с маминой сумкой в руках. Увидел деньги. И понял.
За Серёжиной спиной стояла свекровь. Она вернулась за сумкой. Увидев меня, увидев сына, увидев деньги в моих руках, она поняла, что её поймали.
– Хватит брать мои деньги без спроса. Иначе я напишу на вас заявление, – поймала свекровь Аня.
Я говорила это, и мой голос дрожал не от страха, а от потрясения. От ужаса от происходящего. От чувства абсолютного, немыслимого предательства.
Свекровь попятилась.
Аня! Да как ты смеешь?! Ты что такое говоришь?! Это не моё! Это не твоё! Ты что, следила за мной?! Ты… ты меня оклеветала!
Серёжа стоял между нами, белый как стена. Он не знал, кому верить. Он не хотел верить своим глазам.
Мам… – прошептал он. – Это правда? Ты брала деньги?
Ольга Ивановна начала кричать. Кричать, что её подставили, что я сумасшедшая, что мне нужны её деньги (абсурд!). Потом начала плакать. Хвататься за сердце. Обвинять меня в том, что я хочу разрушить их семью.
Но я стояла на своём. Я показала Серёже номера купюр. Фотографию. Показала выписки из банка, где видно, как тают наши накопления.
Это не о пяти или десяти тысячах, Серёжа! Это о доверии! О границах! О том, что твоя мать ворует у нас дома! Что она сделает дальше?!
Серёжа пытался поговорить с матерью наедине. Но она либо всё отрицала, либо плакала и обвиняла меня, либо хваталась за сердце. Он вернулся ко мне, растерянный и подавленный.
Ань… я не знаю… Может, это ошибка?
Это не ошибка, Серёжа, – мой голос был твёрдым. – Я не могу так жить. Я не могу жить с человеком, который ворует у меня дома. Если ты не готов поговорить с ней серьезно и добиться признания и извинений, я действительно пойду в полицию. И напишу заявление. И ты должен сделать выбор. Ты со мной. Или ты с ней.
В этот момент Серёжа всё понял. Понял, что теряет меня. Теряет нашу семью. Из-за матери, которая совершает недопустимые вещи.
Он достал телефон. Набрал мамин номер.
Мама, – сказал он спокойно, но с твёрдостью, которую она не слышала раньше. – Приезжай немедленно. Сейчас.
Когда Ольга Ивановна приехала, он усадил её на кухне. Я сидела рядом.
Мама, – повторил он. – Мы знаем, что ты брала деньги. У нас есть доказательства. Ты должна признаться. Вернуть все. И извиниться перед Аней. Если ты этого не сделаешь… – он посмотрел на меня, потом на мать, – Аня действительно пойдёт в полицию. И я её поддержу.
Ольга Ивановна поняла. Поняла, что её поймали. Поняла, что сын на стороне жены. Она сидела, сгорбившись. Возможно, она и призналась. Возможно, вернула деньги. Но что было гораздо важнее – она была разоблачена.
Отношения были испорчены. Навсегда. Но мы с Серёжей вышли из этого испытания другими. Мы научились защищать наши границы. Наше доверие друг к другу стало крепче стали. Мы знали, что можем полагаться друг на друга.
Мы не получили обратно все украденные деньги (кто считает эти мелочи за годы?). Но мы получили нечто большее. Мы получили уверенность. В себе. И в нас.
